Презумпция лжи
Шрифт:
– Давай, поймем… – невесело усмехнулся Глазко – если так разобраться – у нас почти ничего нет. Мы с тобой – в чужой стране, не в Москве, где я каждый закоулок знаю. А здесь даже поговорить без переводчика невозможно. У нас нет здесь агентуры – совершенно. У нас нет технических средств – никаких. У нас нет лаборатории – все надо отсылать в Москву и ждать ответа?
– Кстати… – теперь перебил Константина Иванович уже я – по результатам вскрытия что-нибудь известно?
– Какое там… Неделю еще ждать придется… ЭКУ как всегда не торопится…
Действительно, выглядело мрачновато…
– Давайте тогда о том, что у нас есть…
– Ты давай мне скажи – глянул на меня в упор Глазко – чем это здесь таким занимаешься ты, и чем таким здесь занимался Михеев. Только лапшу мне на уши не вешай, ладно.
Рано или поздно все равно бы эта тема поднялась…
– Константин Иванович…
– Вот уже пятый десяток пошел, как я Константин Иванович… это не шутки. Если убийство раскрывать – без шуток раскрывать – то я должен все знать о том, чем занимался покойный…
– Андрей Леонидович… да и я тоже… работали на главное разведуправление генерального штаба. Андрей Леонидович был резидентом ГРУ в Афганистане.
Константин Иванович только тихо присвистнул…
– Черт… Вот это номера… Так что, получается, его – могли и иностранные разведчики шлепнуть…
– Не могли – улыбнулся я, Андрей Леонидович уже кое-что мне разъяснил – такое очень маловероятно. Почти невозможно. Дело в том, что между ведущими разведками мира заключено негласное соглашение – не делать трупов. Сегодня американцы убили нашего – завтра мы убьем кого то из них – и это никогда не кончится. Дела делаются по-другому…
– Понятно… – но все равно ведь убийство могло быть связано со служебной деятельностью?
– Да могло, конечно…
– Слушай! – Константин Иванович снова стукнул кулаком по столу – что я из тебя все клещами вытягивать должен?! Ты хочешь раскрыть это преступление – или нет?!
– Да хочу…
– Ну, вот и рассказывай! А то ты заигрался в свои шпионские игры, как я посмотрю! Рассказывай!
И я начал рассказывать…
На рассказ я потратил минут сорок, Константин Иванович только головой качал. Даже водка, которую он выпил, особо ничего не дала – взгляд был ясным как стекло…
– Ну, и наворотили вы тут делов, товарищи шпионы… – покачал головой он, когда я закончил говорить и в комнате повисло молчание – наворотили будь здоров. Это что получается, он здесь за своими же следил?
– Почему за своими? – обиделся я – там афганцы были. Да и кроме того – профилактическую работу по предупреждению предательства, перехода на другую сторону никто не отменял…
– Профилактическую работу… – передразнил меня Константин Иванович – вот и до… профилактировались… Как чувствовал, что где то здесь крыса… Ладно. Давай думать – надо план расследования составлять. По идее мои полномочия переданы послу шифротелеграммой. Первое что надо сделать – это допросить всех сослуживцев, понять хотя бы мотив. Но честно тебе скажу – в шпионских делах я не понимаю ни черта. Поэтому ты мне должен помочь…
Если бы и я что-то понимал "в шпионских делах"…
– Помочь то помогу…
– И вот что… – Константин Иванович не спрашивая взял еще один стакан, налил и себе и мне – как я хочу чтобы был какой-нибудь простой бытовой мотив. Бабу с кем-нибудь не поделил или что то в этом роде… Как бы мне этого хотелось…
Да и мне бы этого хотелось. Но умом и я и Глазко уже понимали, что дело отнюдь не в бытовухе…
Афганистан, Кабул Рынок
27 сентября 1978 года
В отличие от Советского союза, в Афганистане, как и во всякой уважающей себя мусульманской стране, выходным днем было не воскресение, а пятница, по афгански "джума". У советников выходным днем по идее была и суббота – но не у всех и не всегда – в зависимости от обстановки. Были разговоры о том, чтобы последовать примеру Советского союза и сделать выходным воскресение, а пятницу рабочей – но все-таки решили лишний раз обстановку не обострять и правильно сделали. Проблем с исламистами хватало, и добавлять напряженности из-за переноса выходного было бы форменным безумием.
