Преступивший Грань

Впрочем, Тима быстро успокоился. Ему некуда было спешить, так что можно будет и подождать. Тем более, что все так удачно получилось с клятвой. Ну не верил попаданец, что кто—то может просто так отказаться от своего собственного тела. Не верил и все тут. И, если Гадаар сказал ему правду про то, что клятву, данную духу, нельзя нарушить, то у него будет возможность для маневра. Да и не обещал он ему, что тело, в которое его вселит, будет обязательно человеческим. Да и про само тело в клятве ни слова не было. Успокоив себя таким образом, Тима решил, что хватит сибаритствовать — пора бы уже вставать.

Пока попаданец лежал в гамаке, то чувствовал себя, если и не отлично, то, по крайней мере, неплохо. Однако, когда выбрался из него, оказалось, что ему еще далеко до выздоровления. Впрочем, было бы удивительно, если было наоборот. Ведь только в книгах и фильмах так бывает, что сегодня героя метелят изо—всех сил, а на следующий день он вновь готов к приключениям. Тима же героем книги не был. А если начистоту — надеялся на это всей душой. Так что к его услугам, по—прежнему, был микс из головной боли и тошноты. Радовало лишь то, что головокружение почти исчезло.

Он сделал все свои утренние дела, отойдя на небольшое расстояние от места стоянки. Попытался, было, умыться, но чуть не свалился в речку из—за внезапно вернувшегося головокружения. Пришлось умываться стоя на карачках. Вернувшись в лагерь, он, борясь с тошнотой, через силу позавтракал оставшейся с вечерней охоты рыбой. Есть не хотелось совершенно, но его организму нужна была энергия, поэтому пришлось превозмогать.

Закончив свой нежеланный завтрак — занялся обустройством своего быта, хотя ему хотелось лишь одного — забраться в такой чудесный и уютный гамак и чтобы никто его не трогал. Но, при жизни в дикой природе, особенно в одиночку, наши желания, как правило, ничего не значат. Поэтому, Тима, невзирая на тошноту и вернувшееся головокружение, вырыл яму для костра, набрал хвороста и валежника, обустроил себе место для разделки рыбы. На все про все у него ушло никак не меньше четырех часов. Это было гораздо больше чем обычно. Но болезнь — есть болезнь.

Закончив с самыми необходимыми делами, он решил передохнуть немного, так как чувствовал, что еще чуть—чуть и свалится там где стоит. Попаданец, буквально из последних сил, доковылял до гамака и забравшись в него, мгновенно уснул.

Тима, впервые за то время, что он находился в этом мире, увидел сон. Ему снилась репетиция в одном из актовых залов его училища. Славик, его сокурсник, выступающий сейчас в роли режиссера их общей постановки, о чем—то спорил с невысоким, щуплым пареньком из их группы, по прозвищу Мямля. Мямля был из тех людей, у которых энергии больше, чем мозгов, а руки растут из задницы. Как он до сих пор умудрялся не вылететь из театрального, Тима не знал, ведь Мямлей—то его прозвали не напрасно.

О чем был спор и что именно вытворил Юрка, а именно так звали этого паренька в миру, Тима не знал, но судя по тому, что спор проходил у пульта управления, дело было или в кулисах или в осветительных приборах. Впрочем, ему это было совершенно не интересно, он как раз выполнял речевые упражнения, стоя на авансцене и к перебранке не прислушивался.

Отвлекся он от своего занятия лишь тогда, когда градус спора, явно повысился. Послышались выкрики. Тима обернулся, посмотреть что такого вытворил Мямля, раз Славик так разоряется, но не успел. Внезапный удар по голове и темнота...

Тима попытался, было, вскочить на ноги, однако, в гамаке сделать это было крайне проблематично и он чуть не отправился на свидание с землей. Снова. Но, попаданцу все же удалось удержаться. Он, насколько мог аккуратно, выбрался из своего спального места, оказавшегося столь травмоопасным и осмотрелся. Судя по всему, до вечера было еще достаточно много времени, а значит, у него еще было время хорошенько обдумать свой странный сон. Как раз будет чем развлечь себя во время охоты.

