Пресс-хата

«Ой, что будет, что будет! – с ужасом подумал Задворенко. – Плохи дела! Сейчас ка-а-а-ак вздрючит! Мама родная!!!» Михаилу был прекрасно известен мерзкий характер «кормильца», слащаво любезного лишь с теми, кто сильнее, или перед широкой аудиторией зрителей. Со слугами же (тем паче наедине) Семен Афанасьевич являлся беспощадным, капризным деспотом, способным на любые самые дикие выходки в стиле распоясавшегося помещика-крепостника. Например, однажды, обозлившись на какую-то мелочь, Крымов взял да отхлестал Задворенко по щекам мокрой грязной половой тряпкой, которой пять минут назад мыли туалет. «Известный предприниматель» специально затребовал означенную тряпку по селекторной связи у домашних охранников. В настоящий момент Задворенко с трепетом ожидал не менее, а то и более суровой расправы, грядущей опалы и... Со страху он чуть не написал в штаны. Однако, к своему величайшему облегчению, «сверхдоверенное лицо» на сей раз ошиблось в предчувствиях. Семен Афанасьевич не стал «накручивать хвоста» холую, а, справившись со вспышкой бешенства, перешел прямиком к делу.

– Навостри уши, Мишка, да мотай на ус! – наставительно забулькал он. – Твоя задача – непосредственно, то есть физически наехать на гадов. Надеюсь, справишься, благо опыта предостаточно. Вместе с тем тебе не помешает вникнуть в ряд нюансов, дабы легче работалось. Короче, слушай внимательно. Я неплохо изучил их психологию. Каким образом? Ха-ха! Элементарным! Оперативная информация плюс личное наблюдение плюс... впрочем, неважно! Итак, сперва Осипов Дмитрий, блин, Олегович! – На мгновение невзрачная мордочка Крымова исказилась в гримасе ненависти. – Д-д-дмитрий Ол-л-легович-ч-ч!!! – с ядовитым шипением повторил он имя-отчество «супостата». – Димочка хренов! Трам-тарарам!!! – Исступленно проорав во все горло замысловатое ругательство, олигарх внезапно успокоился и вернулся к обычному своему пришепетывающему говорку: – Невзирая на весьма болезненные пинки со стороны прессы и телевидения, он пока крепится... И вместе с тем Дима напуган. Да-да, напуган. Ведь до него, несомненно, доходили слухи о моих мощных связях (я имею в виду даже не кремлевскую «крышу», а сам знаешь что) и соответственно незаурядных возможностях в различных, так сказать, областях! А знаешь, чего боится преуспевающий в материальном плане, привыкший к шикарной жизни Осипов? Потерять ее. Жизнь, стало быть! Сладкую, хи-хи, уютную, комфортабельную! А знаешь, почему Димуля до сих пор держался? – Олигарх хитренько подмигнул, выдержал театральную паузу и продолжил свистящим шепотом: – Раньше события развивались в привычной для него, то есть относительно законной атмосфере! Там он еще способен выкобениваться, но... когда игра перейдет в принципиально иную, образно выражаясь, «уголовно-прикладную» плоскость – Осипов однозначно сломается! Упорствует он только потому, что не верит, точнее – старается не верить в вероятность применения к его драгоценной персоне крайних мер, однако подсознательно боится их. Причем не просто! Панически!!! А подобного рода страх, к твоему сведению, обладает свойством тормозить мыслительные процессы, атрофировать волю к сопротивлению! Панический страх, Миша, наш главный союзник! – Крымов потер липкие ладошки, почмокал губами на упыриный манер и суетливо подытожил: – Следовательно, надо поставить Диму на грань жизни и смерти. Пусть воочию увидит костлявую. Пускай, сука, вдохнет запах могилы! Тогда неосознанный страх превратится в осознанный, достигнет нужной кондиции, парализует сознание Осипова, а дальше... Ха-ха, хоть веревки вей из засранца! Проведя необходимую обработку, дашь сломанному Димочке несколько документов на подпись – вон те, которые в конверте на столе. И все! Расписавшись там, он автоматически перестанет представлять из себя какую бы то ни было угрозу. Более того, сам окажется на коротком поводочке, в намордничке, ха-ха! Надеюсь, я доходчиво объяснил?

– Очень доходчиво, босс, – подхалимски лыбясь, поспешил подтвердить Задворенко. – Не извольте беспокоиться, обустроим в наилучшем виде.

– Молодец! – снисходительно похвалил холуя Семен Афанасьевич. – Перейдем ко второму объекту по имени Андрюшка Воронин. Молодой нахальный журналистик. Паршивец, кропает направленные против меня статейки. Поливает почем зря, не стесняясь в выражениях! Но это я еще могу как-нибудь стерпеть. Помнишь поговорку: «собака лает, караван идет»? Беда в другом – он начал вести самостоятельное расследование определенных нюансов моего бизнеса и довольно-таки преуспел, сучонок! Ухитрился раздобыть чрезвычайно опасные документы. Чрезвычайно!!!– Тут олигарх снова прервался и на протяжении полутора минут остервенело выплескивал из ощеренного, перекошенного рта зловонный поток непотребных ругательств. Задворенко, сохраняя на физиономии верноподданническую мину, терпеливо ждал, пока хозяин выскажется. Наконец, кое-как успокоившись, господин Крымов вкратце обрисовал психологический портрет Воронина: – Упрям, самонадеян, по натуре боец. В отличие от Осипова, терять ему особо нечего. (Судя по сведениям из достоверных источников, жизнью Андрюша не очень-то дорожит. Эдакий пофигист!) Значит, на испуг его не возьмешь. Поэтому придется пропустить мальчишку через крутую «мясорубку». Настолько крутую, чтобы болевой фактор вытеснил из его дурной башки мысли, надежды, убеждения... В общем, все! За исключением одного-единственного страстного желания – любой ценой прекратить мучения! Пусть воет, корчится, умоляет о смерти. Хи-хи-хи!.. Хи-хи-хи!.. Хи-хи-хи! – Гнусно кривляющийся, нервически подмаргивающий и пронзительно хихикающий «известный предприниматель» в настоящий момент как две капли воды походил на мелкого, отвратительного беса, сладострастно предвкушающего последствия очередной запланированной мерзости. – Хи-хи-хи!.. Хи-хи-хи!.. Хи-хи-хи-и-и! – Даже рожки вроде наметились на плешивой головенке, а ногти на потных волосатых пальчиках превратились в острые железные коготки. – Хи-хи-хи-и-и-и-и-!!!

Так продолжалось довольно долго. Задворенко не выказывал ни тени смущения. Он давно привык к подлинной, умело скрываемой от общественности сущности кормильца, да и сам по характеру мало чем отличался от Крымова.

– Твоя задача состоит из двух пунктов, – вдосталь насладившись мысленной картиной уготованных ненавистному журналисту нечеловеческих страданий, возобновил инструктаж «сверхдоверенного лица» Семен Афанасьевич. – Во-первых, изъять и передать мне из рук в руки собранные Ворониным материалы. Во-вторых, принудить Андрюшеньку поставить автограф под машинописным экземпляром восхваляющей меня обширной статьи, которую на следующий же день опубликуем в газете «Бизнесмен» [35] . Текст сварганишь самостоятельно, с учетом литературного стиля Воронина (предварительно добросовестно изучи его писанину). Вопросы есть?

35

Название вымышленное. Любые совпадения случайны.

– Никак нет! – преданно вытаращив глаза, пролаял Задворенко. – Вы, шеф, воистину гениальны! Я искренне восхищен вашей всеобъемлющей мудростью, потрясающей прозорливостью...

– Хорош петь дифирамбы, – брюзгливо оборвал «шестерку» олигарх. – Принимайся за работу. Сроки поджимают. На носу парламентские выборы. Проваливай восвояси. И возвращайся только с конкретными результатами... Да, кстати, Мишка, ни на секунду не забывай три вещи: на каком крючке ты у меня висишь, кто тебя е...т и кто кормит... Насчет второго – шутка, насчет остального нет. Пшел!!!

Задворенко проворно вскочил со стула, угодливо изогнулся и, задом отворив дверь, вывалился из кабинета...

2

Едва покинув апартаменты шефа, «сверхдоверенное лицо» олигарха мистическим образом преобразилось. Жалкая, раболепно сгорбленная фигурка распрямилась, сделалась солиднее, выше ростом, грудь выкатилась колесом, подбородок выдвинулся, глаза загорелись. Физиономия обрела прежнее начальственно-высокомерное выражение...

– Какого рожна бездельничаешь? – подойдя к своему новенькому «шестисотому» «Мерседесу» и случайно заметив крохотные пятнышки грязи на левом крыле, свирепо набросился Задворенко на двадцатилетнего шофера Леньку. – Пока я отсутствовал, ты мог помыть машину?! Мог, спрашиваю, или нет?

Не дожидаясь ответа, пресс-секретарь «известного предпринимателя» резко, без замаха ткнул Леньку кулаком в челюсть. Парень пошатнулся и, получив следующий удар носком ботинка в низ живота, с хрипом упал на снег.

– Свинья свиньей! – прорычал Задворенко. – В хлеву твое место, тварь! Хотя нет. Мои собачки давно не кушали свежей поросятины! Вот возьму тебя, неряху, да скормлю живьем песикам! Гы-гы-гы!

– Не надо! Умоляю, не надо! – в ужасе зарыдал шофер. Слова работодателя отнюдь не являлись пустой угрозой. Леонид отлично помнил, как полгода назад «сверхдоверенное лицо» Крымова до смерти затравило овчарками маляра Пашу Писаренко. Он приехал на заработки с «незалежной», доведенной правителями-националистами до полнейшей нищеты Украины, подрядился за грошовую плату обновить хозяйственные постройки в загородной усадьбе Задворенко, с работой справился успешно, но тем не менее чем-то не угодил вспыльчивому пресс-секретарю. В результате связанного Писаренко бросили в памятный читателю вольер, и злющие собаки растерзали бедолагу на части. То, что осталось от Паши, Михаил растворил в кислоте. Ни о каком уголовном расследовании речи, естественно, не зашло. Слишком большим могуществом обладал ближайший подручный «известного предпринимателя», да и кому, собственно, интересна судьба бесправного гастарбайтера? Мало ли их по стране бродит? Без регистрации, без прописки... Одним больше, одним меньше...

– По-ща-ди-те! – захлебываясь слезами, надрывался шофер. Тело его билось в истерике, глаза закатились под лоб. Задворенко наблюдал с садистской ухмылочкой.

– Ладно! – по прошествии пары минут «смилостивился» он. – На сей раз, так и быть, прощаю! Помни, сопляк, мою доброту! Но предварительно вылижи языком машину! В прямом смысле! Дабы впредь неповадно было лодырничать!..

Перепуганный, деморализованный Леня беспрекословно подчинился сволочному приказу хозяина-самодура.

