Преображение

Время шло, десять, двадцать минут, тишина. У Заславского что-то не ладилось и он спешно устранял неполадки. На море, несмотря на полное напряжение остальных средств наблюдения за обстановкой, не наблюдалось никакого движения. У командира корабля уже было закралась мысль, что цель ушла, они потеряли её безвозвратно, как "Преображение" вынырнул из полосы дождя-тумана и с постов посыпались доклады.

– ТП-2, контакт, пеленг 310 градусов! ТП-3, контакт, пеленг 42 градуса! Контакт устойчивый! ТП-4, контакт, пеленг 58 градусов! ТП-1, контакт, пеленг...
– Тухов оцепенел, осознавая, что охотой на субмарину здесь и не пахнет.

– Лево на борт!!!
– скомандовал он, стремясь вновь спрятать свой корабль в хмари.
– Заславский! Тухлая сардина, локатор!! БЧ-4 связь на базу!!! Контакт с надводными кораблями противника!

Через минуту, после обмена короткими предварительными сигналами, аппарат выплюнул перфоленту, выстрелив в эфир сжатым сообщением. Пусть пока не ясно что, но штаб уже извещён, что в центре Чёрного моря что-то затевается. Будет пущен в работу радиолокатор, будут и подробности, а пока так. Сделав первое дело, капитан-лейтенант сразу успокоился. В конце концов, разве не ради этого, он здесь находится. И с чего он взял с самого начала, что будет только охотником? К хорошему, к тому, что вражеский флот сидит в базе или действует вдоль берега, оказывается, очень быстро привыкаешь... Ничего, он ещё поиграет с итальянцами в кошки-мышки. Попробуй его, в такую непроглядную темень, найди. Тем более, что враг сам таится, судя по тому, что соблюдает полное радиомолчание даже на частотах "эскадренной" связи. Отойти подальше на юг, благо все цели, судя по планшету, находятся севернее и, когда будет готов радар, с безопасного расстояния, вскрыть состав и расположение противника.

Доклад о готовности от командира БЧ-7 пришёл ещё через пятнадцать минут, когда стрелки часов уже подбирались к трём часам ночи. Засветившиеся зелёным светом индикаторы кругового обзора разом "оживили" море, испятнав его многочисленными засветками. Старпом, не бравший с начала похода в рот ни капли, присвистнул в центральном посту, сдвинув на затылок фуражку.

– Вот это мы влипли!

