Преступления могло не быть !

– Ой, хорошо!
– обрадовался чабан.
– Рахмет тебе, хороший человек.

Виктор Ильич спрятал деньги и шагнул к машине. Но открыв кабину, опешил: там сидел незнакомый человек.

– Эй, парень!
– спросил шофер незнакомца.
– Ты как сюда попал?

Тот живо повернулся. На шофера глянули серые настороженные глаза. Незнакомец приветливо улыбнулся, и это как-то не вязалось с холодным немигающим взглядом, которым он продолжал ощупывать шофера.

– Садись, папаша, все равно один едешь. Вдвоем веселее будет.

– А ты кто такой? Откуда?

– спросил Виктор Ильич, которому не понравилась эта манера парня смотреть в упор, не мигая, холодно и бесцеремонно.

– Садись, садись!
– настойчиво приглашал незнакомец, по-прежнему улыбаясь.
– Едем! По дороге я тебе расскажу все как есть: и кто я, и откуда...

Фетисов нерешительно потоптался у открытой кабины, потом махнул рукой: вдвоем так вдвоем!

– Ладно, поехали, - сказал водитель и полез в кабину.

Мягко заурчал мотор...

Двое в кабине молчат. Фетисов крутит баранку, курит и искоса поглядывает на незнакомца. На попутчике легкое, не по сезону, осеннее пальто, шапка надвинута на глаза, на верхней губе - белый пушок. "Пацан еще", - решает шофер.

– Слушай, парень!
– обратился Фетисов к нему.
– Ты обещал рассказать, кто ты и откуда. Так давай, выкладывай.

– О чем рассказывать?
– нехотя отозвался тот.

Незнакомец сидел ссутулившись и засунув правую руку за борт пальто.

– Решил чабаном стать, овец пасти буду...

И опять Фетисова поразила его нагловатая улыбка. Было что-то в ней затаенное, недоброе.

– Есть ли нужда забираться в такую глухомань?

– Охоту люблю. Вот и побалуюсь вволю с ружьишком...

Впереди показались разрозненные одноэтажные домики, окруженные высокими

тополями. Возле сельмага Фетисов притормозил.

– Ты чего, папаша?

– В магазин забегу. Аксакал просил купить кое-что.

– Вместе пойдем!
– жестко потребовал попутчик.

– Зачем вместе!? Сиди. Я - в один миг...

Шофер открыл кабину, но парень цепко ухватил его за руку.

– Не торопись!
– свистящим шепотом приказал он и выхватил из-за пазухи обрез.
– Сиди тихо!

Шофер побледнел и, как загипнотизированный, не сводил глаз с ружейного ствола.

– Слушай сюда! Поможешь мне скрыться. Ежели что и тебе и мне конец!

"А ведь действительно шлепнет, и рука у подонка не дрогнет", - подумал Виктор Ильич.

Пришлось вновь сесть за руль. А пассажир словно издевается:

– Так, уразумел, папаша? Ежели поможешь, в долгу не останусь.

Парень искоса, не поворачивая головы, поглядел в окно кабины. Машина стояла возле невысокого, плохо выбеленного домика с узкими оконцами. Это был сельмаг. Снег вокруг густо утоптан и желт от конского помета. Рядом с крыльцом - коновязь, где одиноко стоял поджарый, темно-пегий жеребец.

Но вот дверь отворилась, и с крыльца сбежал коренастый казах, неся перед собой груду пакетов. Он подошел к коню, рассовал покупки в переметные сумы. Потом отвязал уздечку, ловко, не касаясь ногой стремени, вскочил в седло и поскакал прочь.

– Так ты в магазин, папаша?
– парень отвел взгляд от окошка и выжидающе посмотрел на шофера.

"Волк тебе папаша!" - едва не крикнул Виктор Ильич, но сдержался. Он вдруг с удивлением обнаружил, что страх, который сковал его несколько минут назад, когда незнакомец столь необычным образом отрекомендовался, так же внезапно исчез, уступив место жгучей ненависти.

– Нет, не пойду, - спокойно сказал он и сам подивился этой вдруг возникшей в нем спокойной уверенности.
– В Аксуеке хороший магазин. Выбор богат. Там и куплю, что старик просил.

– Дело твое. Гони в Аксуек. Только не забудь, о чем я просил.

Фетисов молча кивнул головой и включил зажигание. Разбрызгивая мокрый снег, машина выбралась за поселок.

Снег оседает мокрыми хлопьями на ветровом стекле, тает. Струйки воды бегут по стеклу, и хлопотливый "дворник" уже не успевает убирать водяную пелену. То и дело шофер встает со своего места и на ходу, придерживая правой рукой баранку, протирает рукавицей лобовое стекло. Но на пассажира не смотрит.

– Чего ж ты не спрашиваешь, за что меня ищут?
– вдруг заговорил "попутчик".

– А мне какое дело, - равнодушно ответил Фетисов.

Они сидели рядом, и всякий раз, когда машину бросало на колдобинах, Виктор Ильич локтем ощущал под боком твердый ствол обреза.

"Что же натворил этот тип?
– размышлял водитель.
– Может, убил кого пли ограбил? Ишь ты, и руки в наколках. Молодой да, видать, ранний... Надо сообщить людям, милиции, - лихорадочно билась мысль.
– Но как? Это нелегко, а надо. И не ради спасения своей собственной жизни... "

Дождь вскоре перестал, и окна кабины быстро просыхали на ветру. Дорога блестела в лучах проглянувшего солнца и дымилась, как река летним утром.

Шофер выплюнул в окно выкуренную папиросу и обернулся к своему попутчику:

– Говоришь, почему не спрашиваю, за что милиция ищет?

Парень насторожился. Фетисов продолжал:

– Потому что я сам, брат, того, у нее на примете.
– И шофер на ходу сочинил историю о том, как он будто бы прошлым летом, напившись до чертиков, подрался, и как его судили за это и дали год "принудиловки".

В глазах бандита растаял настороженный блеск. Он самодовольно ухмыльнулся:

– Так ты, старина, выходит, свой...

– А как же!?

Машина бежала по улице какого-то поселка. Навстречу спешили люди, стайками бежали школьники.

Виктор Ильич поглядывал по сторонам и напряженно думал: "Ну как же сдать этого волка?" И вдруг резко повернул машину на базарную площадь Здесь он крутил ее так и этак, нарушал правила уличного движения, стараясь привлечь к себе внимание какого-нибудь милиционера. Но тщетно.

Попутчик зашевелился.

– Подъезжай к магазину, - грубо приказал он.
– Даю пять минут на покупки.