– Старательнее лижи, старательнее! – сурово покрикивал на него Задворенко. – Чтоб, блин, сияло, как полуденное солнце! Активнее! Гы-гы-гы! Черт с тобой, недоносок, садись за руль! – вдоволь накуражившись, бросил наконец Задворенко, открыв дверцу «Мерседеса», плюхнулся на заднее сиденье, ткнув шофера кулаком в спину, буркнул: – Домой! – и, лениво щурясь, расслабился. Задание Крымова не представлялось Михаилу чем-то сложным или необычным. Ему уже неоднократно доводилось успешно справляться с подобного рода щекотливыми поручениями, когда на врагов олигарха не действовали «цивилизованные» способы давления. Пресс-секретарь «известного предпринимателя» обладал богатейшим опытом в данной сфере. Опытом, уходившим корнями в минувшее десятилетие. Ко временам бурной молодости «сверхдоверенного лица». Ведь на самом деле Задворенко не всегда был Задворенко! Тринадцать лет назад он носил фамилию Лимонов, отбывал срок заключения за участие в групповом изнасиловании девчонки-старшеклассницы, обитал в камере номер 66 «крытой» тюрьмы, расположенной в одном из городов европейской части бывшего СССР, под руководством тамошнего пахана Юрия Крылова (с благословения тюремного «кума» майора Афанасьева) ударно трудился в качестве козла-прессовщика. Трудился вплоть до появления в пресс-хате очередного «клиента» по прозвищу Вояка, встреча с которым, как помнит читатель, закончилась для ссученных весьма и весьма плачевно!

«Однако удачно я тогда выкрутился!» – вспомнив декабрь 1986 года, подумал Михаил, прикурил сигарету с ментолом и, посасывая ее, вернулся мыслями к тем роковым событиям...

* * *

За исключением забившегося под шконку Лимона, все прессовщики получили серьезные увечья: у Юрия Крылова была сломана нога в коленном суставе, порваны сухожилия; Василий Клюйков сделался абсолютным кастратом и лишь по чистой случайности не сдох от болевого шока; Шамиль Удугов в результате тяжелейшего сотрясения мозга стал умственно неполноценным, а Николаю Суидзе Вояка двумя сокрушительными ударами отбил печень и почки... На отчаянный вопль пресс-хатовского пахана: «Граж-да-не началь-ни-ки!!! На по-о-мо-ощь!!! У-би-ва-а-а-ают!!!» – явились (не слишком поспешно) прапорщики Геннадий Яковлев и Павел Барсуков. Бегло оглядев разгромленную пресс-хату, валяющихся на полу орущих, стонущих, искалеченных козлов, Яковлев громко, злорадно расхохотался, а Барсуков настороженно спросил Вояку:

– Где пятый? Пятый где? Неужто удрал?!

– Да нет, не волнуйся, отсюда не убежишь, – спокойно ответил тот. – Вон он, родимый, под нарами прячется!

– Вылазь, гнида! – рявкнул Геннадий.

Обмочившийся со страху Михаил выполз по-пластунски из-под шконки и тут же взвизгнул, ощутив хлесткий, болезненный удар резиновой дубинки вдоль спины.

– Это персонально от меня! – презрительно сплюнул Яковлев. – У-у-у, паскудыш!

Затем, коротко посовещавшись, надзиратели вызвали дежурного офицера. Вояку отвели обратно в карцер, четверых ссученных отправили в санчасть, а Лимонова оставили до утра на прежнем месте. Ночью Михаил не спал и, трясясь в животном ужасе, перебирал в уме разнообразные варианты своего дальнейшего будущего. Перспективы вырисовывались самые что ни на есть зловещие. Лимонов понимал – прессовщиком ему больше не бывать. Александр Владимирович не жалует неудачников, а следовательно... следовательно... О-е-мое!!!

17 декабря в 9 часов 30 минут в камеру ворвался разъяренный Афанасьев. Лимонов рыдал, ползал на коленях, целовал майору сапоги, умолял о пощаде, а захлебывающийся матерной бранью «кум» бешено пинал Михаила ногами в лицо и куда придется. В конце концов гнев начальника оперативно-следственной части малость утих. Он вспомнил о выдающихся заслугах Чукчи Неумытого в области стукачества и смягчился. В отличие от остальных, Лимонова перевели не в обычную камеру, а в «красную» [36] , кстати, тоже пятиместную, уже полностью укомплектованную.

36

В так называемых «красных» (камерах или зонах) в те времена содержались отдельно от прочих заключенных осужденные сотрудники милиции и прокуратуры.