Преодоление преград

— Ты прекрасно знаешь, почему.

— Да, я всегда знал, что она меня не любила. Но мне казалось, что я смогу заслужить ее любовь. Я жил для нее, она была для меня всем! Однако все оказалось тщетным.

— Ты хочешь сказать, что любовь нельзя заслужить? — подсказала ему Ирина.

— Нельзя. Уважение, привязанность, дружбу, верность, даже преданность — можно. Но не любовь.

— А это не одно и то же?

— Увы… Всю жизнь с Полиной я должен был ей доказывать, какой я хороший, доказывать, как сильно ее люблю, все время, каждую секунду что-то доказывать! Если бы ты знала, как это тяжело! В конце концов я стал мелочным, подозрительным, ревнивым. И в результате случилось то, чего я всегда боялся, и то, что должно было произойти рано или поздно, — она ушла от меня. К тому, кого любит.

— Ты считаешь, она не имела на это права? — спросила Ирина.

— Не знаю. Наверное, имела, но от этого не легче. А с тобой я себя чувствую совсем по-другому. Мне очень легко и спокойно — ведь ты любишь меня просто потому, что любишь.

— Да, Боря. Просто люблю. И мне даже ничего не надо от тебя взамен, — подтвердила Ирина.

— Это волшебное чувство, Ира. Это то, чего мне всегда хотелось — чтобы меня любили. Одним словом, у меня ничего больше нет в жизни, кроме тебя. Поэтому я повторяю тебе — я тебя не оставлю. Я обещаю тебе быть рядом — что бы ни случилось.

У Ирины на глазах появились слезы:

— Боря, спасибо тебе. Господи, я уже не надеялась, что когда-нибудь доживу до такой минуты. Я могла только мечтать о таких словах и не верила, что это возможно. И вот свершилось — но в тот момент, когда все кончено! Какая ирония судьбы…

— Я верю, что мы еще будем счастливы.

— Нет, Боря. Ничего уже не получится. Моя судьба предрешена — меня ждет очень долгое тюремное заключение, и если я доживу до его окончания, то буду уже глубокой старухой, насквозь больной и уродливой.

Никто не знает, что нас ждет завтра, поэтому твои предсказания нелепы, я не желаю их слушать. Но если ты действительно меня любишь, я буду с тобой рядом, где бы ты ни была! — Самойлов уже предвидел, как можно бороться за Ирину, защищать ее.

— Нет, Боря, я люблю тебя и поэтому не могу принять от тебя такой жертвы. Я ее не заслуживаю! — отказалась Ирина.

— Это не жертва, это единственный выход… если я хочу снова почувствовать себя человеком.

— А ты не пожалеешь о своих словах? Ведь ты говорил, что никогда не сможешь жить с нелюбимой? Так, как жила с тобой Полина…

— Это разные вещи, Ира… Теперь рядом со мной будет, женщина, которая меня любит!

— Но ты, Боря! Ты меня не любишь! — это было для Ирины самым страшным.

— А кто знает, может, я смогу тебя полюбить? — тихо заметил Самойлов.

Буравин сидел в келье у Полины, и ему совершенно не хотелось уходить. Полина все еще была под впечатлением от встречи с сестрой и была молчалива. Буравин не настаивал на разговоре, он взял рукопись, лежавшую на столе, и увлекся ею. Наконец он спросил:

— Это твоя монография?

— Да, но она пока не закончена. Остались последние штрихи, уточнения, — кивнула Полина.

— Послушай, мне было очень интересно — я даже зачитался. Так ярко, образно описана жизнь людей, исчезнувших много веков назад, что их легко себе представляешь, будто они до сих пор живут где-то здесь, — восторженно отозвался о монографии Буравин. — Я почему-то совсем иначе представлял себе твою работу.

Полина, очнувшись от грустных мыслей, удивленно посмотрела на него:

— А как ты ее представлял?

— Мне она казалась сухой, пыльной, академичной… очень далекой от понимания обычного человека, — признался Виктор.

Полина улыбнулась:

— Поверь, Витя, этого тоже хватает. Но я рада, что тебе понравилась моя работа.

— Что-то по тебе этого не скажешь. — Буравин отметил, что Полина печальна.

— Я только что была у Иры. И поняла, что совсем не знала свою сестру! Бедная девочка, она мне сказала, что я поломала ей жизнь! Это меня потрясло — она действительно так считает.

Буравин утешающе сказал:

— Не бери в голову, дорогая. Ирина взрослый человек, глупо обвинять кого-то в своих неудачах. Каждый строит свою жизнь сам — это закон. Сам делает ошибки и сам за них расплачивается.

— Это так, но… Все-таки она моя сестра, близкий человек, а оказалась такой чужой, — печально объяснила Полина.

Буравин не хотел продолжать эту тему:

— Полина, ну, хватит о ней. Давай подумаем о нас! Мне кажется, самое время нам с тобой тоже начать наконец жить для себя. И строить свою жизнь самим!

Буравин вытащил из кармана связку ключей и потряс ею в воздухе. Полина смотрела на него недоуменно.

— Что это такое?

— Это ключи, как ты видишь. От квартиры, которую я готовил для наших детей. Теперь в ней будем жить мы, — объявил Буравин.

— Но я же говорила тебе, что пока не могу, — начала было Полина.

— Прекрати. Я ничего не хочу слушать. Давай собирайся, бери свои вещи, что тут у тебя? Мы сейчас же поедем туда и начнем наконец жить вместе! — нетерпеливо прервал ее Буравин.

— Ты шутишь? — растеряно спросила Полина.

— Ничуть. Квартира вполне пригодна для жилья. Пусть не очень большая, но на первое время…

Полина отмахнулась:

— Я не об этом. Я насчет совместной жизни. Тебе не кажется, что поздновато нам начинать с нуля? Мы же уже немолодые люди, это как-то странно.

— Поверь мне — лучше поздно, чем никогда. И что, только молодые имеют право на счастье? — спросил Буравин.

Полина неуверенно сказала:

— Нет, но… Над нами же смеяться будут, нам нужно детей женить, а не о себе думать. У нас скоро внуки пойдут…

Буравин уверенно заявил:

— Дети разберутся без нас — они уже взрослые. А нам с тобой друг без друга не жить. Или ты в этом все еще сомневаешься?

— Наверное, ты прав… — Полина отвела глаза.

— Ну, наконец-то. Где твои вещи? — обрадовался Буравин.

Полина показала рукой:

— У меня тут самое необходимое. Одна сумка. Остальные вещи остались дома.

— Значит, надо поехать и забрать их, — предложил Буравин.

— А вдруг Самойлов дома? Что я ему скажу? — заволновалась Полина.