Преступный викинг
Шрифт:
Когда Герв ушел, Селик повернулся к Рейн и вытер ей слезы на лице.
— Ну-ну, дорогая, — сказал он ласково и обнял ее. — Ты же знала, это был всего лишь вопрос времени.
— Слишком скоро, — плакала она, — слишком скоро.
ГЛАВА 17
Солнце уже садилось и дул холодный осенний ветер, когда они молча возвращались в усадьбу, расстроенные предстоящей разлукой. С самого Йорвика Рейн избегала смотреть на Селика, как будто он мог не заметить ее слез!
Налетевший ветер пошевелил сухие листья у них под
Где я буду встречать Рождество? Кто знает, где я буду на следующей неделе? И как я выживу теперь, когда я узнал Рейн?
Рейн стучала зубами от холода, и он, ненадолго отвлекшись от неприятных мыслей, набросил на ее неподатливые плечи свой плащ. Надо было купить ей в Йорвике меховую накидку. Теперь уже поздно. Ему следовало сделать многое такое, о чем он подумал только сейчас, но так случалось очень часто в его жизни. Счастье, как песок, уходило сквозь пальцы, и у него ничего не оставалось.
Скажи ей, что ты ее любишь.
Селик на мгновение, словно от боли, закрыл глаза, услыхав совет внутреннего голоса.
Я не могу. Во мне не осталось любви. Кроме того, ей надо домой в ее страну, в ее время. Это безопаснее.
Сегодня я видел, какой она хороший лекарь. Ее мастерство больше пригодится в другом мире.
Скажи ей. Поверь мне, ты должен ей сказать.
— Это ты говоришь у меня в голове? — внезапно спросил он.
— Нет, — сказала она, вскинув на него покрасневшие глаза и украдкой вытирая мокрые щеки. — Может быть, ты вкладываешь их в мою голову?
— Ты выглядишь ужасно.
— Спасибо, что поделился этим наблюдением, — раздраженно ответила она, вскидывая подбородок и топая ногой.
Он улыбнулся и наступил на подшитый край ее монашеской рясы, отчего ей пришлось остановиться на полушаге. Прежде чем она успела выпалить ядовитые слова, которые, как всегда, вертелись на ее остром язычке, он направился к крошечному коровнику, находившемуся на границе его владений.
— Идем. Немного погреемся.
Она, не говоря ни слова, подчинилась, но прошла в дальний угол, подальше от ветра. И от него.
— Рейн, не отворачивайся от меня, — тихо попросил он, чувствуя, как больно сжимается у него сердце. — У нас осталось так мало времени.
Скамей ей. Ну как тебя убедить? Ударить громом? Скажи ей.
Она стояла, повернувшись к нему спиной, но он видел, что ее плечи вздрагивают от сдерживаемых рыданий. Ноги сами понесли его к ней. И вот он уже на шаг, другой ближе к Рейн и к опасности, которую она представляла для его кровоточившего сердца.
Скажи ей.
Что-то глубоко внутри него, далеко и надежно спрятанное, растаяло, и душа открылась для боли. Он сделал еще шаг.
Скажи ей.
— Я люблю тебя, — прошептал он так тихо, что она не могла его услышать.
И все же эти слова обожгли ему губы, и у него задрожали руки.
Она повернулась к нему.
— Что ты сказал?
Он закрыл глаза и сжал кулаки. И приблизился еще на шаг.
— Скажи же, черт возьми, — закричала она, едва не зарыдав. — Скажи мне, — прошептала она.
— Я
люблю тебя, — выдохнул он. — Господи, помоги мне… Это Он, без сомнения, принес тебя в мою жизнь… но я люблю тебя. Люблю.Он услышал вдалеке раскат грома и поднял глаза к небу. Это было не обязательно.
Рейн кинулась в его объятия, он не удержался на ногах, и они чуть не выломали древние стены коровника. Обвив руками его шею, она страстно обнимала его, покрывала поцелуями его лицо и шею, не закрытую монашеской рясой, и все время повторяла:
— Я люблю тебя. О Господи, как я люблю тебя! Люблютебялюблютебялюблютебя…
Селик улыбался, чувствуя, как ее слезы бегут по его лицу, и удивлялся, почему он не мог сказать это раньше. У него было прекрасно на душе.
— Скажи еще, — попросила она, на секунду отрываясь от него, чтобы взглянуть на любимое лицо.
Он повернул ее лицом к себе и обеими руками обхватил ее голову. Наклонясь ближе, чтобы уловить сладкий запах ее дыхания и аромат «Страсти», он прошептал пылко:
— Я люблю тебя.
— Еще.
— Я люблю тебя.
— Еще.
Он рассмеялся, радуясь охватившему его умиротворению, и потянулся к ее губам. Еще мгновение, и им овладело страстное желание. Весь дрожа, он целовал Рейн, словно видел ее в первый раз после долгой разлуки. Она крепко держала его за плечи и дрожала, и плакала… Ее страсть была такой же сильной, как его.
Он прижался к ней всем телом, и огонь зажегся в его крови. Не теряя ни мгновения, он поднял рясу Рейн и быстро развязал шнурок на штанах, надетых вниз для тепла.
При первом же прикосновении его рук к ее коже Рейн вскрикнула, словно ощутила приближение оргазма. И она была горячей, хотя только что дрожала от холода. И, сладчайшая Фрея, она была влажной, хотя он едва коснулся ее.
Отпрянув, он в мгновение ока скинул с себя все и, обняв ее за талию, оторвал от земли.
— Дорогая, обхвати меня ногами, — хрипло попросил он, а потом, прижав ее к стене, вошел в нее одним стремительным ударом.
Внутри у нее было горячо. Она обволакивала его, с радостью принимая его в себя.
— Селик! — прошептала она.
Он развернул плечи и выпрямил шею, стараясь держать себя под контролем, но…
— Не… двигайся.
Но она не послушалась его и с ликующим криком, известным со времен Евы, задвигала бедрами.
Он не мог ждать. Назад… и опять вперед… Назад и вперед… Еще… Еще… Чаще… Чаще… Сильнее… Сильнее… Сильнее…
Стены закачались.
Он задыхался.
Она стонала.
Он выкрикнул ее имя.
Он чувствовал, что еще немного и…
Рейн извивалась в его объятии, бешено двигая бедрами.
— Давай, милая, — просипел он. — Давай.
Он опустил руки и, легко коснувшись пальцем ее клитора, нанес ей последний удар.
Она вся напряглась, держа его мертвой хваткой и содрогаясь всем телом.
Он исторг в нее семя, и перед его глазами поплыла самая прекрасная радуга. Колени у него подогнулись, и он опустился на пол, увлекая за собой Рейн. Задыхаясь, он слышал, как громко бьется под ним ее сердце, и чувствовал в себе столько сил, что едва не воззвал в восторге к небесам.