Преступления США. Americrimes. Геноцид, экоцид, психоцид, как принципы доминирования

Игра не прекращалась ни на минуту, жестокая игра, заложниками которой могли бы стать десятки миллионов советских людей и жителей стран Европы, но Сталин был объективно сильнее, его моральный дух был выше, как, собственно, и моральный дух Красной армии перед лицом побежденных и вероятных противников.

Проигрыш в этой схватке стоил Рузвельту жизни, а Черчиллю — кресла премьера, для русских же все это стало чудесным спасением. Да-да, наше существование висело на волоске и в ту роковую минуту, и в течение следующих пяти лет, когда у Трумэна уже была ядерная бомба, а у Сталина лишь его политический талант и выдержка. Недаром советник посольства в Москве Кеннан, видя, как москвичи праздновали День Победы 9 мая 1945-го перед американским посольством, заявил: «Ликуют… Они думают, что война кончилась. А настоящая война еще только начинается».

Однако «горячая» война на уничтожение России не началась-таки ни до мая сорок пятого, ни после, и «союзникам» пришлось впоследствии довольствоваться лишь «холодной войной», промежуточную победу в которой взял СССР, выиграв «момент спутника», а спустя считаные годы и вовсе покорив космос.

Сталин вступил в схватку сразу с несколькими саблезубыми хищниками, но опрокинул агрессию каждого из них, элегантно переиграв их, причем на их же поле. Кстати, такое редко случается в истории, обычно хозяином положения становится тот, кто диктует правила, но, несмотря на т, что Англия фактически спровоцировала обе мировые войны, именно она лишилась своей империи после эпопеи этих войн и ничего не смогла сделать ни с Россией, ни со Сталиным. Сталин не имел возможности предотвратить Вторую мировую войну, но сумел предотвратить третью. Ситуация была крайне серьезной, но СССР опять выиграл, не дрогнув.

И именно за это так ненавидят Сталина на западе. Сталина ненавидят не за то, что он уничтожал русских/советских, а за то, что он не позволил их уничтожить, ведь согласно планам операции «Немыслимое», как и планам последующих операций, которые должны были осуществиться уже с применением ядерного оружия, американцы и англичане рассчитывали начать такую войну, которая в течение первых же недель, а желательно дней обеспечивала бы уничтожение минимум 65 миллионов русских, ломая всякую вероятность возрождения России как мировой или даже региональной державы.

И как же цинично звучат обвинения в адрес Сталина, в которых ему все хотят попенять за то, что будто бы он «уничтожал свой народ»! Вот ведь защитнички-то нашлись, радеющие о советском народе — американцы и англичане, которые и распространяли в течение долгих лет очернительские мифы о Сталине, приписывая ему всевозможные грехи. Именно эти защитнички, американцы с англичанами, и мечтали уничтожить русских на корню, физически истребить русский народ, чтоб он больше не являлся фактором политики, фактором истории. Сколько сил они потратили с целью организации этого уничтожения, сколько всевозможных «операций» они предприняли, и если бы Сталин не проявлял свою жесткость, если бы у руля страны в этот, быть может, самый роковой момент нашей истории оказался мягкотелый человек, Россию превратили бы в подобие тех стран, которые были разорены и разграблены англосаксами, только нас ждала бы еще более кошмарная участь, каждый из наших крупных городов мог бы стать Хиросимой. А те самые пресловутые сталинские репрессии на самом-то деле сохранили десятки, а то и сотни миллионов жизней, ведь благодаря стараниям Запада в СССР готовился не один заговор, а множество провокаций, под нас делали массу подкопов, мечтая, что страна обвалится. И я повторю еще раз одну из самых ключевых мыслей данной главы, и могу воспроизвести ее многажды: Сталина ненавидят не за то, что он уничтожал советский народ, а за то, что он не дал его уничтожить, к тому же создал условия, чтоб русский народ увеличил свою численность, как и прочие народы СССР, чтоб государство нарастило свой потенциал и обороноспособность.

Но нынче, и особенно в девяностые годы, из-за океана все звучат голоса «правозащитников», все слышны радения за русский народ и прочие народы СССР, «настрадавшиеся из-за Сталина». Какая же нежная забота о нашей с вами жизни, как переживали-то и переживают за нас, вы поглядите, как горевали о «миллионах, замученных Сталиным»!

А ведь в описываемый мной период середины сороковых годов можно вспомнить немало борцов за судьбы русских, к примеру, американского танкового генерала Паттона. Он истерически требовал не останавливаться на Эльбе, а не мешкая двигать войска США через Польшу и Украину к Сталинграду, дабы закончить войну там, где потерпел поражение Гитлер. Сей Паттон называл русских «потомками Чингисхана». Черчилль, в свою очередь, тоже не отличался щепетильностью в выражениях. Советские люди шли у него за «варваров» и «диких обезьян». Короче, «теория недочеловеков» не была немецкой монополией.

Но в самый разгар разработки плана «Немыслимое» англичане и американцы с удивлением узнают, что маршал Жуков по приказу Сталина буквально за день до планируемого начала войны внезапно изменил дислокацию войск. Это было решающим фактором, сдвинувшим чашу весов истории — приказ войскам англосаксов отдан не был. Взятие считавшегося неприступным Берлина показало мощь Советской армии, и военные эксперты врага склонились к тому, чтобы отменить нападение на СССР, поскольку его успех был не только неочевиден, но почти нереален, пока у руля находился Сталин.

