Преследуемый Зверем Братвы

— Ничего! Я просто имею в виду… Я имею в виду, ты планировала переодеться? — Она смеется.

— Нет, но я чувствую, что ты сейчас скажешь мне, почему я должна это сделать.

Она закатывает глаза.

— Девочка, ты горячая штучка. Ты же знаешь, что ты горячая. Но ты зажигаешь в этой комбинации юбки-карандаша и блузки в зале заседаний, как босс.

— И что? — Я хмурюсь

— Но ты едешь в Chez Patise на обед за тысячу долларов, а не за стол переговоров с транспортной компанией.

На этот раз мои глаза все же закатываются.

— Deb…

— Так вот, я знаю, что это полностью выходит за рамки должностных обязанностей, но ты можешь поблагодарить меня позже…

Я смеюсь.

— Э-э-эм…

Она исчезает в боковой комнате, затем вальсирует обратно, неся на вешалке черный чехол от Dior.

— Деб…

— Просто примерь, ладно? — расстегивая сумку, она показывает потрясающее маленькое черное платье.”

— Деб, я не иду на премию "Грэмми".

— Нет, но ты саботируешь это свидание еще до того, как оно начнется. Нина, Пьер горячий, высокий, богатый, не такой богатый, как ты, но партнер в своей фирме и милый парень. Он идеален.

— Значит, ты с ним и встречайся!

Она стонет.

— Хотелось бы.

— Нет, серьезно! — смеюсь я. — Надень платье и иди на это свидание вместо меня. Пожалуйста.

Она смеется и протягивает мне пакет.

— Иди одевайся, псих. Ох, и… — она хмурится, глядя на меня. — Насколько мы привязаны к этим очкам?

— Насколько ты привязана к своим глазным яблокам? Потому что без них я слепа, как летучая мышь.

— Ты никогда не думала о контактных линзах? Лазерная коррекция?

— В четверг, в семь вечера, Деб?

Она смеется.

— Ладно, оставь очки при себе. Ты можешь ошеломить за счет этого сексуального взгляда ботаника.

— О, боже, именно то, что я хотела, — ворчу я. Но я позволяю ей проводить меня обратно в кабинет где неохотно переодеваюсь в платье. Но когда я смотрю в зеркало, то не могу удержаться от улыбки. Ладно, я действительно выгляжу довольно сексуально. И я меняюсь в лице.

Вся разодетая, но все это неправильно. Мне не нужен милый, аккуратный, с квадратной челюстью, именной партнер в его фирме кукла Кен.

Мне нужен зверь.

— Поэтому я смотрю на него и просто говорю: “И Вот как ты исполнишь обратный возврат!” — хохочет Пьер, заканчивая свой рассказ. И на самом деле это здорово, потому что это подсказка, что пришло время смеяться.

— Ух ты, как весело! — Я улыбаюсь, и быстро скрываю это глотком вина. Я понятия не имею, как играть в ракетбол, и не имею ни малейшего желания его понимать. Однако у Пьера это, по-видимому, очень хорошо получается. По крайней мере, он мне так сказал. Неоднократно.

— Я знаю, верно? — Он хихикает. — Говорю тебе, Сандерсон этого не предвидел. Выражение его лица было бесценным.

— О, могу только представить, — вежливо улыбаюсь я.

— Да, но безумное в истории: дедушка Сандерсона — не кто иной, как Диего Сандерсон.

— О… да? — Кажется, это должно что-то означить для меня. Или, возможно, так и было бы, если бы я знала все о ракетболе.

— Ага! Этот человек буквально изобрел обратный возврат! А потом его собственный внук обучается этому!

— Ух ты! Очаровательно!

Мы сидим уже пятнадцать минут, но это уже одно из самых мучительных свиданий в моей жизни. Дело не в том, что Пьер плохой парень, это не так. Он и очарователен, и красив, и очень мил. Но этому просто не бывать.

Он лучший юрист в состоятельной юридической фирме. Я веду логистику для одной из самых печально известных жестоких и могущественных преступных организаций в стране. Пьер вырос со школой-интернатом, Европейскими каникулами и трастовым фондом. Я едва пережила свое детство.

Но дело, не только в этом. Дело не только в том, что наша работа находится буквально на полярно противоположных концах правового спектра. Или то что мы выросли при совершенно разных обстоятельствах. Дело в том, что в глубине души мы очень, очень разные люди.

Я никогда не буду частью его мира. Неважно, какие у меня сейчас деньги, влияние и власть. Как бы хорошо я ни одевалась и как бы ни была умна. Я никогда не буду из тех, кто играет в загородном клубе, и становиться мокрыми из-за подачи в ракетболе.

Я слишком сломлена для этого. Слишком повреждена. Слишком много шрамов.

— Эй, хочешь послушать сумасшедшую историю про новый паркет, который только что постелили в ракетбольном клубе?

Абсо-блядь-лютно нет.

— Конечно! — Я болезненно улыбаюсь. — Но сначала, если позволишь, я схожу в дамскую комнату.

Пьер вскакивает со своего места, чтобы помочь мне встать. Я благодарю его улыбаясь, и бегу в уборную. Внутри одноместной комнаты я со стоном прислоняюсь к двери. Смотрю на часы. Это свидание длится уже восемнадцать минут. Я начинаю задаваться вопросом, возможно ли как-то покончить с этим, без грубости, еще до того, как мы закажем еду.

Проверяя свой телефон, я убиваю еще минуты три, а затем решаю, что пришло время просто сделать это и покончить со всем этим. Эй, по крайней мере, еда здесь должна быть невероятной. Ради этого я могу отключиться от урока ракетбола.

Я выхожу и возвращаюсь к столу. Но, подойдя ближе, я хмурюсь, когда замечаю, что Пьер стоит, и застегивает пиджак бросая деньги на стол. Когда он видит мое приближение он напрягается.

— Хм, эй, все в порядке?

— Здорово, да. Это… — он морщиться нервно улыбаясь, его лицо бледнеет. — Извини, если побеспокоил тебя сегодня вечером, Нина.

Я хмурюсь.

— Ты этого не делал… Я имею в виду… — Я вздыхаю. — Послушай, Пьер, ты действительно хороший парень, я просто…

— Итак, это за ужин, — он бросает на стол еще денег. — Пожалуйста, останься, и наслаждайся.

— Эй, все в порядке? — я еще сильней хмурюсь

Я подхожу к нему, но он отшатывается, и отпрыгивает от меня. С испуганным выражением на лице, он резко вращает головой, оглядывая комнату.

— Пьер, что происходит?

— Ничего, — выпаливает он. — Вообще ничего, я просто… мы должны закончить это, Нина. И я не думаю, что мы сможем попробовать снова. Ничего личного.