Прерванные - 3

— Даже, когда у тебя были ужасные дни, ты никогда не терял контроль. Ты известен в деловом мире, как человек, контролирующий всех и вся. Честно говоря, сейчас у тебя явно есть с этим проблемы. Ты должен притормозить и сделать перерыв в работе. Я могу взять на себя часть работы на это время. Не хочу видеть, как ты превращаешь все в руины.

— Ты должна понимать, что я никогда не теряю контроль. Я - охренительный человек контроля. Ты что, этого не понимаешь, Тейлор?

— Нет, не понимаю, - признается она. — Это ты не понимаешь. Ты теряешь контроль, и тебе нужен перерыв, иначе ты останешься у разбитого корыта.

Не сказав больше ничего, Тейлор вышла из моего кабинета, а я стал просматривать некоторые записи и отчеты. Я знаю, что я теряю контроль, но не желаю открыто это признавать. Все то, над чем я так долго работал, ускользает из моих рук. Головой я понимаю, все, что она говорит – правда. Если я не остановлюсь сейчас, то мне придется наблюдать за тем, как рушится моя компания. Откинувшись в кресле, я сосредотачиваю свое внимание на записях к потенциальным предложениям и контрактам. Слова расплываются передо мной, голова идет кругом. Я не могу вернуться домой, да и не хочу. Слишком много всего, чтобы выдержать. Я не могу находиться в этом доме, да и мое тело служит для меня тюрьмой. Мой очаг разрушен, и два самых важных для меня человека живут в другом месте, потому что она отказывается даже находиться рядом со мной. В ее представлении я - человек, разрушивший ее жизнь, укравший сына и уничтоживший родителей. В этом есть доля правды, поэтому я не хочу причинить ей или Грейсону еще больше боли. Своими действиями я уже и так нанес ей удар, который отбросил ее слишком далеко от меня, и теперь у меня нет уверенности, что я смогу вернуть ее обратно. Мой телефон вибрирует, но я игнорирую его. Слишком многие интересуются в порядке ли я, а мне не хочется отвечать на их глупые вопросы.

Закрыв жалюзи, я выключаю сотовый, и кладу его на стол. Меня окружает тишина, и я борюсь с собой, как черт, чтобы сконцентрироваться и сосредоточится на работе и на тех бумагах, которые лежат на столе передо мной.

Вызываю Натали к себе, так как хочу взглянуть на записи по аккаунту «Red Wine».

— Что случилось?
– спрашивает она.

— Записи по аккаунту «Red Wine». Где они, Натали?

— Ну, Айден, - она оглядывает мой стол и шкаф с документами. — Может, эти записи находятся у Камиллы? Я думаю, что они еще могут быть у нее.

Развернувшись на кресле, я направляюсь в ее старый офис. Там мне на глаза попадается находящаяся на ее столе фотография, на которой я сфотографирован вместе с Камиллой. Я беру ее в руки, и мой палец следует за ее улыбкой. Это селфи было сделано, когда мы были вместе в постели, и она попросила меня улыбнуться. Эта улыбка была только для нее. Ее офис пуст, но я никак не могу решиться освободить комнату. Ее вещи по-прежнему находятся тут, и это дает мне ощущение ее присутствия. Мое сердце разбивается каждый раз, вспоминая выражение отвращения на ее лице, когда я спустился вниз, и она повернулась ко мне. Я помню, как ее всегда румяные щечки были мертвенно бледными, и она выглядела очень расстроенной. Я помню, как она набросилась на меня. Я даже не мог пошевелиться, когда она оставила меня одного там внизу. В тот момент все потеряло для меня смысл. Секреты, которые я хранил, уничтожили меня. Уничтожили нас.

— Ты скучаешь по ней.

Я поднимаю глаза и вижу стоящую передо мной маму. Она забирает фотографию из моих рук и смотрит на нее с любовью.

— Я помню все истории, которые ты мне рассказывал о ней. Я помню, как ты молился каждую ночь, чтобы Бог присматривал за ней. А потом ты изменился, Айден. Ты позволил ненависти свить гнездо в своем сердце.

— Она вышла замуж, мама. Я стоял в задней части церкви и слышал, как они давали клятвы любить друг друга. Что мне оставалось делать?

— Я понимаю тебя, Айден. Где-то на подсознании ты понимаешь, что она двигалась дальше, потому что считала, что ты умер. Ты захотел ее вернуть. Твой план сработал?

Я не отвечаю.

