Прекрасный город Юнивелл

– Предлагаешь купить тот изумруд?
– Инлито откинулся на спинку кресла и стал прилагать немалые усилия, чтобы, не вставая с кресла, дотянуться до ручки окна, и когда ему все-таки это удалось, он достал пачку сигарет из внутреннего кармана и закурил.
– А как же твоя вчерашняя ночная теория? О том, что этот изумру...

– Я прекрасно помню, что говорила вчера ночью, и если ты прямо сейчас поедешь со мной - я тебе не только расскажу историю происхождения этого камня, но и назову причину, по которой в нашем городе вообще началась вся эта мистическая ерунда, и более того...
– Элравенд продолжала перечислять все это театрально размахивая пальцами, пока её взвившуюся вверх руку не поймал Инлито, каким-то чудом оказавшийся малого того что на ногах, так ещё и рядом с креслом, и не добавил:

– И это все будет выглядеть как свидание.

Глаза его собеседницы на какой-то момент округлились, но уже через мгновение приняли нормальною форму. Она встала, нацепила очки словно ободок и достала из сумочки, которая была настолько маленькой, что её и видно то не было, какую-то косметику. На глазах Инлито Элравенд красилась впервые за пять лет их знакомства, а прежде он никогда не видел на ней другой косметики кроме блеска для губ. Элра подвела глаза тенями, затем использовала туш, обвела губы коричнево-алым карандашам и уже сверху добавила морковный блеск, которому, казалось, она никогда не изменит.

– Так пойдет?
– Спросила она, пальцем продолжая размазывать блеск по губам.

– Эм...

Глава вторая.

– Я.. Я даже не знаю с чего начать, пожалуй, стоит начать с моей сестры. Как ты знаешь, я вторая дочь в семье Лаендли. Моя сестра... Мою сестру звали Ирмили, но мы её называли просто Ирма. Она была старше меня на пять лет, но пошла в школу всего на три года раньше. Мама говорила, что Ирма страдала от болезни, которую сначала назвали синдромом Дауна, но позже выяснилось, что это было больше психическим расстройством... Неизлечимым... Честно признаться, я до сих пор не знаю так ли это, поскольку после её смерти я старалась не вспоминать о том, что сестра вообще существовала. В двадцать лет она закончила школу, а мне тогда было пятнадцать и я, вместе с лучшей подругой сестры восемнадцатилетней Илвен Силь, закончила музыкальную школу. Мама тогда решила взять нас троих в загородным дом, раньше он был в паре часов езды отсюда и буквально в двадцати минутах пешком от озера Фьяно. Дом тот принадлежал бабушке Лаендли, в молодые годы она была знаменитой оперной певицей и хорошей матерью моего отца, и поскольку эта безумная женщина, имела больше десятка мужей и лишь двоих детей, прожила она там много лет, а весь дом был завален всяким "хламом", как говорила моя мама. Правда, этот хлам мы потом спустили с аукционов за очень большие деньги, основная их часть до сих пор, кстати, лежит в трёх банках и принадлежит моему отцу. Мы с Ирмой и Илвен должны были разгрести последнее и самое страшное место во всем доме - чердак. Подвал бабушка не сильно захламила, поскольку там все же стояла печь и был риск возникновения пожара, а бабушка, хоть и говорила, что ей плевать на подарки её поклонников и обожателей, а среди подарков и был этот загородный дом, она очень бережно относилась ко всем этим вещам.

Я прекрасно помню то июньское утро, когда мы втроем теснились на заднем сидении машины, папа сидел за рулем, а мама - в полуобороте, говоря что-то то нам, то отцу. Это было очень жаркое лето и уже в десять утра стояла тридцатиградусная жара. Наши "двойняшки", как их называла мама, поскольку Илвен и Ирма были уж очень похожи, не сколько на лицо, сколько манерами, поведением и вкусом на одежду. Невзирая на непобедимую даже мощным кондиционером жару, всё равно были одеты во все черное, а Илвен ещё и накрасилась - уже тогда меня это безумно забавляло, особенно потому, что капли выступающего на лице пота размазывали крупицы черной косметики по всему лицу.

В течение трех часов, вместо двух, потому что папа не любил набирать скорость больше шестидесяти километров в час, мы подобно креветкам в кастрюле варились в этой машине. Разговоры заглохли уже втором часу пути, так что кроме машинного шума ничего слышно не было.