... Адмирал Якино, командующий итальянскими морскими силами на Чёрном море, был недоволен и раздражён. Обладая формально общим превосходством в силах, кроме авиации, он не мог поделать с советским флотом почти ничего. Первые же дни войны обернулись большими потерями во всех операциях, которые он только не предпринимал. Горько было осознавать, но всё говорило о том, что русские обладают на театре качественным превосходством. Они демонстрировали такие приёмы ведения войны, суть которых он даже не понимал. Как ни странно, в ночных схватках итальянских эсминцев и русских катеров, поле боя обычно оставалось за последними, несмотря на кажущуюся несопоставимость "весовых категорий". И это нельзя было объяснить выдающимся мастерством. Процент попаданий был недопустимо велик. Они умудрялись топить торпедами даже миноносцы типа "Спика"! Причём речь совсем не шла о стрельбе в упор, зачастую бой для итальянцев начинался как раз с подрывов. Не менее неприятными противниками оказались русские лётчики, применявшие свой особый способ пикирования с большой высоты, вне пределов эффективной дальности малокалиберной зенитной артиллерии, и на максимальной скорости. Если бы немцы попробовали бы сбрасывать так свои бомбы, то попадали бы, разве что по чистой случайности. Но русские не сбрасывали бомб, они стреляли ракетами, фугасными и бронебойными. Огненные стрелы на огромной скорости впивались в корпуса итальянских крейсеров, взрываясь глубоко в глубине корабля и спасти от них, пожалуй, не могло никакое палубное бронирование. Выжившие в первый день войны после атаки пикировщиков эсминцы, привезли на базу в своих корпусах сквозные пробоины, по которым был определён калибр бомб - 356 миллиметров. Им просто повезло, что получили бронебойными, взорвавшимися уже в воде, а не фугасами. При этом ситуация не была равной, "драконы", как прозвали немецкие и итальянские лётчики малокалиберные зенитки, установленные на русских кораблях, сыпали в небо чудовищное количество снарядов, увернуться от которых было крайне трудно. Решив проучить советских и устроить показательную порку, союзники предприняли массированный налёт на обнаглевшие в конец русские линейные силы, подошедшие вплотную к румынскому берегу и поддерживавшие десант средним калибром. Достать по-крупному удалось лишь старый линкор, зенитное вооружение которого было послабее, а оба линейных крейсера отделались лёгким испугом, получив всего три попадания полутонными бомбами на двоих. Дредноуту же пикировщики разворотили корму, вызвав нешуточный пожар, а герои-торпедоносцы на SM.79 влепили торпеду под самый нос, отчего тот еле уполз в ближайший порт Одессу и, видимо, выбыл из строя надолго. Но какую цену пришлось за это заплатить! Из тех, кто бросился на зенитки первыми, уцелела едва половина, а вторую волну вообще рассеяли русские истребители, после того, как избавились от группы расчистки неба, выработавшей всё топливо! Проклятые керосинки! Они висят в небе, прикрывая корабли, изумительно долго! Как можно было начинать войну, зная ещё с Испанской кампании, что остроносые с Балеарских островов дотягивались до Сардинии и не имея на это должного противоядия! Фирма ФИАТ, имея русскую лицензию, провозилась с созданием дизельного авиамотора недопустимо много времени, оправдываясь соблюдением лицензионного договора и русскими "надсмотрщиками"! Какие могут быть договоры, когда война на носу! Время, вот, что нужно было сейчас итальянскому командующему флотом. Дождаться прибытия истребительных групп, вооружённых новыми машинами, найти противоядие против русских торпед. Немцы уверены, что они наводятся сами на шум винтов корабля и именно этим объяснятся то обстоятельство, что жертвами зачастую становятся ближайшие к противнику цели, а не наиболее важные. Русская подлодка у Босфора только вчера атаковала трабзонский конвой, в состав которого входили два больших парохода, утопив при этом, всего лишь корвет. Отряд охотников расквитался с ней, догадавшись сбросить буй в месте, где всплыли масляные пятна. Если позволят глубины, то лодку можно попытаться поднять, а вместе с ней и оружие. А пока, хоть неделю, хоть две, чтобы оснастить корабли ложными механическими буксируемыми источниками шума, по сути - обычными сиренами, приводимыми в действие напором набегающей воды. Немцы считают, что это должно помочь. Вот тогда и только тогда, опираясь на надёжную силу, а не уповая на погоду и удачу, и надо было бы высаживать войска в Крым! И если германцы готовы рисковать, отправляя в море свои мелкосидящие, малоуязвимые для мин и торпед десантные баржи, на пределе их мореходности, то он, Якино, обязан позаботиться, прежде всего, о безопасности своих кораблей, хотя бы линейных. Итальянский адмирал был готов в любое время сразиться с русскими в честном бою, благо превосходил оставшиеся у русских линейные крейсера по артиллерии почти в три раза, а не ждать предательского удара из-под воды от лодок или каких-то там катеров.

Руководствуясь этими соображениями и согласовав с немецким командующим, лично возглавившим десантный отряд, составлявший львиную часть корабельного состава командования ВМС "Юг", один походный ордер, Якино вечером, пользуясь тем, что необходимость соблюдать радиомолчание избавляет его от упрёков и возмущения, самовольно изменил его. Первоначально, имея в первом эшелоне два десятка немецких торпедных катеров, развёрнутых в дозорную линию, Карл Георг Шустер вёл за ними в строю фронта коротких кильватерных колонн три сотни быстроходных десантных барж, непосредственно прикрываемых от атак русских субмарин миноносцами типа "Спика" и их одноклассниками. Широко раскинувшаяся "фаланга" прикрывала собой третий эшелон из дюжины транспортов с второочередными грузами, построенных в четыре колонны по три, также под защитой итальянских фрегатов. Якино должен был, по плану, иметь лёгкие крейсера и линкоры в сопровождении эскадренных миноносцев на флангах построения, слегка выдвинув их вперёд, но почти сразу же спрятал свои драгоценные корабли за крыльями "фаланги", рассчитывая, что у русских торпед будет достаточно "ближайших" целей в виде БДБ, которым всё равно ничего не угрожает. И это было с его точки зрения разумно. О приближении крупных кораблей, благодаря немецким приборам, он всегда узнает заранее и выдвинется вперёд, эсминцам противника будет крайне сложно проскочить мимо немецких катеров, а от русских десантные баржи, имеющие вооружение вплоть до 88-миллиметровых пушек, сами отобьются.

