При невыясненных обстоятельствах (сборник)

…Самое главное, я ведь действительно не знал, что везу двух убийц. Да, я видел, что Юра и Женя темнят. Но мало ли по какой причине могут темнить люди. Во время поездки я был уверен: это всего лишь какая-то махинация с грузом, не более. Теперь-то понимаю: у них все было рассчитано. Все до последнего движения. Но понял я это только сейчас, задним числом. Зато я спас Сашку. Спас…

Поневоле начал размышлять о Сашке. Видно, он здорово влип с этим Вадимом Павловичем. Поэтому с самого начала не хотел меня подставлять. И все для этого делал. И добился своего. Рахманов наверняка допросит этого сторожа из «Рыболова Сенежья», но тот подтвердит, что с девятого по двенадцатое июля я в самом деле был на Сенеже. Так что со мной все в порядке. У меня — алиби. Железное, неопровержимое алиби. Сашке я могу сказать за это только спасибо.

Неожиданно пришло в голову: ведь надеясь на свое алиби, я повторяю старую ошибку — пытаюсь плыть по течению. Причем делаю это лишь по одной причине: так легче. В июле, когда Сашка попросил кого-то куда-то подвезти, я даже не попытался выяснить, что это могут быть за люди, что это вообще за предприятие. А потом, когда по просьбе Юры и Жени начал на своей шестерке преследовать трейлер? Я даже не задумался, что происходит! Я слушал, что они мне говорили, делал, что они мне говорили. Как последний лопух. Опять всего-навсего плыл по течению. Плыл, потому что так было легче.

Разумеется, Сашка мой друг. И все же мне никогда не нравилась его привычка чрезмерно темнить, все скрывать от меня. Даже то, что очевидно. Но я ни разу ему ничего об этом не сказал! Я не только не сказал, даже не пытался понять, что стоит за этим умолчанием, за теми фактами, которые были на виду! Но мог ли я что-нибудь понять раньше? А теперь?

Что я теперь могу понять из того, что знаю? Немногое. Могу предположить, что Юра и Женя арестованы или будут вот-вот арестованы. А вот арестован ли Вадим Павлович, неясно. Скорее всего на свободе, но его активно ищут.

Почему Рахманов сказал, что Вадим Павлович может входить в окружение Веры? Что-то совсем уж непонятное. Ведь если Вера знает Вадима Павловича, значит, она может быть связана с Юрой и Женей? С двумя убийцами? Но так можно договориться до того, что Вера — самая обычная уголовница. Разве похоже это на Веру? Но если исходить из вопроса Рахманова, так оно и есть. Ну и история! Стоит попасть к следователю, как тебя уже начинают подозревать в самых немыслимых вещах. Хотя откуда у Веры такие деньги? Пятнадцать тысяч отдала, даже не моргнув. А с другой стороны, у нее так много антиквариата, картин. Все это со временем дорожает. Она может продавать что-то.

Нет, во всем этом мне не разобраться, подумал я. Только с помощью Сашки. И то если не будет темнить. Надо поговорить с ним всерьез. Начистоту. Чтобы не осталось никаких недоразумений.

Выпив четвертую чашку кофе, я расплатился и вышел из кафе.

К «Форуму» подъехал без четверти шесть. Без пяти в зеркале возник радиатор девятки. Выйдя из своей машины, Сашка обошел мой багажник, сел рядом. Посмотрел испытующе:

— Серега, ну как?

Я промолчал.

— Плохо? Или терпимо?

— Смотря что считать терпимым. Мне многое неясно. И я хотел бы кое-что выяснить. Хотя, Сань, я понимаю, как тебе сейчас тяжело.

— Выяснить что?

— Ну насчет всей этой истории.

— Какой?

— Ну, с Вадимом Павловичем. Юрой, Женей. И… остальными.

Довольно долго Сашка сидел, глядя на улицу. Потом вздохнул:

— Ты говоришь так, будто я пытаюсь что-то скрыть. Я ведь как раз и хочу выяснить все. Вместе с тобой.

— Что-то я этого не заметил. Во всяком случае, раньше.

Сашка поправил волосы. Сказал, явно сдерживаясь:

— А где ты был сам раньше? В Дагомысе? На Рижском взморье? Вспомни: хоть раз ты пытался завести об этом разговор? Как ты выражаешься, «раньше». Хоть раз поинтересовался, что происходит?

Сашка был абсолютно прав: до сегодняшнего дня вся эта история меня не интересовала. Ответить мне было нечего. Я лишь посмотрел на него и промолчал. А он вдруг резко повернулся ко мне, сказал:

— А вот если бы ты поинтересовался, я мог бы кое-что сообщить!

— Что?

— Например, то, что Вадим Павлович не оставил меня в покое. И вряд ли оставит.

— Серьезно?

— Серьезно. Он мне в эти месяцы несколько раз звонил. И кстати, сегодня.

Я молчал, подавленный этой вестью.

Сашка откинулся на сиденье:

— Ладно. Будем исходить из твоего разговора со следователем. Долго он тебя терзал?

— Не очень. Чуть больше часа.

— Что хоть из себя представляет этот следователь?

— В каком смысле?

— Ну, какой он из себя внешне? Как держится?

— Такой круглолицый, добродушный. А держится вежливо, спокойно. Вопросы задает тихим голосом.

— Понятно. Таких как раз и надо бояться. Как его зовут?

— Фамилия Рахманов. Зовут Андрей Викторович.

— Как они на тебя вышли?

— Из-за контрамарки.

— Из-за какой контрамарки?

— Из-за обычной контрамарки.

Выслушав мой рассказ, Сашка посидел в задумчивости. Печально сказал:

— Надо же. Я допускал, что ты засветишься из-за номеров. Но не из-за этого!

— Какая разница, из-за чего я засветился?

— Контрамарка потянет за собой Алену. Ладно, давай дальше.

— Дальше следователь спросил, где я был девятого июля и что делал в тот день. Я сказал, что с девятого июля был на Сенеже. Без машины. Поехал туда на этюды. Расположился около базы «Рыболов Сенежья». И пробыл до понедельника двенадцатого.

— О Вере он не спрашивал?

— Мне самому пришлось о ней сказать. Следователь поинтересовался, где я был восьмого июля. Я сказал — в Москве. Он потребовал подтверждения. Ну и пришлось сказать, что в тот день я отвозил свою картину одной знакомой, которая собиралась ее купить.

— И ты ему все рассказал?

— Все. Мы же договорились: скрывать ничего не нужно. Кроме того, что было девятого.

— Ну и как он прореагировал, узнав, что ты получил пятнадцать штук?

— Без особых эмоций. Чуть удивился. Но не больше.