Пресс-папье

Я заявился на генеральную репетицию в вечернем костюме! Слова, тысячи слов вскружились в моем мозгу, некоторые были английскими, другие подобранными в чуждых нам языках, но ни одно из них, ни одно не годилось для описания даже крупицы от йоты тени намека на фракцию атома призрачной десятины наималейшей частички ужаса, стыда и жалкой муки, обуявших меня. Какие бы ни существовали на свете просчеты, промахи, ляпсусы, оплошки, умонелепости и ложные шаги, от коих у совершившего их завязываются в узел кишки, моя расфуфыренность, я совершенно в этом уверен, галопом шла впереди всех, обскакав их на целый фарлонг.

Ихавод, вай-ме, эхма и ой-ё-ёй! Я ужом проскользнул в уборную, захлопнул за собой дверцу кабинки и просидел в ней, рыдая, следующие два с половиной часа. Каждый наполовину жалостный, наполовину презрительный взгляд, провожавший меня, когда я летел в этот приют, снова и снова воспроизводился моим исстрадавшимся мозгом. Все они смотрели на меня, как на армянского миллионера-парвеню, щеголяющего на званом обеде Британского легиона купленными неведомо где орденами, как на выскочку-мэра, который и в ванну-то усаживается, не снимая пышно блистающей нагрудной цепи. И если бы я еще не сказал Глэмбиджу, что он может съездить в Льюис, дабы повидаться с женой, живущей в приюте для умалишенных, тогда я хоть мог бы сразу улепетнуть домой. А теперь вот корчись столько времени, весь в мыле от позора.

Впрочем, сейчас, включив холодный свет разума, я гадаю – не слишком ли остро отреагировал я на случившееся? Не мог ли человек более спокойный отозваться на все это недоразумение легким смешком? Не показал ли я себя отчасти все-таки снобом, приписав другим собственное мое презрение к себе? Если кто-то из вас был там и видел меня, возможно, вы напишете мне и снимете с моей души тяжкий груз.

Пока же вы, во всяком случае, проявили терпение. Многие из вас наверняка гадали, какое, собственно, отношение, какую ценность имеет это мое внутреннее несчастье для нешуточной жизни, что протекает вовне меня; те же, что посообразительнее, уяснили, вспомнив, что сейчас, во время выборов, разговоры о политике запрещены, подтекст моего небольшого воспоминания, увидели ясные знаки его аллегорической подоплеки и поняли, чем она может им пригодиться. Вперед и выше! ага, а если вы уже там, можете сесть.

Сидни Вульгарс

Еще одна выдержка из «Красочного приложения».

ДИКТОР. СИДНИ ВУЛЬГАРС, тур-оператор компании «Отдых сокрушенных», откровенно рассказывает о совершаемых им преступлениях.

На мой взгляд, самое лучшее в отдыхе, который предлагает моя компания, состоит в том, что она дает возможность по-настоящему отдохнуть людям, коэффициент интеллекта которых располагается где-то между восемнадцатью и тридцатью. Большинство наших отдыхающих проживает в таких городах, как Милтон-Кинс, Телфорд, Уэльс, Питерборо, Уоррингтон-Ранкорн, – тех городах Соединенного Королевства, которым приходится прибегать к услугам рекламных агентств, чтобы заманить к себе на жительство хоть кого-нибудь. По нашим представлениям, люди, которые полагают, что было бы очень хорошо, если бы все города на свете походили на Милтон-Кинс, это как раз наши клиенты и есть.

Нас больше всего интересуют личности яркие, привлекательные, любящие хорошо проводить время, но, к сожалению, мы-то их не интересуем нисколько, вот нам и приходится возиться с запечалившимися, постаревшими, отчаявшимися алкоголиками и развратниками, которые покупают наши путевки в тщетной надежде, что им, глядишь, и удастся затащить в постель какую-нибудь бабу, которой еще не стукнуло пятьдесят.

Полагаю, вы видели в наших брошюрах фотографии девушек, которые обходятся без верхней половины купальников, гладкотелых мужчин, увлеченно занимающихся виндсерфингом, веселых пар, предающихся пляжным забавам, – так вот, именно эти виды курортной деятельности мы и предоставляем нашим клиентам в качестве объектов наблюдения. На тех островах, на которые мы их отправляем, мы составляем из них экскурсионные группы, получающие возможность лежать целыми днями на самых дорогих и модных пляжах, наблюдая, так сказать, изнутри за жизнью резвящихся вокруг молодых людей.