... Капитан-лейтенант Тухов, глядя на высветившуюся на индикаторе картинку, лихорадочно соображал. Наползавшая с юга со скоростью восемь узлов масса засветок вызывала ощущение невозможности происходящего, какой-то мистификации. Их не может быть столько! Даже если итальянцы выведут в бой все посудины, до последнего буксира! Маскировка? Ложные цели, наподобие тех уголковых отражателей, что в РККФ используются для тренировки расчётов радиолокаторов? Очень похоже. Но среди них должны скрываться и настоящие. Где же они? Боевые корабли не ходят стадом, у них должен быть ордер. Приглядевшись повнимательнее, командир, будто разгадывая ребус, один за другим выделил из общей массы отдельные отряды. Вот дозорная линия, которую им повезло проскочить во тьме и хмари. Именно эти цели и были первыми контактами, которые засекли "Ураны". Уходят, совершая зизагообразные манёвры, на север. Вот широкое "облако" помех, на самый центр которого выходит "Преображение", находясь в трёх милях от его края. Вот на фланге за ним чёткая кильватерная колонна из четырёх ярких засветок в обрамлении дюжины более слабых. У фашистов как раз четыре линкора. Похоже, что это именно они, да ещё эскорт. На западном фланге ещё два похожих отряда, но у них эскорт пожиже, по восемь штук, да и засветки послабее. Наверное, крейсера. А в центре чёткая коробочка четыре на три - не иначе, транспортный отряд. Десант? И информация, и предположения немедленно ушли в штаб ЧФ. Тухов же, посчитав свою основную задачу выполненной, приказал полным ходом идти на восток, чтобы уйти с пути неприятельского флота, избежать собственного обнаружения и атаковать главные силы торпедами с фланга. Сегодня его день, вернее ночь.

... Немецкие детекторы радиолокационного облучения, установленные на баржах, катерах и подводных лодках, исправно выполняли свою задачу, вот только пеленг на источник они не выдавали. О дистанции можно было судить только по силе входящего сигнала. Поэтому внезапное включение русского локатора в непосредственной близости от конвоя вызвало у адмирала Шустера шок. Радары у русских установлены только на крейсерах и линкорах и он это знал. И теперь все его корабли были в прямой досягаемости вражеских орудий, его видели, а значит, вот-вот откроют огонь! Это понимание точно также пронзило командиров и вахтенных офицеров на всех кораблях и судах союзного флота. Никто не задал себе в первый момент вопроса, как русские смогли просочиться мимо катеров. Они были здесь, больше уже ничего не имело значения. Эфир взорвался лавиной сообщений от капитанов, посчитавших ситуацию экстренной и нарушивших приказ о радиомолчании.

– Ставить дымзавесу! Отходить на юг!
– сгоряча приказал адмирал Шустер, решив, что нахождение русских там наименее вероятно. В первые секунды он попросту не подумал о каких-либо уточнениях, а потом было уже поздно. Каждый спасал сам себя, каждый ставил завесу и маневрировал, кто во что горазд. Ночью, в дыму, развив десятиузловый ход, на который только и были способны, БДБ поворачивали в разные стороны, не одновременно, это не могло, при таком количестве судов, обойтись без столкновений. "Преображение Господне", даже не начав стрелять, за какие-то десять минут уже нанёс противнику потери, составившие восемь барж и два транспорта, к несчастью немцев, как раз перевозившие с относительным комфортом штабы обоих дивизий. В этом бардаке лишь катера, считавшие, что противник находится перед ними, продолжали идти на север, готовясь защитить камрадов или хотя бы задержать врага.