А сегодня был четверг, по афгански "пандшанба". Со второй половины дня
все работали уже спустя рукава, ни один вопрос решить было невозможно. Кто-то, не мудрствуя лукаво уходил с работы и спешил на базар – прикупить продукты для вечернего ужина – афганец мог целую неделю голодать, но вечерний четверговый ужин – это святое. Кто-то из советников доставал заветные "поллитра" и звал своего подсоветного – вместе отметить окончание трудовой недели. Надо сказать, что афганцы к возлияниям были непривычны, мусульманская страна как – никак. Но наши советники учили и этому – благо жмотов в советническом корпусе не было, и пригласить за стол своего подсоветного (тоже ведь человек) и напоить его считалось само собой разумеющимся…Работы с утра было немного, а делал я ее быстрее чем обычно – потому что уже привык к ритму афганской жизни и тоже задумывал сходить на базар и купить продуктов. Тем же самым, судя по всему собирался заняться и старший лейтенант Мустафа Фархади… Тут мы друг друга понимали…
А во всем остальном… Что я мог ему предъявить – подозрения? Глупо. Он в своей стране, я в чужой. Ничего кроме подозрений у меня не было, да и подозрения то были… ну, ушел человек с работы – и что дальше? Что я ему предъявлю. В работе с подозреваемыми я толк знал, как-никак несколько лет следователем отработал – и прекрасно понимал – дергать подозреваемого на допрос без достаточной информации и достаточных улик и пытаться его изобличить "нахрапом" – в девяноста процентах случаев кончается провалом и "висяком". Брак в следственной работе. В разведработе было примерно то же самое – сначала получи информацию, а потом с ней и работай. Предположения же никого не интересуют…
Совсем недавно Фархади получил очередную звездочку – по этому поводу он накрыл небольшой стол. Пригласил и меня – чему я был рад. Мне казалось, что он что-то подозревает, что я про него знаю больше, чем говорю – приглашение к столу частично развеяло эти опасения…
Так что мы продолжали работать – как работали, но приглядывались – друг к другу…
Покупать продукты я пошел не в магазин при посольстве – а на базар. В магазине продавались продукты, привезенные из Советского Союза – их я и на родине покушаю. Андрей Леонидович успел-таки взять меня с собой на базар и познакомить с торговцем всякой снедью – у него был один из лучших дуканов (лавка – прим автора) в городе, но не на самом базаре, а прямо рядом с ним. Тогда еще этот базар таким большим не был, это потом на обслуживании русских он разрастется раза в три и лавка Мехмета окажется частью самого базара, знаменитой "чекен-стрит" (прим автора – это выражение известно любому, кто побывал там. Часть зарплаты специалисты, работающие за границей, получали по чекам Внешпосылторга, в так называемых "инвалютных рублях" – по сути в долларах. По этим чекам можно было заказать иностранные товары по каталогам, а в Союзе – продать в три – пять раз дороже, рискуя при этом оказаться на скамье подсудимых за спекуляцию. Вот от слова "чек" и возникло название главной торговой улицы Кабульского базара – "чекен-стрит". Для неизбалованных изобилием товаров наших граждан эта улица, с ее дубленками, японскими видеомагнитофонами им прочими прелестями западного мира выглядела раем, улицей из тысячи и одной ночи). А тогда, в семьдесят восьмом это была просто соседняя с базаром улочка…
Машину я оставил метрах в ста дальше, на свободном месте рядом с базаром. Тогда это можно было делать без страха – проблемы угонов не стояло, а прилеплять к днищу магнитные мины тогда было не принято. Примерно прикинул, что мне надо было купить – я собирался отметить приезд Константина Ивановича шашлыком, заодно пригласив на него и его подсоветных из Царандоя. Познакомится – лучше это делать во время таких вот междусобойчиков. Подсоветные из Царандоя еще будут нужны, ведь в отличие от нас у них и агентура и техника и возможность вести официальное расследование. Поэтому, мне нужна была свежая баранина – тут ее было навалом, не то что в Союзе – и зелень. Заперев махину, я двинулся вниз по кривой, извилистой улочке, ловя последние жаркие лучи солнца…