Президент от мафии

– Последним на сцене появляется кандидат Хейз Ричардсон, – произнес в микрофон корреспондент WXYO-TV Лон Фредерикс. – Губернатор Ричардсон, губернатор Ричардсон, – закричал он Хейзу.

Хейз остановился перед камерой, чтобы обнять Сару и пожать руку Баду, затем встал так, чтобы его могли взять и другие камеры.

– Добрый вечер, – произнес он.

– Губернатор Ричардсон, вы почти неизвестны в Айове. На что вы надеетесь? – спросил Лон Фредерикс.

– Ричардс, – поправил его Хейз, – губернатор Хейз Ричардс. Не знаю, смогу ли я победить. Я прибыл сюда за свой собственный счет, чтобы высказать то, что думаю.

– Губернатор, сюда, прошу вас, – позвал его Кен Вэнэйбл, врезаясь в толпу журналистов.

– Да, да… – сказал Хейз, разыскав глазами своего человека.

– Кто это с вами? – забросил пробный шар Кен.

– Это Сара и Бад Колфилды. У них ферма, которую им пришлось заложить. Она того гляди отойдет в пользу банка. Я провел у них ночь. Именно из-за таких, как Бад и Сара, я решился участвовать в этой кампании. Я делаю это ради них. Я хочу заставить Америку работать на благо простых людей, вроде Колфилдов. – С этими словами он направился в здание.

За углом уже была припаркована передвижная видеорежиссерская аппаратная Ю-би-си; рядом стояла спутниковая ПРТС. [30]

Тем временем на сцене появился Брентон Спенсер. Под галстуком он спрятал петличный микрофон, в ухо был вставлен радиоприемник – за воротник уходил шнур, подсоединенный к передатчику, закрепленному на поясе. Режиссер Тед Миллер включил двустороннюю оперативную связь.

– Брентон, привет. Это Тед из аппаратной. Эфир через две минуты двадцать секунд.

30

Передвижная репортажная телевизионная станция.

– Понял, – сказал Брентон.

– Мы предоставим тебе любую политическую информацию через твоего «ангела», – сообщил Тед, имея в виду радиоприемник в ухе Брентона.

– Как угодно, – упавшим голосом отозвался Брентон.

Тед отключил интерком и обратился к сидевшему рядом звукорежиссеру:

– С ним все в порядке? Голос у него какой-то странный.

Звукорежиссер только пожал плечами.

Тед Миллер снова соединился с Брентоном.

– Брент, тебе ничего не нужно? Может, хочешь воды?

Однако Брентон не слышал – он вынул радиотелефон из уха, и теперь тот болтался у него за воротником.

– Что за черт? – Тед наклонился к стоявшему перед ним на панели микрофону и обратился к распорядителю на сцене: – Передай Брентону, что у него вывалился из уха телефон. Мы должны связаться с ним до эфира. Мы начинаем через полторы минуты.

По второму монитору было видно, как распорядитель бросился к Брентону и что-то сказал ему; тот кивнул, однако приемник не вставил.

– Он сказал ладно, – передал распорядитель в аппаратную, – но телефон на место на вставил. – В его голосе звучала досада.

– Ведущий сраный, – буркнул Тед. – До эфира пять-четыре-три-два-кадр. – На центральном мониторе появился крупный план сцены – пять пустых кресел и подиум. – Включай музыку, и даем Боба.

Они дали отмашку комментатору, сидевшему за стеклянной переборкой в передвижной телестанции; несколько секунд звучала музыка, затем Боб Бэнкс своим грудным бархатным голосом объявил об открытии политического сезона 1996 года и огласил имена кандидатов.

Малкольм Рашер, Вен и Ван сидели в тесной гримерной Хейза Ричардса; телевизионная картинка Ю-би-си поступала на 18-дюймовый монитор. В дверь ввалился Эй-Джей, в руках у него был лист бумаги.

– Только что получил результаты последнего айовского опроса, – возбужденно сообщил он. – У Скатини пятьдесят пять процентов. Его люди уже откупоривают шампанское. Уверены, что победа им обеспечена – Он посмотрел на листок. – Дехэвиленд имеет десять процентов. У него неплохие позиции в штате. Избирателям он нравится, вот только они не понимают, о чем он говорит. У Сэвиджа пятнадцать процентов, в основном благодаря молодежи. У Гиллигана тоже пятнадцать, но все его лозунги – это одни затасканные, избитые фразы. Пять процентов зависает.

Райан в уме быстро суммировал приведенные Тигарденом цифры.

– Но это сто процентов, – сказал он. – Что же остается нам?

– Мы пока что под сноской. Местный обыватель даже не знает о существовании нашего кандидата. Но это поправимо.

Брентон Спенсер вышел на сцену. Когда на него упал луч прожектора, он расправил плечи, отчего, казалось, снова вернулся к жизни.

– Добрый вечер. Я Брентон Спенсер. Сегодня я буду задавать вопросы. Во-первых, позвольте представить демократического кандидата из Нью-Йорка. Дважды сенатор, одна из звезд демократической партии… Лео Скатини.

Скатини появился на сцене и занял свое место. Едва сенатор поднял голову, в глаза ему ударил мощный луч прожектора; ослепленный, он зажмурил глаза, раздраженно поморщился. Он вскинул было руки, чтобы защититься от света, но понял, что это ошибка, и руки опустил.

– Что происходит со светом? – удивился Тед Миллер в аппаратной. – Он же сейчас поджарится.

– Мы сегодня проверили все прожектора, – в панике оправдывался технический директор. – Черт побери, похоже, туда ввернули галогеновые лампы.

Скатини продолжал щуриться под слепящим светом; на экране монитора он выглядел довольно зловеще.

Следующие трое кандидатов заняли свои места и, как и Скатини, были ослеплены лучами прожекторов.

– Что творится с освещением? – недоумевая, спросил Райан. – Эти ребята там на сцене просто сгорят.

Эй-Джей хмыкнул:

– Туда этим ублюдкам и дорога.

Наступила очередь Хейза.

– И наконец, губернатор штата Род-Айленд Хейз Ричардс, который лишь на прошлой неделе объявил о выставлении своей кандидатуры. Имя совершенно новое в национальной политике.

Хейз, ничем не выдавая своего волнения, неторопливо вышел на сцену. Поскольку лампу в направленном на него софите не меняли, щуриться ему не пришлось. Он выглядел собранным, готовым к бою…

– Джентльмены, – объявил Брентон, – правила вам известны… Я задаю вопросы и сообщаю дополнительную информацию. Если кто-то из вас захочет выступить с комментариями, я вызываю его, но на все выступления отводится максимум две минуты.

Брентон оживился; теперь он легко двигался по сцене, похожий на дикую кошку в шелковом костюме и полосатом галстуке.