Прелестница

Мег не сводила с него глаз, желая, чтобы он заговорил с ней, отчитал ее за глупость, чтобы она могла наконец согласиться с ним и доказать ему, что ее убеждения изменились. Но он не смотрел на нее. Он казался полностью погруженным в свои мысли, и у Мег родилось ужасное предчувствие, что он обдумывает, каким образом сообщить ей нечто страшное. Вокруг его темных глаз легли усталые складки, и Мег с трудом удержалась, чтобы не коснуться рукой его лица и не поцеловать его. Она поняла, что любит его до безумия, но страх сжимал ей сердце. Ее мучило его молчание, особенно потому, что обычно, рассердившись на нее, он рвал и метал.

Если бы только, думала печально Мег, он пришел в бешенство. Она могла снести его гнев; его серьезный вид разрывал ей сердце, лишая ее слов.

Наконец она была больше не в силах выносить это молчание:

— Боюсь, что я навсегда потеряла ваше уважение, милорд. Только несколько минут назад, когда я увидела на грязном сене перчатку Чарльза, я поняла то, что вы старались объяснить мне последнее время.

Он отчужденно взглянул на нее.

— Но все-таки вы ожидали, что я вызову Монтфорда на дуэль, чтобы отомстить за нанесенное вам оскорбление?

— Лорд Уортен, я…

Он вынудил ее замолчать, коснувшись пальцем ее губ.

— Не нужно ничего говорить. Мне известны ваши чувства. Со вчерашнего дня я много думал над вашей просьбой расторгнуть нашу помолвку и пришел к заключению, что вы правы: мы не подходим друг другу. Нам лучше разойтись.

Он отпустил ее руки и, встав, отошел к маленькому грязному окну. Почему-то он провел рукой по стеклу и, с отвращением глядя на запачканную перчатку, сказал:

— Господи! Неужели Монтфорд не мог додуматься до чего-то получше?

Оставаясь на своем месте, Мег смотрела на красное пятно на полу. Она внезапно поняла, что это была кровь Монтфорда. Голова у нее закружилась. Она не могла поверить, что была готова расстаться со своими убеждениями как раз в тот момент, когда Уортен разорвал их помолвку.

Избегая глядеть на него, она тихо сказала:

— Значило бы это что-нибудь для вас, милорд, если бы я сказала, что мои чувства изменились настолько, что я желаю… желаю стать вашей женой?

Он отвечал не сразу. Она не могла догадаться, что у него в мыслях, и, поскольку он продолжал молчать, она взглянула на него.

— Вы говорите так, — сказал он наконец, — потому что вы считаете своим долгом вознаградить меня за ваше спасение. Но вы не понимаете того, что в этой ужасной ситуации есть и моя вина. В сущности, я подтолкнул вас к этому побегу. Вы мне ничем не обязаны, Маргарет, поэтому нет необходимости притворяться, что в вашем сердце произошли такие внезапные перемены. — Он слегка улыбнулся. — Но должен сказать, что я ценю этот ваш жест.

— Это не жест, уверяю вас.

— Мег, — сказал он, на лице его не было уже ни тени улыбки, — у меня была возможность, до отъезда из Стэйплхоупа, заглянуть в рукопись вашего последнего романа. Я вижу теперь, как я ошибался с самого начала.

— Вы знаете, что я пишу дурацкие любовные романы? — Она почувствовала стеснение в груди. — Я полагаю, папа вам об этом рассказал?

— Да. Но вы очень ошибаетесь, называя ваши романы дурацкими. Они прелестны, забавны, не без недостатков, но дурацкими их назвать нельзя. Я прочитал два и только что закончил третий, когда вы с Чарльзом приехали в «Лозу». Но когда я говорю о последнем вашем романе, я имею в виду четвертый.

Мег встала, поднеся руки к лицу.

— О нет! — воскликнула она. — Значит, вы обнаружили всю беспредельность моей глупости!

Он медленно подошел к ней. Его спокойствие тревожило ее больше, чем вспышки гнева.

Теперь каждый его шаг говорил ей, что все кончено.

— Вы помните музыкальный вечер у Норбери несколько недель назад, когда я в первый раз сделал вам предложение? Я очень удивился вашему отказу, потому что думал, что вы влюблены в меня. Теперь я понимаю, что вы просто изучали мои черты, чтобы наделить ими персонаж вашего романа. Я прав?

— Да, но вы не понимаете.

Он нежно обхватил ее плечи. Ей не нужна была сейчас его нежность, ей хотелось, чтобы он с силой прижал ее к себе, как он делал это раньше. Ей хотелось, чтобы он поцеловал ее.

Вместо этого он грустно смотрел на нее. В его взгляде по-прежнему было упрямство, но только теперь это упрямство, эта его злосчастная твердость были против их союза.

— Я слишком хорошо все понимаю, — сказал он. — Я даю вам свободу, Мег. — Он отступил от нее и сказал совершенно другим, деловым тоном: — Примерно через час прибудет карета, чтобы отвезти вас домой. Я нанял служанку для вашего сопровождения, и ради соблюдения приличий Чарльз и я вернемся завтра в разное время. Мне очень жаль, что вам невозможно остаться здесь на ночь, но я уверен, что вы понимаете, как важно, чтобы вы оказались в Стэйплхоупе до рассвета. Каролина ждет вас.

Мег не пыталась спорить с ним или удерживать его. Она только попросила прислать к ней Чарльза, так как она хотела поговорить со своим добрым старым другом.

Чарльз вошел с усталой улыбкой и поцеловал ее в щеку. Мег усадила его рядом с собой у камина и, взяв его за руку, сказала:

— Если я стану умолять тебя, мой дорогой друг, забыть об этой ужасной нелепой дуэли, ты послушаешь меня?

Чарльз, все еще очень бледный, стиснул зубы и отвернулся к почерневшему камину. Он тихо сказал:

— Ты же понимаешь, что я не могу. Я человек чести, и никто никогда не задевал мою честь так, как это сделал Монтфорд. — Помолчав немного, он добавил: — Я считал его своим другом, и он так отплатил мне за дружбу. У меня нет выбора.

— Есть, — сказала Мег. — Жениться на Хоуп, иметь детей, вместе состариться.

Чарльз взглянул на нее затуманившимся взором.

— Я не так уж плохо стреляю. Если понадобится, я могу и постоять за себя.

Вдруг он засмеялся.

— С каких это пор ты выступаешь против этого старинного благородного способа разрешать конфликты между джентльменами?

— С тех пор, — сказала Мег, не отводя взгляда, — как любящее сердце женщины положило конец всем этим детским бредням.

Дорога в Стэйплхоуп была долгой и унылой. Служанку, как выяснилось, укачивало еще больше, чем саму Мег, так что ей пришлось всю дорогу ухаживать за бедной девушкой. Она даже не пыталась спорить ни с Чарльзом, ни с Уортеном, так как стала, наконец, немножко понимать характер каждого из них. Оба были люди чести и, дав слово, всегда держали его. Какими убеждениями, какими слезами могла она надеяться заставить их изменить свое решение? Нет, она должна найти какой-то выход и помешать дуэли между Чарльзом и Монтфордом.