Превратности жизни: Альтернативная реальность

Он прислонился к стене прямо в коридоре, принимая самое трудное решение в своей жизни, и долго еще набирался решимости переступить порог палаты сына.

Когда Абрахас наконец вошел, Люциус сидел рядом с братом и что-то рассказывал ему. Отец с удивлением понял, что тот рассказывает брату одну из сказок Бидля. Абрахас-младший сидел никак не реагируя на слова брата. Он теперь ни на что не реагировал и только иногда вскакивал с места и начинал что-то бессвязно бормотать. Речь его при этом была похожа на лепет ребенка, едва научившегося говорить. Первое время Малфои внимательно его слушали, пытаясь понять, о чем речь и только лишь один раз отцу удалось опознать, что сын рассказывает одну из историй произошедших с ним в детстве. Видимо только отголоски воспоминаний детства еще сохранились у несчастного. Присцилла поначалу беспрестанно плакала в присутствии младшего сына, пока муж не запретил ей пугать сына. Тогда он еще думал, что того можно чем-то напугать или вылечить.

Люциус, сидевший спиной к двери, на мгновение прервавшись, оглянулся на вошедшего отца и вернулся к повествованию сказки.

Старший сын поразил отца. Тот совсем не ожидал от него такого огромного терпения и понимания. Абрахас видел по глазам и поведению сына, что тот отлично осознает, что любимый брат никогда не станет прежним. В отличие от других членов семьи, Люциус уже видел таких пострадавших и раньше. На его глазах Темный лорд однажды свел с ума одного из мракобрцев, тот был непозволительно дерзок с ним. Почему Хозяин не воспользовался привычным Круцио, Люциус поначалу и не понял, но потом, глядя в пустые глаза человека, превратившегося у него на глазах в «овощ», осознал, что это заклинание гораздо страшней Круцио. Круцио ломает тело, а легилименция – душу. И теперь видя своего брата, Люциус понимал, что в его душе поднимается та же волна ненависти, что и после смерти жены. С единственной разницей он не знал, кто убийца брата. Да, именно убийца, Люциус понимал, что брат никогда не станет прежним, его сознание разрушено полностью и только тело проживет еще долгие годы. И даже себе Люциус не признавался, как жутко ему смотреть в пустые глаза брата. Прежде всегда такие живые, отражающие настроение брата: когда тот сердился, они становились серо-стальными и пронизывающими, а в спокойном состоянии были светло-серыми, отливая легкой голубизной. А тишина? Никогда молчание так не давило на Люциуса, как в обществе этого нового «молчаливого» Абрахаса. И Люциус беспрестанно что-то рассказывал, все равно что, лишь бы забить эту страшную тишину и тяжелое молчание. Впрочем, тяжелым оно было только для него, брат одинаково реагировал и на молчание и на рассказы Люциуса. Все попытки разговорить брата теперь были бесполезны.

Абрахас, вытащив свою волшебную палочку, направил её на младшего сына и понял, что не может убить собственного сына.

«Это больше не мой сын! От Абрахаса осталась только оболочка!» – мысленно убеждал он себя. Но это было бесполезно. Какая-то часть его души хотела, что сын продолжал существовать в любом состоянии. Но видеть сына ТАКИМ изо дня в день Абрахас не хотел. Его сын, его гордость и радость – теперь просто «овощ». И останется таким навсегда. «Разве этого я всегда хотел для тебя?» – мысленно застонал он. «Ты был рожден, чтобы стать принцем! А вместо этого тебя ждет бессмысленное существование и больничная палата до конца твоей жизни! А я не хочу этого для тебя! Я слишком люблю тебя для этого!»

– Что сказал тебе Кристалл? – прервал его размышления Люциус.

– Что нет никакой надежды. Абрахас навсегда останется таким! – с горечью ответил отец.

Старший сын повернулся и посмотрел в глаза брата. «Привыкну ли я когда-нибудь к ним?» – подумал он.

– Ложись, поспи, – предложил он брату, тот продолжал смотреть в одну точку и Люциус сам заставил брата лечь. И Абрахас-младший снова покорно замер, но уже лежа.

– Я сегодня встретил в холле Забини и он спросил меня, правда ли что мой сын сошел с ума? – начал Абрахас разговор.