Ближе к часу дня мы все же доехали до дома. Место... смело можно назвать потрясающим: двухэтажный дом из красного кирпича, с двумя балконами, на одном из них можно устраивать танцевальную вечеринку (настолько широким он был), за домом, в глубине двора, недалеко от того места где начинался смешанный лес, хотя по размерам это скорее походило посадку, стояла большая белая беседка, все её колонный и крыша обвиты виноградом, а ближе к августу его можно было срывать и есть лежа на скамье.

Разумеется, первым, чем мы занялись после приезда, был обед. Поскольку большую часть компании составляли худенькие хрупкие девушки, то обедом был просто чай и печенье, чему папа, разумеется, не обрадовался. Чаевничали мы как раз в этой белой беседке, после чего ещё где-то час разгружали машину и наводили чистоту на кухне. Предполагалось, что мы проведем там целый месяц, а то и больше, а через пару дней должна была приехать тетя Лённэ, родная сестра отца, со своими сыновьями, пятилетним Керлом и старшим сыном Челесом. Поскольку мама и Лённэ почему-то недолюбливали друг друга, минут через сорок из кухни раздался громкий звончайший голос мамы повелевающий всем присутствующим не свинячить в доме, а наоборот прибраться как можно скорее и лучше.

Продвигаясь такими темпами, до чердака мы добрали часа в четыре дня. Мама застряла где-то на кухне, папа (как и всегда!) в библиотеке, а мы с сестрой и Илвен принялись разгребать завалы. Занятие это, честно признаться, более чем опасное. Без малейшего зазрения совести, с полок, шкафов и вообще откуда-то сверху на нас могли посыпаться запыленные остроты столового серебра, чайные сервизы, какие-то украшения. Илвен и Ирма с огромным удовольствием разгребали все эти вещи, поскольку им нравилась старина и вообще любые запыленные места, они себя таким образом чувствовали ближе к каким-то там своим кумирам. Илвен в каком-то нелицеприятном мешке нашла наикрасивейшее пышное бальное платье нежно-розового цвета, Ирма - небольшую черную шкатулку с набором заколок и шпилек для волос, украшенных толи жемчугом, толи перламутром, в такой пыли и темени было разобраться невозможно.

Разумеется, что после нескольких часов работы в этом склепоподобном помещении, мама, с ужасом взирая как её "малютки" дышат "средневековой" пылью, быстро сообразила нечто посерьезнее чая с печеньем и нарезала огромную тарелку... да что там, тазик салата из помидор, огурцов и зеленого лука. Когда зашуршал пакет, где лежали мясные продукты, папа выскочил из дома и, до того дня я думала что такое бывает только в детских мультиках, внезапно появился за столом в беседке, оставив над дорожкой от дома до беседки небольшой пыльный навес. Не сбрасывая оборотов, папа потеснил девчонок, тут же скорчивших недовольные мордашки, выхватил у мамы ломоть хлеба и вилку и принялся с неимоверной скоростью поглощать салат. Девчонки продолжали пить чай, мы с мамой над ними всё подшучивали, подшучивали, и в итоге Ирма переквалифицировалась на клубнику.

Погода, кстати, взяла своё где-то часов в семь. Илвен пришлось сходить в дом и снять с себя все свои "модные" вещи, переодевшись в шорты и голубо-белую клетчатую рубашку, которая, судя по размеру, принадлежала как раз Челесу. Помимо смены одежды, Илвен тогда ещё сняла и макияж, из-за чего лицо приобрело странный, трупноватый оттенок, поскольку, как позже объясняла она своим сильным низком голосом, "это очень едкие тени"...

Прекрасный чудесный пикник с семьей на природе! Именно после слов о этих треклятых тенях все и случилось.

– Забавно...
– Наконец, после длиннющего монолога Элры, не прекращавшегося с момента как они вышли из офиса, Инлито подал голос, когда он и его спутница сели в машину рядом с магазином Холи Голд. Состояние Инлито было несколько туманным и очень заторможенным, и пока он вез Элравенд через город, она не единожды поблагодарила его непревзойденное мастерство делать что-либо на автомате.
– Погоди, причем там тени? Я конечно всегда рад послушать истории о твоей юности, но я...

– Арде..
– Это имя, давно не срывавшееся с губ Элры, тихим и уставшим полушепотом промчалось рядом с ухом Инлито и испарилось. Он тяжело сглотнул и посмотрел девушке в глаза.
– Дослушай. Тебе, как человеку не лишенному ума, эта информация поможет справиться со многими проблемами в городе.
– Она отвела взгляд и стала теребить золотую подвеску с небольшим зеленым изумрудом, которая теперь висела на шее.
– Больше не будет этих смертей, Арде. Пока этот камень у меня - он не опасен.