Преступники и преступления. Законы преступного мира. 100 дней в СИЗО
Шрифт:
«Ни фека себе сходил за хлебом» — неожиданно вспомнился ему анекдот, в котором такую фразу произнесла голова, выкатившаяся из-под колеса трамвая.
Капитан молниеносно вычислил траекторию выстрела и рванул через дорогу к строящемуся офису. Задыхаясь от нервного шока, выбежал по ступенькам на второй этаж и как ищейка стал рыскать по будущим подсобкам и кабинетам. В одной узкой комнате не выдержал и нажал на курок, целясь в кучу мусора затемненного угла. Пришел в себя, когда выпустил всю обойму.
Впоследствии самым интересным оказалось то, что именно из окна этого помещения и был произведен одиночный
— Покушался, как минимум, перворазрядник, — резюмировал Липин, — с тридцати метров в самый центр шапки. Мог убить, но только попугал. Редкостный экземпляр, играет в кошки-мышки, как циркач. Одно непонятно, почему пользуется мелкашкой? И почему не выбросил оружие? Это на профессионала не похоже. Ну ладно, посмотрим, посмотрим. Теперь, по идее, должен дать о себе весточку. Жди письма, Егорыч.
— Или вторую пулю, — вздохнул Андрей и нервно засмеялся.
Полковник почти не ошибся. Ровно через неделю, поздним вечером, «охотник» позвонил своей жертве.
— Алло, это Васькин?
— Я.
— Жить хочешь?
— Хочу.
— Тогда не натягивай шапку на глаза, а то, чего доброго, вторая пуля станет последней. Мне это неинтересно, да и тебе ни к чему.
— Ты мразь и подонок! Из-за угла стреляют только трусы!
— Нет, так стреляют наемные убийцы.
— Ты меня убьешь, но рано или поздно захлебнешься чужой кровью!
— Это вряд ли, до скорой встречи, герой.
Связь оборвалась через двадцать секунд. Удалось выяснить лишь то, что снайпер звонил из Москвы и записать на пленку этот короткий, лихой диалог.
Однако Липин заметно оживился. Десятки раз прокручивал запись, вслушиваясь в голос таинственного преступника.
— Все-таки псих и шизофреник, — размышлял он, — говорит быстро, буквы глотает. И голос дрожит. Блефует, боится не меньше того, кого пугает.
В информационный центр МВД опять полетели запросы о некоем «спортсмене», как условно назвали охотника за капитаном УВД. Медленно и упорно собиралось все, имеющее отношение к одинокому маньяку. Досье заметно распухло, вмещая множество сведений о кражах мелкокалиберного оружия за последних два года и широкий круг подозреваемых лиц, имеющих стрелковые достижения.
Прошло еще несколько месяцев. У Васькина добавилась седина на висках и напрочь пропал сон.
Только родедорм и тазепам позволяли отключиться от кошмарно-назойливых мыслей. Особо мучил голос убийцы. Измененный, приглушенный, но чем-то и кого-то напоминающий. Андрей улавливал в нем до боли знакомые нотки, прокалывающие ноющее сердце, раздирающие его на части под аккомпанемент легкой, мажорной музыки в исполнении дерзкого и талантливого музыканта.
И вот как-то под утро ему приснился странный сон. Он уныло брел по городскому кладбищу под тягостные звуки похоронного марша к могиле своего отца и матери. Его конвоировал щуплый подросток в темно-синем спортивном костюме с автоматом Калашникова на груди. Подошли к памятнику. Андрей перекрестился и рядом с семейным захоронением начал копать яму. Лопата удивительно легко входила вглубь и отбрасывала в сторону черную, как
сажа, землю.«Куда я спешу?» — ловил себя на мысли Васькин, но лопата не подчинялась. Как экскаватор, быстро и мощно выгребала землю, углубляя могилу.
— Хватит, — остановил его конвоир, — ложись в яму.
— А гроб?
— Собаке собачья смерть, — процедил палач и нажал на курок.
Из ствола вырвалось пламя и дым, выедающий глаза, проникающий в рот и ноздри…
В холодном поту Андрей вскочил с кровати, задыхаясь от кашля.
— Ты чего? — испугалась жена.
— Это он, я узнал его, это он звонил и стрелял! — выкрикивал взъерошенный супруг, мотаясь по комнате. — Я его во сне видел и слышал, как тебя, это его голос!
— Кого его?
— Да этого, как его, Кочкина! Помнишь?…
Эта старая банальная история больше смахивала на сентиментальную мелодраму извечного любовного треугольника. Так вот, в 10-Б классе скромный и застенчивый Павлик Кочкин влюбился в красивую и высокомерную Клавдию Каменеву, а ей нравился рослый и задиристый Андрей. Васькин тоже был к ней неравнодушен, хотя и признать себя по уши влюбленным не мог. Так себе, приударял за одноклассницей, как и за другими девушками, кои души в нем не чаяли. А прилежного и аккуратного Павлика Клавдия использовала, дабы раззадорить самовлюбленного Андрея. И ее кокетство не раз достигало поставленной цели.
Однажды после школьного танцевального вечера, где Каменева пылко прижималась к Кочкину, пригласив его на последнее дамское танго, Васькин ревниво вскипел и решил проучить своего хилого конкурента.
Павлик провел Клавдию домой, долго и нежно прощался, держа ее руку в своей, и даже неумело поцеловал в щечку. Девушка капризно прыснула и скрылась в подъезде, но не убежала домой, а прилипла к стеклу входных дверей, с восторгом наблюдая за спором своих поклонников.
— Ты что это, стрючок, мою подругу обижаешь? — съехидничал Андрей, загораживая Павлику дорогу.
— Это моя девушка, — тихо, но твердо ответил тот.
— Что? Твоя телка, говоришь? Да она же выше тебя в два раза и шире в четыре! Клоп ты несуразный!
Кочкин, не желая ввязываться в неравную драку, молча оттолкнул соперника и хотел рвануть прочь, но зацепился за подставленную ногу и растянулся на асфальте.
— Куда же ты от своей возлюбленной? — гоготал обидчик. — А защищать ее кто будет?
У Павлика слетели очки, он шарил руками вокруг себя, пытаясь нащупать оправу. Васькин первым увидел ее и раздробил подошвой. Стекло хрустнуло и заскрежетало, издавая душераздирающий скрип.
Кочкин медленно встал, отряхнул пыль с почерневшей белой рубашки и отутюженных брюк, поднял голову и неожиданно встретился взглядом с Каменевой, наблюдавшей за этой сценой. Ему показалось, что она улыбается и даже смеется над его неуклюжей слабосильностью.
После такого случая Клавдия начала избегать Павлика и встречалась только с Андреем. Впечатлительный и легко ранимый Кочкин глубоко переживал, мучился, серьезно заболел, утопая в болотистой почве несостоявшейся любви.
И только однажды, после окончания школы, он попытался выяснить свои отношения с любимой девушкой. Собрал воедино все свои крохи смелости, однако разговора не получилось, Она сухо и холодно ответила на его наивные вопросы: