При дамах

Бобылковъ вдругъ нагнулся къ самому уху Вассы Андреевны и добавилъ полушопотомъ:

– А я вчера Козичева видлъ: влюбленъ въ васъ пуще прежняго. Мн, говоритъ, хотлось бы развлечь сколько нибудь Вассу Андреевну: пообдать какъ нибудь вмст, что ли. Вотъ бы сегодня мы и собрались втроемъ, а? Я заду за вами въ семь часовъ.

Васса Андреевна немножко подумала, взглянула на Бобылкова нсколько подозрительно, потомъ лниво потянулась всмъ тломъ и сказала:

– Юлій Павловичъ очень милый человкъ. Только съ Сатиромъ Никитичемъ вы меня непремнно должны помирить.

– Да непремнно же, непремнно! – подтвердилъ Бобылковъ. – Такъ вы, мамочка, въ семь часовъ ждите меня.

По привычк, Бобылковъ опустилъ два пальца въ жилетный карманъ, потомъ нащупалъ что-то въ заднемъ карман сюртука, но воздержался, и только спросилъ, нтъ ли какого нибудь бленькаго винца. Его провели въ столовую, гд онъ, понемножку прихлебывая и болтая самый нелпый вздоръ, докончилъ вмст съ хозяйкой бутылочку рейнвейна, и наскоро распростившись, вышелъ.

Въ семь часовъ онъ подъхалъ съ Вассой Андреевной, въ ея собственной карет, къ ресторану, сейчасъ же розыскалъ Козичева и ввелъ ихъ въ кабинетъ. Самъ же онъ немедленно спустился въ общую залу, обошелъ всхъ знакомыхъ, поднялся опять наверхъ, разспросилъ швейцаровъ, кто, гд и съ кмъ, и узнавъ, что Ерогинъ сейчасъ пріхалъ съ Еленой Николаевной, снова вернулся въ кабинетъ.

Васса Андреевна стояла предъ зеркаломъ и поправляла прическу, стараясь надвинуть сбившіеся волосы на лобъ такимъ образомъ, чтобъ получилось выраженіе, которое она называла вакхическимъ.

– Вакханка, совершенная вакханка! – воскликнулъ Бобылковъ, знавшій, что она любитъ, когда ее такъ называютъ. – Ахъ, вотъ кстати, – продолжалъ онъ тотчасъ же, подсаживаясь къ Козичеву: – у меня удивительная есть вещица, я хотлъ предложить вамъ, не купите ли. Художественная штучка, цны нтъ, а я отдаю почти задаромъ.

И онъ вытащилъ изъ кармана довольно большой футляръ, въ которомъ оказался мундштукъ изъ слоновой кости, съ двумя тонко выточенными фигурами, изображавшими весьма веселый сюжетъ.

– Вакханка и сатиръ, – сказалъ Козичевъ, съ серьезнымъ видомъ разсматривая художественную группу.

– Сатиръ! Сатиръ! – почти взвизгнулъ Бобылковъ, всплескивая руками и колотя ногами по полу.

Сатиръ, очевидно, напомнилъ ему Сатира Никитича, и это повергало его въ необузданную веселость.

– Вакханка и сатиръ! – повторилъ онъ, захлебываясь какимъ-то расплесканнымъ смхомъ, и подмигивая въ одну сторону Васс Андреевн, и въ другую Козичеву. – Сатиръ!

Въ сосднемъ кабинет, откуда раньше слышались негромкіе голоса, вдругъ притихли.

Тамъ находились Ерогинъ съ Еленой Николаевной. Ерогинъ разслышалъ свое имя и узналъ расплесканный смхъ Бобылкова. Это его заинтересовало.

– Съ кмъ тамъ Бобылковъ? – спросилъ онъ татарина.

– Съ господиномъ Козичевымъ, – отвтилъ тотъ.

Елена Николаевна при имени Козичева слегка поблднла.

– А еще кто съ ними? какая дама? – быстро обратилась она къ татарину. Тотъ замялся, опасаясь назвать при Ерогин Вассу Андреевну.

– Даму не знаю-съ; незнакомая… – проговорилъ онъ.

– Позови сюда Бобылкова, – приказалъ Ерогинъ.

Черезъ минуту Бобылковъ, скрывая подъ улыбкой мелькавшую на его лиц озабоченность, вошелъ въ кабинетъ.

– Вдь вы должны были съ нами обдать, какъ же это вы къ Козичеву пристроились? – строгимъ тономъ накинулся на него Ерогинъ.

– Съ кмъ Козичевъ? какая тамъ дама? – еще строже обратилась къ нему Елена Николаевна.

Бобылковъ немножко растерялся, но тотчасъ оправился.

– Ахъ, Боже мой, вдь я десять разъ про васъ спрашивалъ, а эти дурачье отвчали, что васъ еще нтъ, – сказалъ онъ почти негодующимъ тономъ. А къ Козичеву я заглянулъ на минутку.

– Кто съ нимъ? – подступила къ нему Елена Николаевна.

– Не знаю, представьте себ – не знаю; какая то графиня…

– Что вы врете! Говорите сейчасъ.

– Голубушка, какъ я скажу? Графиня, полька какая-то…

Елена Николаевна поднялась и съ ршительнымъ видомъ направилась къ дверямъ. Бобылковъ схватилъ за руку Ерогина.

– Голубчикъ, не пускайте ее… Я вамъ объясню: тутъ Васса Андреевна васъ розыскиваетъ, а Козичевъ нарочно затащилъ ее въ кабинетъ, чтобъ я усплъ васъ предупредить… – говорилъ онъ.

– А, такъ это Васса Андреевна! – вскричала Елена Николаевна, и выскочивъ въ корридоръ, вбжала въ сосдній кабинетъ.

Бобылковъ и Ерогинъ вошли вслдъ за нею. Они видли, какъ Васса Андреевна поднялась съ дивана, потомъ всталъ Козичевъ, потомъ произошло какое-то быстрое общее движеніе. Елена Николаевна кричала, Васса Андреевна кричала. Потомъ послышался не то звонъ разбитаго стекла, не то трескъ сломаннаго вера. Ерогинъ двинулся впередъ, и на минуту заслонилъ всхъ своимъ плечистымъ туловищемъ.

– Mesdames, какъ вамъ не стыдно… – басилъ онъ.

Бобылковъ, въ сторон, бгалъ смущенными и жадно-любопытными глазами, и повторялъ не то сокрушенно, не то восторженно:

– Какой историческій день! Боже, какой историческій день!