Презумпция виновности

Посмотрев на Сидельникова усталым взглядом, он сказал:

– Нам всего лишь нужно найти его, с неправыми умствованиями, и отдать тем, кто, пленяясь красотой, должен познать, насколько господь лучше их. Найти… Среди ста сорока пяти миллионов у нас и пяти миллиардов на планете. Вот и вся суть, капитан.

Больше они не разговаривали. Лишь у ворот пятнадцатиэтажного дома с литерой «а» на Большой Дмитровке советник вынул ключ из замка зажигания и сказал хриплым от долгого молчания голосом:

– Когда я подошел к Кириллу и взял его за руку, в ней отсчитывал ход времени секундомер. Отрезок его жизни и смерти, длиною в один час сорок минут и пятьдесят две секунды. Я отключил его и посмотрел на свои часы. Отнял от имеющегося времени отрезок времени Желябина и получил четыре часа и тридцать две минуты. Еще во время первого посещения вашей дежурной части ГУВД я заметил, что часы на стене отстают на одну минуту. Значит, в тот момент, когда Кирилл стал испытывать тревогу и машинально включил отцовский секундомер, эти часы, совмещенные с камерой слежения, установленной на улице, показывали четыре часа и тридцать одну минуту.

Когда я просматривал пленку, я увидел, что, когда Мацуков входил в здание управления, часы в углу кадра, а значит, и на стене дежурного помещения, показывали 16:27:12. От входа до двери кабинета Георгиева – полторы минуты пешего хода. Еще полторы минуты у Мацукова ушло на открывание замка. И ровно в 16:31 с секундами майор Желябин услышал за стенкой шум, который вызвал у него страх. Он нажал на кнопку секундомера, с которым никогда не расставался, и пошел навстречу своей смерти.

Кряжин посмотрел сквозь стекло на бронзовую табличку у входа и сказал:

– Но это не доказательство для суда, верно? Все другое – факты, а это… Чего стоит привычка человека, вживленная в него его мудрым отцом? Это ни для кого не факт. Только для меня. Потому что я точно знаю, что бог есть главный свидетель истинных чувств наших.