Претерпевшие до конца. Судьбы царских слуг, оставшихся верными долгу и присяге
Шрифт:
Куда увозил Яковлев ГОСУДАРЯ с ГОСУДАРЫНЕЙ из Тобольска, я не знаю. Удивились ли тогда дети, что Они остались в Екатеринбурге, я не знаю. Что говорили солдаты по своём возвращении после проводов их, я не знаю и не знаю, возвращались ли даже эти солдаты.
В мае месяце к нам пришёл новый комиссар Хохряков и какой-то Родионов. Кто такой был Хохряков и Родионов, не знаю. Главным из них, как мне казалось, был Родионов. Он похож был на интеллигентного человека: на офицера, но грубого. Я не знаю, как он обращался с княжнами, а с монашками, которые тогда приходили петь за богослужением, он обходился худо: он их обыскивал перед тем, как пустить их в комнаты. Когда мы потом в Тюмени садились в вагон 4-го класса, он нам сказал: «Вам теперь по-другому жить придётся».
В Тобольск Царской Семье были лишь взяты вещи из одежды, белья, обуви, посуды, столового белья. Были взяты походные кровати, некоторые картины и ковры, немного ламп. Эти вещи частью были взяты при отъезде самой
Опознавал ли Татищев или Гендрикова, или Буксгевден Родионова, я не знаю и не слыхала об этом ничего. Я ничего не знаю, как обходился Родионов с Нагорным. Я не слышала, чтобы Родионов плохо обращался с княжнами и Алексеем Николаевичем. Я слышала, что он «советовал» княжнам не запирать дверей их кают, мотивируя это требованиями безопасности для них же самих: может ведь случиться пожар. Я знаю, что он запер каюту Алексея Николаевича снаружи на замок, но, по-моему, он это сделал из хороших побуждений: мало ли кто может взойти, а внутренней охраны не было.
Мы приехали в Екатеринбург 9 или 11 мая. Детей тогда же увезли в дом Ипатьева. Взяли из нашего поезда Гендрикову, Татищева, Шнейдер, Труппа, Харитонова, Нагорного, Волкова, мальчика Седнева. Пробыли мы несколько дней в городе в вагоне. Я ходила в эти дни в город и смотрела дом Ипатьева, где находилась Царская семья. Дом Ипатьева в это время уже был обнесён забором, но сначала одним: у самых окон дома. Когда мы ещё не уехали из Екатеринбурга, был выстроен и второй забор, закрывший дом с улицы вместе с воротами. Спустя некоторое время я уехала в Камышлов, где и жила.
Я вижу предъявленную мне Вами фотографическую рамочку (предъявлена фотографическая рамочка, описанная в пункте «а» 1 протокола 10 февраля сего года, л. д. 10, том 2-й). [596] Такой рамочки не было в вещах Её Величества. Возможно, что она принадлежит одной из княжон.
Я вижу фотографическое изображение серьги, предъявленное мне Вами (предъявлено фотографическое изображение серьги, описанное в том же пункте того же протокола, л. д. 10 об., том 2-й). Я положительно утверждаю, что на этом снимке изображена одна из парных серёг Её Величества. Каждая из таких серёг имела белую прекрасную жемчужину и над ней – бриллиант. Это были самые любимые серьги Её Величества. В них она поехала из Тобольска. Она их на ночь снимала. Я вижу предъявленные мне Вами фотографические карточки Её Величества (предъявлены две фотографические карточки, полученные на предварительном следствии от г. Жильяра, одна из каких описана в пункте «з» протокола 10 февраля сего года, л. д. 14, том 2-й, и другая значится в протоколе 5 марта сего года, л. д. 111, том 2-й). На этих снимках Её Величество изображена в этих именно серьгах.
596
Предметы, описанные далее, были представлены к следствию Генерал-Лейтенантом М. К. Дитерихсом и перечислены Судебным Следователем Н. А. Соколовым в Протоколе осмотра вещественных от 10 февраля 1919 года. Большинство из них было обнаружено следствием при осмотре рудника «Ганина яма», расположенного в районе Урочище «Четыре Брата».
Про фотографическое изображение трёх частей жемчужины на предъявленном мне Вами снимке (предъявлен снимок частей жемчужины, описанных в пункте «а» 2 того же протокола, л. д. 10, том 2-й) я затрудняюсь сказать что-либо определённое, так как снимок свойств жемчуга не передаёт. Из золотых украшений, изображённых на том же снимке, я останавливаюсь на одном и думаю, что это есть часть той самой серьги Её Величества, о которой я сейчас говорила: та именно часть, которая составляет дугу серьги.
Я вижу предъявленный мне Вами снимок топаза и осколка его (предъявлен снимок топаза и осколка топаза, описанных в том же пункте, л. д. 10, том 2-й). Это бусы горного хрусталя. Такие бусы были у всех княжон. Была ли в них Мария Николаевна, уезжая из Тобольска, я не помню. А княжны имели эти бусы на себе.
(…)
Я вижу предъявленные мне Вами вещи, как Вы говорите, «два осколка от стекла». Я категорически удостоверяю, что это вовсе не осколки стекла. Это осколки изумруда. У Её Величества было очень много таких вещей, в которых были изумруды. Эти осколки от очень крупного изумруда. Но я затрудняюсь сказать, от какого именно предмета эти осколки. Возможно, что это разбитое изумрудное яйцо Её Величества, возможно, что это и от других предметов.
