Преподаватель

Всё чаще она стала замечать профессора вне своей аудитории, оказалось, что он вполне мог перемещаться по всему кампусу и даже бывал в библиотеке. Иногда думалось, что он преследует её, а иногда чудилось, будто был миражом. Каждый раз, стоило сделать ошибку или написать заумное слово, в ушах словно слышалась насмешка и ехидный вздох. А вид того, как он закатывал глаза, стоило выпалить что-то “с методички”, с концами поселился в голове.

Огромных трудов стоило противостоять натиску его убеждений и не скатиться в бесформенную жижу, подражающую любому слову критика.

Глупость ли, упрямство, но мысль есть мысль, какой родилась – такой пусть и останется.

Бывало, случайные встречи в коридоре ограничивались сухим кивком, бывало – лёгкой улыбкой, за которой оба пытались скрыть нечто, что не укладывалось ни в слова, ни в жесты. Но порой они общались неформально, кратко, сжато, но честно, и без споров, которыми насыщались на занятиях. И несмотря на то, что дополнительные уроки давали куда больше времени и куда меньше посторонних глаз, оба будто пытались спрятаться за свои перепалки. Те редкие моменты сжатого общения, хоть и порой неловкие, но давали куда больше отдачи, ведь обучение обязывало к строгости, а в случайности чувствовалась откровенность и открытость.

Перед самым занятием они снова столкнулись, пара незатейливых реплик, стреляющих глаз и сжатые кулаки, мистер Мартен хотел пригласить девушку в аудиторию, но краем глаза заметил приближение коллеги. Его обречённый вздох и тяжёлый взгляд, которыми он всегда встречал скуку, заставили Джейн обернуться.

Мисс Элен Авен, которую в кампусе именовали как “преподша по искусству”. За её неряшливую интеллигентность и вечно спадающие очки в толстой оправе, студенты не воспринимали её всерьёз. Юбка до колена и приталенный пиджак, что она вечно нервно поправляла, придавали ей образ тщедушной библиотекарши, хоть и на вид она была довольно миловидна. Распустить её рыжие волосы и сменить стиль, пожалуй, разбивала бы сердца юных студентов, но, кажется, они её мало волновали.

Резко обернувшись к преподавателю, мисс Морел со всей импульсивностью, что готовила для занятия, закричала на весь коридор:

– Мистер Мартен, вы не можете так со мной поступать, я выкладываюсь на все сто, мне нужна эта оценка! Если вы не уделите мне время, как подобает, я не отстану от вас!

На секунду профессор потерял дар речи от неожиданной смены расклада и смотрел на подопечную как на умалишённую.

– Что ты несёшь? – спросил он вполголоса, но как только докучливая преподша развернулась, не желая лезть в разборки, её не касающиеся, он понял суть плана, и его взгляд изменился.

– Делов-то – гордо заявила девушка и под пристальным взглядом преподавателя и всего коридора проследовала в аудиторию.

Она разложила на столе всё необходимое, взяла бумагу и молча стала что-то записывать, пока ошарашенный мистер Мартен, всё ещё не отрывая от неё глаз, медленно сел на своё место, проворачивая в голове неожиданное спасение.

– Спасибо – через какое-то время тихо произнёс он, на что девушка подняла глаза и кивнула, словно тот благодарил за одолженный карандаш.

– Почему вы никогда не говорили, что у вас есть издательство? – профессор снова удивился быстрой перемене разговора.

– Тебе то какая разница? Ты же не готова показывать свои работы. – он скрестил руки на груди и откинулся на спинке стула, кажется, он часто так делал, когда провоцировал, и Джейн начала замечать его приёмы – К тому же, это никоем образом не связано с моей работой здесь.

– Какой вы злой – она приподняла бровь и поправила очки, преподнеся карандаш к губам.

Джейн не была обольстительницей, и себя ею не считала, но иногда она казалась безумно привлекательной, особенно когда была в себе уверена.

