Превращение
Шрифт:
— А если нет?
— Посылайте за мной. Я не смогу предотвратить приступ. Но, возможно, я смогу помочь вам вернуться обратно. Ваш разум еще не захвачен заклятием.
Александр коснулся нитки жемчуга, свисающей из-под разодранной одежды.
— Я не могу поверить. Чем дольше я сижу здесь, тем меньше верю в то, что подобное возможно. Это ведь все только иллюзия, как тот лес на балу.
Было слишком поздно и я слишком устал, чтобы объяснять ему, что был этот лес. И я не имел права выказывать сострадание к нему.
— Одному из горожан перегрызло глотку какое-то животное, барс или медведь,
Румянец, который вернулся было к Александру за время нашей беседы, вновь сошел.
— Боги ночи…
— Простите, я не хотел говорить об этом.
Он судорожно глотнул воздух. Было несложно представить охватившие его чувства.
— А если келидец не остановится на этом? Как я смогу избавиться от заклятия? Я должен стать Императором.
Да. Хороший вопрос. Пока что я не мог ответить на него.
— Мы найдем способ помочь вам, — я уставился на свои грязные загрубевшие и такие бесполезные руки, внимательно вглядываясь в мельчайшие детали.
И, словно читая мои мысли, в которых я боялся признаться самому себе, Александр негромко спросил:
— Ты умел делать это… до того, как тебя схватили?
— Да.
Я ожидал града вопросов, требований или восклицаний, возможно, даже угроз. Но он только произнес:
— Если бы я мог исправить то, что было сделано.
Мне показалось, что он говорил не только о себе.
Глава 15
Эту ночь я провел в спальне Александра на полу перед камином. За все девять лет, что я прожил в Кафарне, я ни разу не спал в теплом месте, поэтому я все время просыпался от непривычного ощущения, а затем снова проваливался в блаженное тепло.
Утром Александр напился крепкого чаю, чтобы прогнать сонную одурь, навеянную зельем Гизека, и тут же послал за Фендуляром. Главный управляющий застал принца в одной лишь набедренной повязке. Александр готовился к бегу на гору Нерод в сопровождении трех сотен других молодых воинов. Набедренная повязка была ритуальной одеждой, больше ничего не дозволялось, даже если с серых небес валили хлопья мокрого тяжелого снега.
— Управляющий, я решил, что мой раб, мой писарь, не должен принимать участие в хозяйственных работах. Я собираюсь оставить его при себе. Дурган проследит за его поведением и тем, где он будет спать и что есть.
— Да, ваше высочество, — толстяк разочарованно причмокнул губами. — Как пожелаете. Но могу я узнать причину? Нам нужны лишние руки для поддержания чистоты во дворце, чтобы не осрамиться перед гостями.
— Тем не менее, я так хочу, — принц сидел на стуле, вытянув перед собой руки, пока рабы натирали маслом его спину и грудь и застегивали на ногах сандалии для перехода через город. Сам забег совершался босиком. Дерзийцы чтили традиции. — Я решил, что необходимо записать все события моего дакраха для моих будущих сыновей. Я не верю, что эти сказители и певцы передадут все так, как было на самом деле. А у эззарийца самый красивый почерк из всех дворцовых писарей, так что пусть пишет он.
Потом он прочтет мне написанное, я внесу исправления, если будет необходимо, и летопись будет готова.— Но, господин, ведь есть наши дерзийские писари, зачем поручать такое важное дело какому-то варвару?
Александр в ответ закричал на Фендуляра, обвиняя его в оскорбительной наглости и предательстве, и управляющего мигом вынесло за дверь. Он был знаком с манерой принца выдвигать самые нелепые обвинения во время приступов ярости. Управляющий исчез раньше, чем запущенный ему вслед стакан разбился об дверь, а принц радостно засмеялся к ужасу своих слуг и камердинеров. Я понял, что он засмеялся от облегчения, что сумел изобразить из себя зверя, и не обратиться в него.
Мы оба решили, что будет неразумно брать меня на все церемонии дакраха. Присутствие раба слишком сильно бросалось бы в глаза. Я останусь в его кабинете с картами, а Дурган будет наведываться на огороды. Надсмотрщик сразу позовет меня, если Александр (или то, во что он обратится) появится там. Принц был уверен, что сумеет прийти туда, если у него опять сделается приступ.
Когда Александр уже был готов идти, один из камердинеров обратился к нему:
— Вы выиграете сегодня забег, Ваше Высочество?
— Забег — смысл моей жизни. Когда я бегу, я не думаю ни о чем другом. Я не могу проиграть, — он посмотрел мне в глаза и усмехнулся.
Шел десятый день дакраха.
Александр, конечно же, выиграл забег, я не знаю, то ли потому, что он действительно был прекрасным бегуном, то ли потому, что никто не посмел его обогнать. Я не сомневался в его способностях, но все-таки подозревал последнее. Уходя, он приказал своим камердинерам каждый час рассказывать мне о происходящем, чтобы я сразу мог записывать, поэтому я знал, что на торжественном пире после забега принц пил только назрил и ел одни фрукты, заявив, что на верху горы сам Атос велел ему очиститься перед помазанием.
Только много часов спустя принц вернулся к себе совершить омовение и переодеться к ужину. Я ждал его в кабинете. Перед тем, как снова уйти, принц зашел в кабинет в сопровождении двух слуг, которые пытались на ходу завершить его наряд, состоящий из пяти слоев зеленого и золотого атласа и шелка. Принц заглянул мне через плечо, поглядел, как я вывожу слова о последних событиях дакраха, рассказанных мне одним из управляющих.
— Что, работа идет?
— Да, мой господин. Я описал сегодняшнюю победу и начал рассказывать о первых днях по воспоминаниям ваших камердинеров. Молю богов, чтобы моя работа оказалась достойной того доверия, которое вы оказываете мне.
— Я оценю твою работу после дакраха. А пока что делай, как я велел.
Я склонил голову.
— Как прикажете, ваше высочество.
Выходя из комнаты, он обратился к одному из слуг:
— Проследи за тем, чтобы огонь горел как следует. Я мерз весь день.
Я невольно улыбнулся, удивив управляющего, сидевшего рядом со мной и рассказывающего мне о дакрахе.
— Прошу прощения, господин. Я отвлекся. Вы говорили о тех кушаньях, которые подавали в первые дни дакраха.
Было уже совсем поздно, когда звуки голосов, шарканье подошв и звон оружия сообщил о возвращении принца.