Прерия

— Слушайте, Траппер, — сказал Поль, очень равнодушный к нравственным изречениям, которыми его товарищ любил уснащать еду, — давайте договоримся: каждый день, пока мы будем здесь, — а вероятно, их будет немало — я буду убивать буйвола, а вы будете нам готовить его горб.

— Я не могу и не буду обещать этого. Мясо буйвола вкусно, и оно предназначено в пищу человеку; но я не могу согласиться, чтобы вы каждый день убивали по буйволу. Это расточительность, на которую я не могу согласиться.

— Расточительность! Не бойтесь, старик, ничего не пропадет. Если все они будут так вкусны, как этот, то я берусь обглодать все кости… Но кто это идет сюда! У него, по-видимому, хорошее чутье, и он не сбился с пути, если шел по следу обеда.

Человек, прервавший разговор и вызвавший это замечание, шел важной поступью по берегу ручья прямо к гастрономам. Так как в наружности его не было ничего ни враждебного, ни страшного, охотник за пчелами, не только не бросил есть, но, наоборот, удвоил деятельность, как будто из опасения, что вкусного мяса не хватит для удовлетворения аппетита пирующих в случае, если к ним присоединится третий, нежеланный гость. Траппер вел себя совершенно иначе: он уже удовлетворил свой более умеренный голод и смотрел на вновь прибывшего как на человека, которого рад видеть.

— Подойдите, друг мой, — сказал он, видя, что незнакомец остановился как бы в нерешительности, — подойдите, говорю вам. Если вашим проводником был голод, то он не мог привести вас удачнее. Вот мясо, а этот молодой человек даст вам маиса, который, сварившись, стал белее снега на горах.

— Почтенный охотник, — ответил доктор, так как это был сам натуралист, направившийся в эту сторону в одну из своих ежедневных экскурсий, — я бесконечно рад этой счастливой встрече.

— Ну, добро пожаловать, друг мой, — ответил старик. — Садитесь и, отведав этот кусок, скажите, если можете, название животного, из мяса которого мы устроили себе такой чудесный обед.

Взгляд доктора Баттикуса (из вежливости мы будем давать этому достойному человеку то имя, которое наиболее нравилось ему) достаточно выразил удовольствие, испытанное им при этом предложении. Свежий резкий воздух, прогулка — все это возбуждающе подействовало на него, и вряд ли сам Поль был более расположен отдать честь стряпне Траппера, чем этот любитель природы, когда приятное предложение коснулось его слуха. Испытываемое им удовольствие выразилось в легкой усмешке, которой он не мог подавить, несмотря на всю свою серьезность. Без дальнейших церемоний он сел рядом со стариком и принялся за еду.

— Было бы позором для моей профессии, — сказал доктор, с удовольствием проглатывая кусок мяса и стараясь по какому-нибудь особенному признаку узнать шкуру животного, изменившуюся от варки, — было бы величайшим позором для моей профессии, если бы на континенте Америки нашлось хотя бы одно четвероногое или птица, которых я не сумел бы узнать по некоторым характерным признакам, так точно определенным наукой? Это… посмотрим. Мясо питательно и вкусно… Дожалуйста, еще немного маиса, мой юный друг.

Поль, продолжавший есть с удвоенным аппетитом, бросил ему свою сумку, не считая нужным прервать свое занятие, чтобы ответить доктору.

— Ну, сказал Траппер, — вы уверяли сейчас, что у вас тысяча способов, чтобы узнать любое животное.

— Тысяча! Да, без сомнения, и все они безошибочны. Во-первых… слушайте меня хорошенько: все плотоядные животные отличаются от остальных своими резцами.

— Своими… чем? — спросил Траппер.

— Зубами, данными им природой, чтобы защищаться и разрезать пищу. Потом…

— Ну вот! Рассмотрите-ка эти зубы, — сказал Траппер, перебивая доктора. — Ворочайте их во все стороны и найдите то, что вам нужно. Ну, что же? Нашли вы все необходимое для того, чтобы решить, утка это или лосось?

