При реках Вавилонских

Генерал вернулся к карте. Имея такой подробный план, защищающиеся могли выбрать более удобные позиции для подготовки к предстоящему ночному штурму. Закончив, Добкин передал план Брину:

– Возьми.

– Мне она не нужна, генерал. У меня есть прицел.

– Батарейки вот-вот сядут. А линзы могут разбиться.

– Не дай Бог, – сказал Хоснер. – Это у нас и самое лучшее оружие, и система раннего предупреждения. Два в одном.

– Поэтому мне ее и доверили, – сказал Брин, неохотно забирая план.

Наоми Хабер сидела, прислонясь спиной к утрамбованному земляному брустверу. На голове у нее вместо куфьи было повязано полотенце.

– Какой ты скромный, – заметила она.

Брин оставил реплику без внимания.

Добкин посмотрел на девушку. Полотенце скрывало ее длинные волосы и лоб. Она чертовски сильно напоминала ему кого-то.

– Ваша фамилия Хабер?

– Да.

Девушка настороженно взглянула на генерала.

– Неудивительно, что вы выбрали в напарники Дейви Крокета.

– Кого?

– Не важно. – Он повернулся к Хоснеру: – Эта девушка была на соревнованиях по стрельбе.

Брин был искренне удивлен:

– Почему ты мне не сказала?

Девушка поднялась и повернулась к генералу:

– Я… я просто согласилась быть его связной. Ничего больше. Ну ладно, может быть, наличие винтовки сыграло какую-то роль. Но стрелять по мишеням и по живым людям – это две разные вещи. Не думаю…

Добкин сочувственно кивнул:

– Яков…

Хоснер поднялся и схватил ее за руку:

– Вот что, юная леди, вы не вышли вперед, когда я спрашивал, у кого есть стрелковая подготовка. Вы утаили ценную информацию. Клянусь Богом, вы за это ответите. Но пока считайте себя снайпером. Увидите на склоне ашбала – подумайте, что он с вами сделает, и стреляйте.

Девушка посмотрела вниз.

Брин смущенно пожал плечами:

– Я позабочусь об этом, шеф.

– Да уж. – Хоснер повернулся и направился к «конкорду».

Добкин пошел за ним.

Работа не прекращалась все утро, но позже, когда солнце поднялось выше и стало жарко, было решено устроить перерыв, что вполне соответствовало израильской и вообще ближневосточной традиции.

Люди расположились в тени крыльев, надежно защищавших от палящих лучей. На ленч приготовили недоеденные накануне обеды, пережарив то, что можно, на алюминиевых пластинах. Всю имеющуюся в наличии жидкость тщательно хранили в специально выкопанной под самолетом яме. На кухне обнаружились упаковки с апельсиновым соком, в багажном отделении – канистры с вином. Нашлось и немного продуктов, часть которых кто-то прихватил с собой, чтобы сэкономить на еде в Нью-Йорке, а часть везли как угощение. Тем не менее, на многое рассчитывать не приходилось, а есть после работы хотелось.

Ответственным за хранение продуктов и напитков Хоснер назначил Якова Лейбера, который, похоже, справлялся со своими обязанностями весьма успешно.

– Как дела? – спросил Хоснер, положив руку на плечо Лейбера.

Стюард принужденно улыбнулся:

– Мы можем пить и есть, как короли… один день.

– А скажем, еще два дня?

– Проголодаемся, но это не страшно.

– Три дня?

– Нам будет очень не хватать воды.

Хоснер кивнул. Жара и физический труд должны неизбежно привести к обезвоживанию. Все только и будут думать о воде. Тогда уже не до порядка и дисциплины. У них всего три дня, может быть, даже меньше. Сколько продлится осада в условиях, когда люди страдают от жажды? Еда – не проблема. Без пищи можно тянуть недели. Да и скорпионов и ящериц здесь в избытке. Ночью он слышал шакалов. На них можно охотиться, используя в качестве приманки убитых арабов. Чертов раввин…

– Я прикинул, сколько у нас воды, – напомнил о себе Лейбер. – Получилось по пол-литра на человека в день.

– Мало.

– Мало, сэр. – Лейбер копнул носком землю. – Можно попробовать покопать.

Хоснер окликнул стоявшего у домика пастуха генерала:

– Ну, что здесь было?

– Уверен, крепость, а что?

– Нужно искать воду.

Добкин покачал головой:

– Вы найдете здесь много интересного, но не воду. Для этого надо дойти до уровня Евфрата. – Добкин подошел к Лейберу и Хоснеру. – А почему бы не послать несколько человек к реке?

– У них там часовые.

– Вечером. Если они не пойдут в атаку по тому склону, я сам спущусь к реке.

– Вечером ты пойдешь к гостинице и попытаешься позвонить.

Добкин рассмеялся:

– Вот только местной мелочи у меня нет.

Хоснер улыбнулся.

– Они делали деревянные формы и заливали в них глину и ил. Потом выставляли на солнце. – Добкин показал на берег реки: – Здесь повсюду были кирпичные заводики. На кирпичах они оставляли свои знаки. Изображали львов и всяких мифологических животных. Даже цари не брезговали прославлять свое имя на кирпичах. Я, НАВУХОДОНОСОР, СЫН НАБОПОЛАСАРА, ЦАРЬ ВАВИЛОНА. И так сотни и сотни раз. А иногда эти кирпичи глазуровали, раскрашивая зеленым, желтым и синим цветом. Здесь построили прекрасный город, один из самых восхитительных в мире. Он лежал, как радужная раковина, рядом с лазурной рекой. – Добкин пнул подвернувшийся под ногу ком глины и отошел на пару шагов.

Взгляд его обратился на запад, за бесконечные болотистые равнины, туда, где еще не опускалось к горизонту огромное оранжевое солнце.

– А потом они захватили Израиль и увели к рекам вавилонским его жителей. Вот здесь, Яков. Вот здесь стоял какой-нибудь еврей, клавший кирпичи в стену, призванную защитить город от персидского царя Кира. Более двадцати пяти веков назад. Но Кир занял город. И чуть ли не первым делом отправил евреев домой. Почему? Кто знает? Но они вернулись. В Израиль. И нашли Иерусалим в руинах. Но все равно вернулись. Вот что важно. – Он поднял голову. – Однако для нас более важно то, что вернулись не все.

– Что ты имеешь в виду?

– При реках вавилонских все еще могут жить евреи. Их Вавилонский плен продолжается.

– Ты серьезно? – недоверчиво спросил Хоснер.

Несколько смущенный выступлением Добкина, Лейбер застенчиво стоял в стороне.

– Совершенно серьезно, – подтвердил Добкин. – Если только иракское правительство не переселило их в Багдад, что вполне возможно. Я говорю об иракских евреях, которых мы много раз пытались вернуть на родину. Их всего около пяти сотен. Этот вопрос даже вошел одним из пунктов в программу мирных переговоров.

– Думаешь, они еще здесь?

– Они были здесь две с половиной тысячи лет. Будем надеяться, что еще остались. Их самая большая деревня на другом берегу Евфрата. Умма. Примерно в двух километрах вниз по течению. Почти напротив Квейриша, той арабской деревни, которую мы видели.

– Они помогут?

– Вот вопрос. Что такое еврей? Кто такой еврей? Почему предки этих евреев предпочли остаться в грешном Вавилоне? Кто знает? Все эти годы они оставались евреями, отрезанными от основного течения иудаизма. Это все, что мы знаем. Богу только известно, на каком иврите они говорят. Если еще говорят. – Он расстегнул рубашку. – Но вот это они узнают. – Генерал вытащил медальон со Звездой Давида.