Если бы Николас был слаб и неопытен, то потерял бы контроль над ситуацией, но он и бровью не повёл, лишь еле заметно прищурил глаза.

– Так ты покажешь мне их или нет? – девушка замялась, опустив взгляд – Чего ты боишься, что я разнесу в пух и прах твои старания?

– У меня ведь совсем нет к этому предпосылок. – издевательски протянула девушка.

Профессор был старше и объективно увереннее и опытнее своей студентки, но не в вопросе стойкости. Она могла не только выдержать довольно тяжёлый взгляд преподавателя, но и составить ему хорошую конкуренцию.

– Зачем тогда ты здесь, ради оценки? Если так, то я тебе её из принципа не поставлю.

– Не только – Джейн медлила, а мистер Мартен вопрошающе поднял ладони – Ну предположим, что вы не всегда не правы, и что мне есть чему поучится.

– Ради чего?

– Я поняла, к чему вы клоните, но это сложно.

– Решать тебе, но есть ли смысл писать в стол, если умеешь.

Его слова всё никак не выходили из головы, и на следующий день перед самой первой лекцией девушка оставила на столе профессора флешку со всем, что написала: стихи, рассказы, повести. Она оставила записку и поспешила удалиться, будто бы дарила валентинку женатому учителю в средней школе.

Мистер Мартен издалека увидел посторонний предмет на своём идеально чистом столе и сразу понял, что это. Подойдя, он прочёл записку “Вы победили” и ухмыльнулся, положив флешку в карман пиджака. На секунду, в голове мелькнула мысль, что он покорил её, но постоянные думы о предмете в кармане и беспрерывная борьба, с тем чтобы прочесть содержимое сию минуту, говорили совершенно об обратном.

Теперь он знал её чуть лучше, чем раньше и гораздо больше остальных, больше, чем парень из кофейни и, возможно, родители, больше, чем весь мир, ведь будет первым, кто прочтёт её. Он смаковал ожидание, не хотел читать сразу, боялся надумать всякое, слишком сильно впечатлиться или даже разочароваться. Весь день его буквально разрывало от нетерпения, и, когда момент настал, он не поверил глазам, текстов было огромное количество, казалось, она прожила не одну жизнь пока писала всё это. Стихи, сюжеты, персонажи – все они были ею, все кричали и смеялись, пока она сама молчаливо вздыхала и поправляла свои очки. Он заметил, что в её работах крайне мало форм, мало лиц и описаний природы, только “внутренности” всего на свете. Даже если бы захотел, точно не был бы в состоянии прочесть всё за раз, да и необходимо было обдумать многое из увиденного.

Кичливости в ней не было, но вот упрямство – явно камень преткновения. Стоило ли говорить правду или же предельно холодно отреагировать на столь важный шаг. Мистер Мартен решил дать полную оценку только по прочтении всего, но неприятное чувство, будто сказать ему было нечего, съедало изнутри. Это было прекрасно, настолько прекрасно, насколько может быть, как и она сама, нежнейшее создание. Все те часы, что он провёл рядом с этим созданием, думая о своём превосходстве над ней, не были напрасными, он действительно корректировал не огранённый алмаз, но лишь слегка и поверхностно. А теперь ему стало не по себе, ему больше нечему было её научить.

Но прерывать занятия было крайне отталкивающей перспективой, ведь только так он мог быть рядом с ней, чувствовать аромат её волос, наблюдать, как она злится и морщится от упрямства и потуг за работой. Как он мог допустить такой исход, ведь она смотрела с таким интересом все эти годы, с чутким и нежным пониманием, а теперь возмущалась от каждой проведённой с ним минуты. Она ненавидела его? Но ведь он не мог просто сказать ей, что хочет помочь, поработать вместе, она сочла бы его чересчур заносчивым, а может и нет, но ведь он не знал тогда, какой она была. Да и эта спесивая манера общения, выработанная годами от непомерной скуки, не всегда поддавалась управлению.