***

Сейчас Тима чувствовал себя, на удивление, неплохо. Видимо, сказался дневной сон. Поэтому, охота прошла для попаданца гораздо легче, чем утренняя подготовка лагеря. Он довольно быстро добыл себе четырех речных жительниц. Не пришлось, даже, особо стараться. Казалось, что те сами плыли к попаданцу, подставляя свои бока под удары.

А вот с убиением и потрошением добычи пришлось повозиться. А дело было в том, что Тима, наслушавшись рассказов Гадаара о том какой ценный камень попаданец унес с плато, решил, что негоже ему использовать его для таких вульгарных целей. Поэтому пришлось выкручиваться. Головы рыбе пилил наконечником копья. Это было неудобно, грязно и медленно. У него аж сердце кровью обливалось, когда он думал каково им самим в этом момент. Кем—кем, но живодером Тима никогда не был. Наоборот, животных он очень любил, особенно собак. И, хотя, перед разными морскими и речными тварями особого пиетета не испытывал, но ему было жалко даже раков, которых его отец периодически привозил с рыбалки. Когда их, еще живых, клали в кастрюлю, в которой им предстояло медленно и мучительно вариться заживо, Тима старался покинуть квартиру под любым благовидным предлогом. И нет, он не был ни «зеленым», ни «веганом». Просто не понимал и не одобрял любую неоправданную жестокость по отношению к животным.

Впрочем, когда дело дошло до потрошения тушек, он понял, что проблемы еще даже не начинались. Копьем это делать было неудобно. Поэтому, Тиме пришлось искать достаточно крупный, подходящий по остроте, кусок кремня. А найти на берегу реки острый камень оказалось той еще задачкой и времени эти поиски заняли предостаточно.

Зато, пока искал нужное — заметил на другом берегу небольшое стадо животных, похожих на земных оленей. Они были лишены, сколь бы то ни было заметных, рогов, да и статью явно не вышли. Рассмотреть их поподробнее у попаданца не получилось — расстояние было все же достаточно значительным, да и звери, заметив повышенный к ним интерес, сразу же скрылись в густых зарослях каких—то кустов, коими порос весь противоположный берег. Побродив еще минут десять, Тима все же нашел искомое и двинулся в обратный путь.

Пока добирался до лагеря, вновь почувствовал ухудшение состояния. Пришлось несколько раз устраивать краткосрочные привалы. Во время одного из них он и нашел странных пористых камней, сильно напоминающих пемзу. Находка была крайне полезной. Он знал, что пемза является неплохим абразивом. Ею даже древние греки пользовались, создавая свои бессмертные скульптурные творения. Значит и ему она пригодится. Тем более, что Тиме как раз пришла в голову идея воспользоваться советом Гадаара и превратить свой осколок аатма в, насколько это вообще возможно в текущих условиях, настоящий кинжал. Благо, из—за травмы, у него теперь было достаточно много свободного времени и в дело, если все сложится удачно, находку можно будет пустить в дело уже этим вечером.

Вернувшись в лагерь, Тима быстро выпотрошил рыбу и положил запекаться в костер. Вообще, рыбная диета ему уже слегка поднадоела, поэтому он сделал себе мысленную заметку на досуге поразмышлять над поиском альтернативных продуктов питания. Ну или, на худой конец, поискать хоть какой—нибудь гарнир.

Солнце уже почти добралось до края горизонта и под сенью деревьев было уже достаточно темно, поэтому Тиме пришлось идти к реке. Там было больше света и пока готовился его ужин, у него было немного времени для того, чтобы начать реализовывать свою идею с кинжалом.

Усевшись на большом плоском камне, находящимся у самой воды, он положил рядом с собой осколок камня аатма, два простых и пемзу. Один из простых камней был плоским, со слегка скошенным концом, второй — массивный, удобно лежащий в руке. Их попаданец планировал использовать как стамеску и молоток.

Тиме несказанно повезло — осколок был около двадцати сантиметров длиной и большая его часть напоминала акулий зуб, вертикально разрезанный пополам. Меньшая же, отставала от него под прямым углом и представляла собой неровный нарост пяти—шести сантиметров длиной. Именно за него попаданец обычно и держал камень, когда использовал тот в качестве кухонного инструмента.