Преступление с того света (журнальный вариант)

***

Преподаватель косолапо ходил по аудитории и читал лекцию. Студенты с неохотой слушали научно-интеллигентский бред и делали для себя выводы.

– Советский союз, самое ужасное изобретение человечества. Давайте разделимся на сто маленьких Швейцарий! Зачем нужна эта огромная квашня? – Голос преподавателя был бодр и сверкал оттенками западной пропаганды. – Кому от этого легче? Вот, например, были в СССР инженеры… Что работай была зарплата сто двадцать рублей, что не работай, никакой разницы, те же сто двадцать рублей.

Глупость лектора зашкаливала настолько, что он сам не понимал, что олицетворяет своими действиями, тот самый «совок». Чтобы сдать экзамен по литературе у этого преподавателя, что читай всё в полном объёме, что в кратком изложении – никакой разницы нет. Наоборот, доходило даже до смешного. Те, кто читал в полном объёме, получали на экзамене тройки. А те, кто полистали на досуге краткое содержание, твёрдую пять. Но были и такие, кто не удосуживался прочитать вообще ничего, они тогда просто давали ему взятку… Все довольны. Красота и никакой уголовной ответственности! Скрипнув дверью Вольдемар на цыпочках вошёл в аудиторию и присел рядом с одногруппником Верёвкиным. Преподаватель косо посмотрел на опоздавшего студента и продолжил лекцию:

– Кто-то хвалит, кто-то ругает последний роман Захара Прилепина под названием Обитель. Несмотря на то, что я читал практически всю прозу Прилепина и даже был реально очарован его биографией… Филфак, война в Чечне, огромная семья, жена, дети, домик в деревне… Роман Обитель читать не буду, по крайней мере в ближайшее время в точно. И вам не советую. Очень у меня много внутренних вопросов к автору. Со многим я не согласен. Прилепин говорит, надо обязательно, обязательно читать и интересоваться современной литературой. Дальше он говорит, представляете, люди жили во времена Достоевского и не читали самого Фёдора Михайловича, а читали одного Карамзина. Темнота!

Дурачок Захар не понимает, что литература, как хорошее вино и должно пройти время, чтобы мы смогли оценить изысканность данного продукта. Должен произойти естественный отбор, вроде фильтра. Цензура времени всё расставит места и отодвинет на задний план писателя Гаршина и выведет вперёд Достоевского. Так же Захар утверждает, пускай он сейчас меньше зарабатывает, чем Акунин и Донцова… Пускай у него меньше тиражи, зато он войдёт на века в историю литературы в качестве классика, а Акунин и Донцова, увы нет. Так и это всё не так. Русской классической литературе от силы двести пятьдесят лет. Не берём сейчас в расчёт древнерусскую литературу, это совершенно отдельный культурный пласт. В итоге, что сейчас вошло в состав русской классической прозы – это чистой воды вкусовщина! Многие сильные писатели того времени остались за бортом, просто так сложились обстоятельства и не попали они в школьную программу, а другие попали. При всём уважение к нашим бородатым классикам. Книга, которая пережила тысячу лет – это памятник. Князья на Руси платили татаро-монголам дань, но поскольку татаро-монголы не были книжной нацией, они оставляли и забирали те книги, которые украшены только драгоценными камнями, а обычные книги они просто сжигали. А на фиг они нужны обычные?! Думали татаро-монголы… Прошу не забывать, книгопечатания на тот момент не было. Иван Фёдоров в одна тысяча пятьсот шестьдесят четвёртом году, повелением Ивана Грозного выпустит первое печатное издание. А до этого книги переписывались от руки. И многие книги были в одном, максимум двух экземплярах. Если два экземпляра, это уже бестселлер. Представляете, сидит такой древнерусский писатель и размышляет, зато на века творю, войду в историю. А тут бац! Пришли татаро-монголы и никто никуда не вошёл. Так что у Донцовой, чисто теоретически больше шансов войти в историю, чем у Прилепина. Суммарный тираж всех её книг восемнадцать миллионов экземпляров! Шансов, что хоть что-то останется, согласитесь, гораздо больше. И таких противоречий и претензий у меня к Прилепину много. Писатель Владимир Набоков заключает помолвку со Светланой Зиверт, помолвка была расторгнута семьёй невесты, поскольку Набоков не смог найти постоянную работу. Но не будем о грустном, теперь о хорошем. Из всего того, что я читал у Прилепина, у него есть четыре шикарных рассказа. Они называются, записывайте: «Смертная деревня, блядский рассказ, сержант и допрос». Всем рекомендую! Так же я благодарен, что он открыл читательским массам: писателя Леонида Леонова. Ещё отдельный респект и уважуха, что Захар человек без понтов и спокойно отвечает на сообщения в социальных сетях. К слову, Михаил Козырев с оппозиционного телеканала Дождь, «гнусный либерал», никогда этого не делает. Конечно, куда нам до него простым смертным… Ведь человек может реализовать свои способности, лишь действуя на поприще, отвечающем потребностям натуры. Евровидение, это такие особенности карнавальной культуры, если верить философу Бахтину. А наука Кончиты Вурст, это способ удовлетворить своё любопытство за счёт государства.

