Презумпция виновности

Воспользовавшись секундной передышкой, Соня поправила лиф платья и одернула подол.

— Дальше… — он встал так, чтобы у неё не было возможности спрыгнуть и уйти. Вплотную, но не касаясь. — Спрашивай.

И Софье от этого было только хуже. Зато мысли хоть немного перестали метаться, давая вспомнить, что именно хотела узнать.

— Ты же сам все придумал и разработал. Тогда зачем гонялся за мной по половине Приморья? — пальцы так и тянулись поправить растрепанные им волосы, но девушка сдержала себя. Не до того. Да и не стоит, поднимая руки вверх, акцентировать внимание на возбужденных сосках, четко выделявшихся под тонкой тканью.

— Я уже отвечал тебе на этот вопрос. В самом начале, — Даниил сам отвел от её лица пряди, закрывавший обзор. Вот сейчас она была по-настоящему красивой. Глаза с чуть шальным блеском, на скулах румянец. И, сама того не замечая, кусает губы. Интересно, из-за чего именно?

— Ах, да… Тебе же было скучно… И как, развлекся? — от мысли, что она была просто заводной игрушкой, которую вовремя и умело направляет рука опытного игрока, появилось желание выбить ему второе колено.

Наверное, что-то такое у неё во взгляде мелькнуло, потому что Астахов сдернул её с края стола и, устроившись в кресле, усадил к себе на колени. И все бы ничего, но теперь она касалась лопатками его груди, а сдвинуть ноги не могла, потому что те прочно удерживались его бедрами.

Конечно, когда оказалась сидящей на нем верхом, то самое вожделенное нетравмированное колено оказалось в непосредственной близости, но ей было уже не до него. Потому что, перебросив её волосы налево, Даниил снова занялся пристальным изучением родинки под правым ушком.

— Ты не представляешь, как. Так интересно и весело мне не было уже очень давно, — на пару мгновений оторвавшись от исследования её мочки языком, мужчина дотянулся до пульта освещения и погасил верхний свет. Теперь темноту рассеивало только мягкое желтоватое свечение от настольной лампы. А в стеклянной дверце стоящего напротив книжного шкафа они с Золотцем отразились, как в зеркале. — Не злись и не обижайся. Я никогда не хотел причинить тебе зла.

Соня, как завороженная смотрела на отражающуюся в темном стекле ладонь, скользящую по её плечам. Сдвигающую злополучные лямки легкого платья. Но почему-то не дернулась, чтобы поправить одежду, даже когда лиф опустился совсем низко. Так, что ещё пара миллиметров, и обнажатся ареолы сосков.

— Знакомая песня.

— Золотце, не повторяй ту же ошибку дважды, — в наказание он дернул подол платья, поднимая его опасно высоко. А кожа на внутренней стороне бедер у неё настолько нежная и гладкая, что даже боязно чуть сильнее провести по ней, чтобы случайно не поранить. Потому пальцы очень осторожно и бережно прошлись по линии её бедра и снова легли на плечи. Чуть сжимая обнаженные руки, прошелся вниз, потом, по внутренней стороне предплечий — вверх.

— Ты не имеешь права решать, где и с кем мне быть.

Если бы не это долбанное зеркало, Соня бы уже давно вскочила и убежала. Или закричала так, что охрана бы примчалась, решив, что их тут живьем на части режут. Но смотреть, как он поглаживает, осторожно лаская, пробуя на ощупь её тело, сбивая тем самым дыхание… Это завораживало. Примерно то же самое она чувствовала, когда смотрела, как он вертит в руках пистолет. Наверное, его ладони и пальцы уже стали её фетишем…

— Не имею. Но у меня достаточно силы и власти, чтобы сделать это. Даже без твоего согласия, — резким рывком он опустил лиф, освобождая её грудь. Казалось бы, вроде, почти ничего и не изменилось, все равно держался на честном слове, но Соня тихо охнула и попыталась отвернуться. Не потому что стыдилась своего тела, просто знала, что, когда увидит, как Даниил играет с её сосками, почувствует его поглаживания, не выдержит и сама попросит продолжать. — Не отворачивайся! — от произнесенного на ухо тихого приказа девушка вздрогнула и не смогла отвести взгляда от стекла.

Хотя и смотрела не на то, что он делает с её телом, а в глаза, но от этого все равно внутри быстро разгоралось душное тепло. Оно пробегало по мышцам, лизало нервы, опаляло горло, делая вдох настолько трудным, что приходилось постоянно сглатывать. Но и это не помогало.

— Останешься со мной, у тебя будет все, что захочешь, — губы скользнули по виску, чуть шевельнув теплым дыханием распущенные пряди. А глаза так и смотрят, почти не мигая, гипнотизируя…

— А если нет? Заставишь? — её собственные пальцы скользнули по его бедру, чуть царапая шершавую ткань джинсов.

— Попытаюсь переубедить. Тебе будет хорошо, — чуть приподняв Соню, Дан сдернул болтающуюся на бедрах юбку и попутно сбросив её балетки, оставив девушку в одних трусиках. А если учесть, что сам так и остался одетым, то картина получалась очень пикантной. — Обещаю.

Да уж, а обещания он обычно держит… От этого по спине побежали мурашки. И захотелось сделать какую-нибудь глупость. Например, повернуться и сесть лицом к нему. Расстегнуть его рубашку и пройтись ладонями по его груди, изучая рисунок мышц. Может, даже лизнуть в нос татуировку, знакомясь с тем, кто так внимательно смотрел на неё однажды утром.

Да уж, совсем мозги едут, если начинает считать рисунок живым…

Но его пальцы, обводящие контур груди, чуть подразнивающие соски, осторожно, без нажима гладящие тонкую кожу, стирали не только разумные, но и мысли вообще.

— Скажи, что тебе нравится… — даже больше, чем ласки, её возбуждал голос. Да ещё и раздающийся так близко, опустившийся до хрипловатого шепота, от которого желание выгнуться, подставляясь под прикосновения, стало во много крат сильнее. — Скажи…

— Попробуй узнать сам, — хоть последние мозги уже, похоже, и потеряла, но женская гордость еще жива. Небольшая, но радость.

— С удовольствием.

Руки теперь гораздо плотнее прижались к чуть повлажневшей от выступившей испарины кожи, стискивая упругую грудь. Плотно, бескомпромиссно. Так, что Соня глухо застонала сквозь стиснутые зубы. И тут же заставила себя замолчать.

— Громче. Не бойся, тут хорошая звукоизоляция, — на пару секунд он полностью отпустил девушку, так, что она, не ожидая этого, пошатнулась и удержалась, только упершись ладонями в его бедра.

— Камеры…

— Их здесь нет, — её притянули обратно, только теперь обнаженной спиной Софья чувствовала не гладкую, чуть прохладную ткань его рубашки, а теплую кожу. — Так что можешь стонать и кричать.

— Я никогда не кричу.

— Будешь. — Она судорожно сглотнула, почувствовав, как пальцы уверенно сдвигают эластичное кружево, составляющее на данный момент всю её одежду. На секунду даже словно очнулась и дернулась, собираясь сбежать. Но рука, обнимающая тонкую талию, почти не напряглась, однако сдвинуться с места Соня уже не могла. — Поздно бояться.