Дело в том, что Сталин тщательно отслеживал ситуацию и, получив сведения от разведчиков, в том числе от членов так называемой «Кембриджской пятерки», отдал Жукову приказ перегруппировать военные силы, укрепить оборону и детально изучить дислокацию войск западных союзников.

Но все это стало возможно благодаря тому, что мы взяли Берлин. Берлинская операция стоила нам больших жертв, потому впоследствии, особенно в перестроечные и постперестроечные времена, находилось немало критиков-умников, которые заявляли о том, что Берлин можно было бы вообще не брать или, по крайней мере, повременить с этим. На самом же деле промедление было смерти подобно, союзники только и ждали, чтоб русские дали слабину, промедлили, продемонстрировали свою усталость и истощенность, именно на этот фактор и был рассчитал план «Немыслимое». К тому же на Сталина и на наших военных старались подействовать методом психологического подавления, союзники всячески стремились доказать нам свое превосходство в воздухе, продемонстрировать то, как легко они смогут стереть с лица земли наши города, надеялись посеять панику или, по крайней мере, опаску, надеялись «прощупать нас», и коль мы хоть чуть дали бы эту слабину, они тут же набросились бы, начали спланированную операцию, перебросили на новый фронт немецкие дивизии, вооружили бы венгров и поляков, а главное, начали массированные бомбардировки наших городов, принялись бы уничтожать все то, что чудом уцелело от немецкого нашествия.

Вспомним, ялтинская конференция союзников закончилась 11 февраля. В первой половине 12 февраля гости улетели по домам. В Крыму, между прочим, было условлено, что авиация трех держав будет в своих операциях придерживаться определенных линий разграничения. А в ночь с 12 на 13 февраля бомбардировщики западных союзников стерли с лица земли Дрезден, затем прошлись по основным предприятиям в Чехословакии, в будущей советской зоне оккупации Германии, чтобы заводы не достались нам целыми. В 1941 году Сталин предлагал англичанам и американцам разбомбить, используя крымские аэродромы, нефтепромыслы в Плоешти (Румыния). Нет, их тогда трогать не стали. Они подверглись налетам в 1944 году, когда к главному центру нефтедобычи, всю войну снабжавшему Германию горючим, приблизились советские войска [158] .

158

Краснов П. Указ. статья.

И теперь, весной сорок пятого, буквально на глазах русских «союзники» бомбили, бомбили, бомбили, старались наводить ужас, нисколько не смущаясь огромным количеством жертв среди мирного населения.

Тогда Сталин, сведя все воедино, решил: «Вы показываете, что может ваша авиация, а я вам покажу, что мы можем на земле». Он продемонстрировал ударную огневую мощь наших вооруженных сил для того, чтобы ни у Черчилля, ни у Эйзенхауэра, ни у Маршалла, ни у Паттона, ни у кого другого не появлялось желание воевать с СССР. За решимостью советской стороны взять Берлин и выйти на линии разграничения, как они были обозначены в Ялте, стояла архиважная задача — предотвратить авантюру британского лидера с осуществлением плана «Немыслимое», то есть перерастание Второй мировой войны в третью. Случись это — жертв было бы в тысячи и тысячи раз больше! [159]

159

Краснов. П. Указ. статья.

Несомненно одно: сражение за Берлин отрезвило многие лихие головы и тем самым выполнило свое политическое, психологическое и военное назначение. А голов на Западе, одурманенных сравнительно легким, по весне сорок пятого года, успехом, было хоть отбавляй.

Хотя, разумеется, вынужденные спасовать перед Сталиным и Советской Россией, американцы лихорадочно принялись изыскивать иные способы подавить и уничтожить фактор Москвы, они задумывают и прорабатывают даже планы ядерного удара (о нем я подробно расскажу в следующей главе), то есть не отказываются-таки от силового уничтожения Советского Союза, но параллельно с этим начинают, вернее, интенсифицируют провокации на идеологическом и политическом фронте, к которым, в частности, относятся уже упомянутые мной очернительские мифы о советских солдатах и многое другое, формируют новый «фронт».

Этот фронт характеризуется военными провокациями и агрессиями «показательного характера», которые совершались с тем, чтоб «показать и доказать» нечто Советской России либо что-то у нее отобрать, уязвить ее, унизить, заставить отступить. Если в течение предыдущей истории США и Англия начинали несправедливые войны и агрессии, главным образом, преследуя две цели — нажиться и расширить «сферу влияния», то теперь появилась дополнительная и более манкая цель — «доказать и показать» нечто России, победить победителя. И американскому «подростку» эта цель кружила голову, он рвался доказать, что сможет безнаказанно унижать заслуженного ветерана, демонстрировал полнейший нравственный нигилизм, доходящий до вырожденчества, то есть делал все то же, чем занялся бы любой желторотый юнец, не получивший воспитания и знаний о человеческой совести и порядочности, но раздобывший автомат и вышедший на улицы беспокойного города.