— Ты должен дать ей время. Она все поймет. Но ты не можешь заставить ее любить тебя, когда ты забрал часть ее самой. Это несправедливо по отношению к ней.

Я киваю, демонстрируя, что я понимаю, о чем она говорит. У Камиллы нет оснований для того, чтобы захотеть вернуться ко мне. Она имеет полное право ненавидеть меня, но в душе я все еще тот парень, который ждет свою лучшую подругу в надежде, что она вернется и скажет ему, что любит его. Я нахожусь в ожидании момента, когда мы снова будем вместе. Навсегда. Мне нужно, чтобы она поняла меня, а я понял ее.

— Мама, я понимаю все, о чем ты говоришь, но осталось так много вопросов, на которые я так и не получил ответов.

— Они у тебя остались? Ты действительно веришь, что она бросила тебя в ту ночь?

Я не отвечаю.

— Подумай об этом, Айден. Ты мой сын, и я нежно люблю тебя, но сейчас ты словно чужак для меня и всех, кто любит тебя, а особенно для себя самого. Подумай об этом.

Не желая признавать, что она полностью права, я отвернулся, и пошел к себе, чтобы продолжить работу. Мне нужно сконцентрироваться на работе, и помнить о том, как важна для меня моя компания. Если я потеряю ее, то останусь без всего.

Направляясь обратно в свой кабинет, я вижу Бев, которая сидит на моем столе и постукивает по нему пальцами. Она была моей лучшей подругой с тех пор, как я перешел в среднюю школу в Атланте. Когда мои родители умерли, меня усыновили Деб и Уинслоу, и мы переехали в Атланту. Трудно было вписаться в семью, в которой я не жил со своего рождения. Но встреча с Беверли, Бев для краткости, и Диланом, сделала мою жизнь значительно лучше.

Дружба с ними привела меня к Камилле. Наша четверка была неразлучна. Бев и Камилла были из богатых семей, но решили посещать государственную школу, потому что не хотели учиться в частной. Они были очень популярными девчонками, и каждый парень хотел их. Но они выбрали нас.

Дилан и я были бедными мальчиками из неблагоприятного района. Нас нельзя было назвать полной нищетой, но у нас не было денег и кричащих вещей. Родители Дилана работали на заводе, а ночью его папа убирал офисы. Мои приемные родители зарабатывали достаточно, чтобы хватало на жизнь, но, к сожалению, Уинслоу тратил деньги на наркотики и алкоголь.

Когда мои приемные родители умерли, то родители Дилана взяли меня в свою семью, и вскоре мы с ним получили работу в продуктовом магазине и на автомойке. Работая на двух работах, мы копили деньги и сохраняли их, чтобы потом потратить на наших подруг. Им было не важно, что у нас было, а чего не было. Бев и Камилла любили нас независимо от нашего социального статуса и материального положения.

— Чему я обязан такому чудному появлению?

— Ох, Айден. Ну, ты выглядишь дерьмово. Не хочешь помыться?

Я игнорирую ее комментарий и собираюсь вернуться к работе, сдвигая ее ноги с моего рабочего места.

— Скажи честно, ты смотрел на себя в зеркало в последнее время?

— Что ты здесь делаешь?

— Хорошо, - она делает паузу. — Я утешала мою лучшую подругу, потому что папаша ее ребенка – болван.

Она бросила на меня колючий взгляд.

— Я не знаю, что с тобой случилось. Хотя мне все это не нравится. У тебя есть еще куча секретов, и это не смешно. Ты раньше был так влюблен в нее, что мог с неба звезду достать или низвергнуться в ад, чтобы просто увидеть ее улыбку.

— Я все еще хочу.

— Ерунда, - говорит она с насмешкой. — Раньше ты был таким сообразительным, а сейчас я даже не знаю какой ты. Кроме того, ты - отец ребенка Камиллы.

— Отец ребенка?

— Да, Айден. Ты отец ее ребенка. Ты, правда, «бывший», но мне нравится называть тебя все же как-то иначе. Ты знаешь, что она не хочет жить в таунхаусе, который ты предоставил ей.

Я съеживаюсь каждый раз, вспоминая о той ночи, когда я рассказал ей про таунхаус, и как она категорически отказывалась от того, чтобы я сделал хоть что-нибудь для нее. Через неделю после инцидента в подвале, она, наконец-то, согласилась поговорить со мной о Грейсоне. После наших препирательств в течение часа, она сдалась и позволила, чтобы я обустроил для них дом. Мы так же достигли договоренности, чтобы не доводить дело до суда, по поводу опеки Грейсона.