Я должна сказать, что с драгоценными вещами мы поступили, когда мы все с детьми уезжали из Тобольска, таким образом. Мы бриллианты и большую часть жемчугов пришили вместо пуговиц к костюмам трёх княжон – Ольги Николаевны, Татьяны Николаевны и Анастасии Николаевны. Костюмы эти были из шерстяной материи. Один костюм был серого цвета (материя «фантазия»), другой – синего (шевиот)
и третий – чёрного (также шевиот). Это были летние наружные костюмы, в которых можно было ехать в дорогу. Затем были зашиты бриллианты в чёрную бархатную шляпу Ольги Николаевны и в синюю шляпу (не знаю, из какой материи) Татьяны Николаевны. Не знаю, были ли зашиты бриллианты в шляпу Анастасии Николаевны. Также бриллианты и жемчуга, рубины, сапфиры и изумруды были зашиты в лифчики Татьяны Николаевны и Анастасии Николаевны. Ольга же Николаевна надела на себя несколько ниток жемчугов. Некоторые драгоценности, более простые, мы положили вместе с другими вещами в сундук. Сундук был простой, из полированного дуба, с инициалами Её Величества. Он был размерами, в длину – аршина [597] 1 1/2 , в высоту – четверти 2, в ширину – четверти 3. Сама я драгоценностей не зашивала никуда. Я только передавала драгоценности Её Величества Теглевой и Эрсберг, а они зашивали их.597
Аршин – Русская мера длины, равен 0,71 см.
(…)
Я вижу предъявленные мне Вами две пуговицы: одну фирмы Лидваля, другую, рассыпающуюся, перламутровую. Про первую я ничего сказать не могу, так как она мужская. Про вторую пуговицу я могу сказать положительно, что такие пуговицы ставились к подвязкам Её Величества и княжон. Шил ли на Государя и Алексея Николаевича портной Лидваль, я не знаю. Фамилию портного Нольдштром я слышала. На Её Величество и княжон шили портные Бризак и Михайлов, а ранее шил ещё Китаев.
(…)
Я вижу предъявленные мне Вами фотографические изображения образков (предъявлены фотографические изображения образков, описанных в пунктах 4–6 того же протокола, л. д. 11 об. 12, том 2-й). Ничего определённого про них сказать не могу. Таких образков маленьких у них было много, и они могли взять их с собой, если бы они, например, куда-либо собирались ехать из дома.
(…)
Я вижу осколки эмали (предъявлены эти осколки, описанные в пункте 15-м того же протокола, л. д. 13, том 2-й). Это, вероятно, от образков, которых изображения Вы мне показывали.
(…)
Я вижу предъявленные мне Вами предметы: кнопки, крючки, петли, фестоны, 2 пуговицы, винтики, гвоздики, пряжку от пояса, ленточку и крючок от подвязок, или, как у Вас написано, «металлическую застёжку от мужского или женского платья» (предъявлены предметы, описанные в пункте 15-м того же протокола, л. д. 13 и 13 об, том 2-й). Про эти вещи я могу сказать следующее. Кнопки – это хорошие кнопки, французские. Они все, видимо, бризаковские и могли быть от костюмов и Её Величества, и княжон. То же самое я должна сказать и про крючки и про петли. Фестоны вполне могут быть от их корсетов. Из двух пуговиц одна мужская, и я про неё ничего сказать не могу, а другая вполне подходящая для синего верхнего костюма Её Величества: такие именно пуговицы, только обтянутые материей, были на её костюме. Про винтики и гвоздики я ничего сказать не могу. Пряжка от пояса может быть только нижней частью пряжки, верхней же части я не вижу. ГОСУДАРЫНЯ, однако, таких пряжек не носила. Это может быть от пряжки княжон. Ленточка, как указывает самый её вид, была пришита к какому-то костюму. Возможно, что она и от костюма Её Величества и княжон. Крючок от подвязок не принадлежит Её Величеству, возможно, что он принадлежит кому-либо из княжон.
Я вижу предъявленные мне Вами изображения бриллианта и креста (предъявлены изображения сих предметов, описанных в пунктах «в» и «г» того же протокола, л. д. 13 об., том 2-й). Я могу сказать про них следующее. Я категорически опознаю и бриллиант и крест. Эти вещи принадлежат Её Величеству. Этот бриллиант – в серебряной оправе. Это подарок Её Величеству от Его Величества по случаю рождения одной из княжон. Крест – это подарок Её Величеству Государыни Императрицы Марии Фёдоровны. Бриллиант был зашит вместо пуговицы в костюм одной из княжон, а крест – в лифчик одной из княжон.
Я вижу предъявленные мне Вами три бусы, пару пряжек от туфель, тоненькие пружинки и пряжку от мужского пояса, маленькую (предъявлены эти предметы, описанные в пунктах 1–4 протокола 15–16 февраля сего года, л. д. 45 об., том 2-й). [598] Бусы эти такие же, про какие я говорила и раньше: это бусы горного хрусталя от ожерельев княжон. Такие пряжки от туфель кого-либо из Великих Княжон: у них были такие пряжки на туфлях с камнями. Пряжка от пояса – пряжка Алексея Николаевича: совершенно такая же была у него на ремне. Про пружинки я также ничего не могу сказать, как и про те, которые Вы мне показывали раньше.
598
Предметы, описанные далее, были представлены к следствию Генерал-Лейтенантом М. К. Дитерихсом и перечислены Судебным Следователем Н. А. Соколовым в Протоколе осмотра вещественных от 15–16 февраля 1919 года. Большинство из них было обнаружено следствием при осмотре костров в лесу в районе рудника «Ганина яма», расположенного в районе Урочище «Четыре Брата».