Пространство аудитории стало приобретать искажённые черты. Прямоугольные парты превратились в галлюциногенные параллелограммы. Силуэт преподавателя постепенно растворялся в воздухе и больше напоминал размытые очертания, чем живого человека. За его спиной висели портреты русских писателей. Лауреаты нобелевской премии по литературе: Бунин, Пастернак, Шолохов, Солженицын, Бродский. Вместо портретов появились телевизионные помехи: рябь, шипящие звуки, белый шум. Экран трещал и хаотично гудел – коверкая реальность. Из размытого силуэта исходил голос:

– Но знаете ли вы, что Нестор написал повесть временных лет по приказу игумена Иоанна. Дело было так. В Киево-Печерском монастыре было много монахов, но игумен Иоанн выбрал почему-то именно Нестора. И значит, вызывает к себе игумен Иоанн монаха Нестора и говорит, напиши житие первых святых Бориса и Глеба. Нестор отвечает, да я как-то не пробовал этого раньше, писать… Я не умею. Игумен Иоанн продолжает, а я тебя не спрашиваю, умеешь ты или не умеешь. Если не можешь, иди молись. Плохо молишься, раз тебе не пишется. Всё! Ничего невозможного нет, для тех, кто молится.

Силуэт приобрёл грубые очертания бандюка из лихих девяностых; кожаная куртка, короткая стрижка, спортивные треники с тремя белыми полосками. Агрессивно настроенный браток нацелился на Вольдемара, держа в руках автомат Калашникова и нажал на курок.

– Молодой человек, молодой человек!

Кто-то тормошил Вольдемара в плечо.

Подняв голову и продрав глаза. Вольдемар увидел злобную бабку.

– Молодой человек! К вам обращаюсь. Разлёгся тут.

– А вы кто?

– Серёж, ты посмотри на него, – бабка повернула голову в сторону кабины водителя, а затем опять уставилась испепеляющим взглядом на Вольдемара. – Молодой человек, вы с какой с луны сюда свалились?!

Водитель выкрикнул несколько нецензурных выражений.

– Во-во! Серёж, дело говоришь. – Бабка соглашалась с ядрёными высказываниями водителя Сергея.

– А? Как же это? А? Что происходит?!

– Хватит кобениться пассажир! Выходим! – Старая кондукторша ударила молодого пассажира ридикюлем в плечо.

– Так… Подождите минуточку. Я хоть в себя малость приду.

– Оглох ты, али что?! Выходим говорю!

– Конечно, конечно… Извините. – Сказал Вольдемар, поняв в чём дело.

– Конечная давно! А вы всё дрыхните. Здесь вам не гостиница, а конечная остановка. Серёж, ты посмотри на него!

Водитель опять выкрикнул несколько забористых афоризмов, сдобрив их отборным трёхэтажным матом.

– Да понял я, – огрызнулся Вольдемар, торопливо пробираясь полубоком вдоль автобусных сидений к выходу.

На маленьком экраничке, висевшем прямо посередине салона, шёл без звука музыкальный клип группы 25/17 (саундтрек к фильму «Восьмёрка»).

– Вообще не пойми какой пассажир пошёл, – гаркнула кондукторша.

Вольдемар вышел на автобусный перрон. Ярко-красными буквами горела вывеска: АВТОВОКЗАЛ ГОЛУТВИН. Круглый циферблат показывал 23:45. Общественный транспорт не ходит. Новый указ мэра Лебёдкина. Весь городской транспорт внутри города должен ходить максимум до 22:00 в целях экономии. А кому не нравится, может ездить на такси! Зато сам сердобольный и экономный мэр, купил себе недавно двухэтажную виллу в Италии, видимо хорошо сэкономил. Разумеется, на собственном личном бюджете, а деньги налогоплательщиков тут вообще не причём.

Вольдемар посмотрел на звёздное, морозное небо и побрёл пешком по молодому липкому снегу в сторону своего дома. Идти предстояло минут сорок. Метель закончилась, безветренный ночной город, тихо утомившись от шума людей, спокойно сверкал огнями.

Дойдя до перекрёстка на улице Ленина. Вольдемара посетила гнетущая мысль и на мгновенье испугавшись собственных рассуждений, он произнёс дрожащим голосом:

– А если это Максим?

Глава 6. Школьные истории