Я уже по горло сыт обвинениями в том, что мы, «Клуб посредственностей с КИ 18–30», – это своего рода лицензированные сутенеры. У нас вообще никаких лицензий нет и никогда не было. Да они нам и не нужны. А критиканам, которые кричат, будто мы взываем к самым отвратительным сторонам человеческой натуры, что наши отдыхающие позорят за границей самое имя британцев, я скажу следующее: взгляните на норму прибыли нашей компании, посмотрите, сколько искателей удовольствий, обслуженных нами, снова и снова прибегает к нашим услугам, желая приятно провести время и получить это самое удовольствие. И как знать, быть может, воспользовавшись третьей, четвертой или пятой нашей путевкой, они его и получат. Наш бизнес именно в том и состоит, чтобы творить чудеса.

ИЗВИНЕНИЕ:

После того как Би-би-си запустила в эфир это недозрелое, скабрезное, злобное и неуважительное выступление, мы получили сведения о том, что «Клуб посредственностей с КИ 18–30» полностью изменил характер предоставляемых им услуг и обслуживает ныне также и людей с коэффициентом интеллекта, превышающим тридцать. Мы хотели бы извиниться за все нанесенные нами этой компании обиды. Мы хотели бы также извиниться за слово «убожество» и выражение «наискуднейший общий знаменатель», совершенно случайно прокравшиеся в это извинение. Большое спасибо.

Трефузис высказывается по поводу образования

Эта передача по какой-то причине принесла мне больше писем от слушателей, чем любая другая, – я разослал сто с лишним копий ее текста людям, которым хотелось его получить. Полагаю, она затронула некое больное место.

ГОЛОС. Дональд Трефузис продолжает свое лекционное турне по университетам и женским организациям Англии. На этой неделе его увидел Ньюкасл, Эксетер, Норидж, Линкольн, а нынешним вечером и Ноттингем. По дороге из Нориджа в Линкольн он смог выкроить время для беседы со своим старым учеником Стивеном Фраем, чье параллельное комедийное турне привлекло озабоченное внимание широкой публики.

И вам со страшной силой того же самого. Для начала я хотел бы поблагодарить услужливого первокурсника факультета маврикианологии при университете Восточной Англии, что в Норидже, который был так добр, что избавил меня вчера ночью от моего багажа. Мне очень жаль, что ему пришлось заглянуть внутрь моего саквояжа, дабы установить владельца оного, и я пользуюсь случаем, чтобы заверить юношу: затребованная им сумма в подержанных банкнотах будет оставлена в указанном мне месте. Я с нетерпением ожидаю возвращения моей бытовой техники.

Ну-с, я особенно рад, что встретил вас именно сегодня, потому что мне очень не терпелось сказать пару слов по поводу образования. В последнюю неделю я посетил столько школ, университетов и политехникумов, выслушал слезные жалобы стольких учеников, студентов и преподавателей, что почувствовал себя обязанным высказаться. Как человек, проведший всю свою жизнь – жизнь мальчика, мужа и бесноватого старого дурака – снаружи и внутри образовательных заведений, я, наверное, последний, от кого можно ожидать относящихся до них полезных советов. Пусть советы дают политики, лишенные и образования, и разумения, и убеждений. Они, по крайней мере, смогут подойти к проблеме с совершенно ясной, пустой головой. Я же хотел бы на этот раз как можно сильнее оттолкнуть вас от себя, предложив вам несколько канапе с уставленного пряными угощениями подноса моего опыта. И если вам захочется убить меня (а вы будете не единственным, кого посещает такое желание), забудьте о яде, выбросьте из головы удушение и даже не помышляйте о том, чтобы перепилить тормозные тросы моего «Вулзли», – существует решение куда более простое. Всего лишь подкрадитесь ко мне сзади, когда я жду этого меньше всего, и шепните мне на ухо слова: «Родительская власть». После чего отойдите в сторонку и полюбуйтесь достигнутым результатом. Мгновенной остановкой сердца.

Родительская власть – шмордительская власть, вот как я ее называю. Не поймите меня неправильно, о, заклинаю вас святыми небесами, отойдите как можно дальше от места, с которого меня можно понять неправильно. Демократия и я – между нами нет ссоры. Но поверьте мне, по линии вразумительности, да и чего угодно еще, родительская власть и демократия так же близки друг к другу, как Майк Гэттинг [16] к королеве-матери, а если от меня не утаили какого-то смачного скандальчика, большой близости между ними не наблюдается. Родительская власть – это вовсе не признак демократии, это признак варварства. Мы относимся к образованию, как к сфере обслуживания, как к прачечной: родители суть клиенты, учителя – прачки, а дети – грязное белье. И клиент всегда прав. Боже, боже, боже. Но что, заклинаю вас именем ада кипящего, знают родители об образовании? Да и много ли отыщется в мире образованных людей? Я смог бы назвать семнадцать-восемнадцать.

16

Майк Уильям Гэттинг (р. 1957) – известный игрок в крикет, ныне спортивный администратор.