– А потом выразил сочувствие? – презрительно спросил сын. – Этого следовало ожидать. Теперь все полезут со своим сочувствием и соболезнованием.

– Абрахас никогда не станет прежним! Было бы лучше, если бы он просто умер! – выпалил старший Малфой, в его голосе была слышна и мольба и приказ.

Люциус с ужасом и недоверием повернул голову в сторону отца и впился взглядом ему в лицо.

– Я не смог этого сделать! – продолжал отец, глядя ему прямо в глаза. – Но ты сможешь! Я знаю!

– Я? – осевшим от ужаса голосом спросил Люциус.

– Он мой сын!

– И он мой брат! Почему, отец?

– Потому что я не хочу такого бессмысленного существования для своего сына. Он был рожден для великих дел, а не для того, чтобы пролежать «овощем» в этой палате до конца жизни.

– Но это жестоко!

– Жестоко то, что с ним сделали! – отрезал отец. – А то, что я прошу тебя сделать – это милосердие! Подумай, ты сам хотел бы существовать в таком виде?

Люциус опустил голову, не ответив.

– Вижу, что не хотел бы! И я этого не хотел бы ни для себя, ни для вас с Абрахасом. Ты ведь сможешь это сделать? – в тоне отца вновь послышалась мольба. – Ведь Абрахаса больше нет, – говоря это, отец старался не смотреть на неподвижно лежавшего младшего сына. – Осталась лишь телесная оболочка. Это будет акт милосердия, а не убийство!

Абрахас-старший вдруг почувствовал смертельную усталость, словно все напряжение последних недель навалилось на него. Он протянул старшему сыну свою волшебную палочку:

– Я прошу, нет, я умоляю тебя совершить этот акт милосердия! Я не хочу следующие пятьдесят лет навещать то, что осталось от моего сына. Для него это будет лучше бессмысленного существования. Сделай это моей палочкой! – и пояснил, глядя в глаза сына. – Если возникнут проблемы с министерством, то я все возьму на себя. Я уже стар и не так нужен нашей семье, как ты! – он повернулся и, тяжело ступая, пошел к выходу. Перед тем как взяться за дверную ручку отец бросил прощальный взгляд на младшего сына. «Это просто оболочка!» – решительно напомнил он себе и быстро вышел, чтобы только не успеть передумать. Выйдя за дверь, он бессильно привалился спиной к стене и остался ждать…

Оставшись наедине с братом, Люциус повернулся к брату. Тот молча и неподвижно лежал. В голове Люциуса промелькнули воспоминания о том, каким брат был раньше: всегда дерзкая улыбка, уверенность скользит в каждом его движении. Это был отличный представитель семьи Малфоев, истинный наследник древнего рода. И вот сейчас перед Люциусом лежала лишь его пустая оболочка. Просьба отца была страшной, но Люциус признался себе, что не хотел бы такого существования ни для себя, ни для своих близких, особенно для Абрахаса, всегда такого уверенного и жизнерадостного. Боясь передумать, Люциус поднял руку с палочкой отца и приставил её к груди брата.

– Авада Кедавра! – заклинание прозвучала тихо и не сработало. В душе Люциуса царила жалость к брату, а для убийства была нужна ненависть. Люциус закрыл глаза и представил себе истязателя брата, но смутный образ ускользал от него и не давал сосредоточиться. И тогда Люциус ясно представил себе убийцу Лауры, застарелая ненависть волной поднялась в его душе и заклинание наконец сработало. Палочка была плотно прижата к телу брата, поэтому зеленой вспышки не было видно, лишь по обмякшему брату, Люциус понял, что теперь его любимый брат мертв по-настоящему.

Он осторожно закрыл ладонью все еще открытые глаза брата:

– Я обязательно узнаю, кто проделал это с тобой! – сказал Люциус тихо. – И клянусь, этот человек сполна заплатит за это. Я уничтожу всех, кого он любит, под корень истреблю всю его семью! Он будет страдать! Я тебе обещаю! – выдохнул он. Ему вдруг показалось, что брат стоит рядом с ним, положив руку ему на плечо. Он резко оглянулся, но в комнате никого не было. Только он и остывающее тело брата.

– Мистер Малфой, вам плохо?