Адмирал Якино, поднявшись в рубку "Литторио", включился в происходящее слишком поздно. Понимая, что невидимая в темноте толпа катится прямо под форштевни его боевых кораблей, он отдал приказ изменить курс, выводя свои отряды с её пути. Крейсера отвернули на запад, а линкоры в противоположную сторону - на восток. В тоже время итальянский командующий флотом, имея на своём флагмане полноценный пеленгатор, был в лучшем положении, нежели немцы. Понимая, что всё равно обнаружен, он приказал осветить неприятеля. Для гаубиц эсминцев дистанция была великовата и в 3.35 "Литторио" дал залп средним калибром по пеленгу русских. Повиснув на парашютах в облаках, снаряды озарили их изнутри мертвенно-белым светом, который, рассеявшись в них, достиг поверхности чёрного, будто бездна, моря, изрядно ослабевшим. Но лишь только экипажи немецких торпедных катеров могли оценить жуткую красоту летящего по волнам, играющего размытыми тенями и ярко-белой пеной буруна, советского лидера. От остальных наблюдателей он был скрыт непроницаемой пеленой дымовой завесы.

То, что он обнаружен, капитан-лейтенант Тухов понял чуть раньше, по резким маневрам противоположной стороны, срывающим все расчёты на атаку. Самонаводящиеся по кильватерному следу торпеды - хорошо. Но погрешность на включение головки составляет целый кабельтов, а данные в торпеду надо ввести заранее. Попробуй тут попади, когда всё море переполосовано следами прошедших кораблей, которые, к тому же, наверняка изгибаются и пересекаются самым неприятным для командира БЧ-3 образом. То, что предполагаемые линкоры легли на параллельный курс - хорошо. Надо выждать, когда их эскорт выстроится, дать им время занять позиции в ордере. Только тогда можно рассчитывать точно "упасть на хвост" вражеским главным силам. А пока лидер летел, напрягая машины, как между Сциллой и Харибдой, между дозорной линией врага, в которой мог оказаться кто угодно, хоть катера, хоть эсминцы, и линейной эскадрой.

Немногие в его экипаже, заняв по боевой тревоге места на боевых постах, запертые в отсеках и башнях, сейчас точно знали, что происходит вокруг. Но приказы, приходящие с мостика, гул работающих на пределе форсажных дизелей, частые удары волн в корпус, заставляли людей внутренне сжаться от сознания, что помощи ждать неоткуда. И именно в этот момент тишины перед боем важно было направить их в правильное русло, чтобы в критический момент они проявили все те качества, упорство, талант, бесстрашие и инициативу, за которые и загремели в отверженный экипаж. Не допустить, чтобы испуг, неминуемый в первом серьёзном бою, сработал не на мобилизацию всей воли и энергии на борьбу, а перерос в паническую обречённость. Подумав об этом, Тухов взглянул на забившегося в угол Рубки Старчака. Будь он дельным комиссаром, прошёлся бы по отсекам, настропалил бы моряков на серьёзную драку, но этого от него ждать было слишком. Да и не будут его слушать, чтобы ни говорил. Не тот человек.

– Объявить на всех боевых постах!
– используя с толком минуты вынужденного ожидания, приказал Тухов.
– Мы находимся ввиду неприятельского флота и вынуждены принять бой! Успех дела зависит от чётких действий каждого краснофлотца и всего экипажа в целом! Командир корабля ждёт, что каждый исполнит свой долг и не подведёт боевых товарищей!
– вот так, без "политики", старомодно, коротко и ёмко, капитан обратился к уму и сердцу подчинённых ему людей. Чтобы отбросить в сторону то, что сейчас не важно. Чтобы все, комсомольцы, коммунисты, беспартийные, недовольные, узбеки и евреи, русские и татары, поняли и осознали, что здесь, на "Преображении Господнем", свои. Ради них надо сделать всё, что возможно. А там, во тьме, притаился несущий смерть враг, которого надо уничтожить.