— Я подозреваю, что животное здесь не в целом виде.

— В самом деле! — воскликнул Поль, покончив, наконец, с едой. — Ну, право, вы можете утверждать это, не боясь скомпрометировать себя.

— Подождите, — вскричал доктор, — дайте мне немного рассмотреть. Тогда я смогу сейчас же определить. Я удостоверяю, что животное должно быть из породы belluae по его дородности.

— Черт возьми! Мне кажется, что вы еще дальше от истины, чем от поселений, несмотря на всю свою книжную ученость и все ваши трудные слова, которых не поймет ни одно племя, живущее к востоку от Скалистых гор. Дородно это животное или нет, но вы видели его в прерии тысячи раз, и кусок, что вы держите в своей руке, — часть горба буйвола, самое сочное из всего, что вы ели когда-либо.

При этих словах Траппер не мог удержаться от громкого, продолжительного хохота, до такой степени смутившего доктора, что нить его мыслей совершенно порвалась, и прошло несколько времени, прежде чем к нему возвратился дар речи.

— Мой старый друг, — сказал он, стараясь подавить движение неудовольствия, которое он считал несоответствующим своему серьезному характеру, — ваша система ложна с первых посылок до заключения, а ваша классификация так ошибочна, что смешивает все научные отличия. У буйвола никогда не бывает горба. Мясо его не здорово и не вкусно, а я должен сознаться, что оба эти качества находятся в высшей степени в анализируемом мною предмете и потому…

— Ну, на этот раз я принимаю сторону Траппера против вас! — перебил его Поль Говер. — Человек, который говорит, что мясо буйвола не вкусно, не должен есть его [11] .

11

Почти излишне объяснять читателю, что животное, о котором так часто упоминается в этой книге, обычно называемое буйволом, не что иное, как бизон. Отсюда и недоразумение между жителями прерий и человеком науки.

Доктор, не обращавший до сих пор большого внимания на охотника за пчелами, устремил задумчивый взгляд на него; по тому, как он смотрел на молодого человека, было видно, что он старался припомнить что-то.

— Черты вашего лица знакомы мне, молодой человек, — проговорил он. — Наверное, я где-то видел вас или индивидуума вашего класса.

— Вы встретились со мной в лесах к востоку от Большой реки и хотели уговорить меня идти за шершнем до его гнезда, как будто глаз у меня недостаточно наметан и я могу, подобно вам, принять за пчелу какое-нибудь другое насекомое. Если припомните, мы провели с вами вместе целую неделю: вы искали ваших жаб и ящериц, я — пни дерева [12] . И оба мы были хорошо вознаграждены за свои труды. Я собрал самый лучший мед, какой кто-либо отправлял в поселения, а ваш мешок еле мог вместить ваш пресмыкающийся зверинец. Я никогда не осмеливался спросить вас прямо в лицо, чужестранец, но я думаю, что вы собираете коллекцию редкостей.

12

Занятие охотой за пчелами в то время было довольно распространено в пограничных местностях Америки, хотя здесь оно несколько приукрашено. Пока пчелы высасывают сок из цветков, охотник ловит одну или две пчелы. Потом он выбирает удобное место и выпускает одну из пчел, которая неизменно летит к своему улью. Затем охотник отходит на некоторое расстояние и выпускает другую. Заметив направление, по которому полетели пчелы, он рассчитывает точку пересечения двух линий. Там и находится улей.

— Я узнал вас, — сказал доктор. — Хорошо узнал, — повторил он, радушно пожимая руку Поля. — Это была счастливо проведенная неделя, что и докажут миру в один прекрасный день мои бумаги и гербариум. Да, я отлично припоминаю ваши черты, молодой человек. Вы из класса mammalia; разряд — primates; род — homo; вид — Кентукки.

Он остановился на минуту, улыбнулся шутке, которая, по-видимому, понравилась ему, потом прибавил:

— Со времени нашей разлуки я совершил большие путешествия, я вступил в соглашение или договор с неким Измаилом…