При виде тебя

– Я не хочу тебя делить с другой женщиной, как ты не можешь понять?! – его ответ больно ударил, но я сделала вид, что мне все параллельно.

– Не надо меня ни с кем делить. Пойми, это просто ширма.

– О Господи! До тебя никак не дойдет, да?

Я повернулась к нему спиной и пошла к выходу.

– Постой, - н догнал меня и придержал за локоть.

– Знаешь, наверное, нам лучше расстаться на какое-то время, - я не поднимала на него глаза, потому что чувствовала, что вот-вот расплачусь.

– Кать... – он попробовал привлечь меня к себе, но я отстранилась, - Ладно, если ты так хочешь, будь по-твоему.

***

С того дня мы не общались, если и пересекались в коридорах офиса, то просто официально здоровались или кивали друг другу. Для меня это было невыносимо, но я сама так решила, поэтому мне некуда деться. Скатиться в пучину депрессии не давала Яна и лето за окном - как-то немного притуплялось грусть, когда смотрела на зеленые деревья, сверкающее яркое солнце.

Появление Воронова нарушило иллюзорное спокойствие, которое я пыталась всем, в том числе и себе, продемонстрировать. Я же до ужаса хотела его вернуть, но я понимала, что вряд ли это возможно.

– Приехали, - мужчина заглушил двигатель и повернулся ко мне всем корпусом, заставляя вернуться в реальное время.

– Куда?
– мы стояли во дворе участка в двухэтажным коттеджем, и кажется, мне не было нужды спрашивать, где мы.

– У меня. Я подумал, что к себе в квартиру ты меня не пустишь, в общественных местах я не очень люблю выяснять отношения, - он поморщился, - так что вот.

– Отвези меня обратно!
– потребовала я.

– Нет, - его глаза опять недобро сверкнули, заставив потерять вновь всю решимость, - ты не уедешь, пока мы со всем не разберемся.

– Хорошо, - я вышла из машины, от души хлопнув дверью, - В чем будем разбираться? Вроде все уже выяснили.

– Я уже тебе сказал, что свободен, между нами больше никто не стоит.

– И?

– И?
– он вопросительно посмотрел на меня, - я хочу быть с тобой. Понял, что привязался к тебе.

– Как к собачке?
– язвительно спросила я, - Для тебя же вроде все это глупости, ты же мне так сказал.

– Прости, - он опустил голову., - пожалуйста, Кать, дай мне второй шанс.

– Чтобы ты еще раз, сваливая все на "так надо" разбил мне сердце?

– Я обещаю, что такого не повторится, - твердо произнес Воронов.

Я вздохнула;с одной стороны, я подсознательно надеялась на такой разговор и у себя в мыслях все ему прощала, но с другой стороны, часть меня боялась, что в результате все опять вернется к разбитому корыту. Когда от моего " я тебя люблю" просто отмахнулись, меня это очень сильно ранило. Дома, заливаясь слезами, я пыталась хоть как-то обосновать, почему я так сказала. Ведь невозможно полюбить так человека, если вы и толком-то не знаете друг друга. Я, например, понятия не имела, что любит Саша, какой цвет ему нравится или какое его любимое блюдо.Но зато знала, что когда он улыбается, от уголков глаз разбегаются длинные лучики морщинок, когда о чем-то думает, несознательно поглаживает левое запястье около кромки часов, немного морщится, когда слышит запах слишком приторных духов мимо проходящей девушки... Я могу перечислять бесконечно. Из этих маленьких черт, гримас, привычек как-то выстроился человек, рядом с которым сердце начинало биться безумно часто, и хочется, чтобы он был рядом всегда. И складывалось независимо от разума слово "люблю".

– Хорошо, я готова начать заново, - я посмотрела в его вспыхнувшие надеждой глаза, - А теперь отвези меня домой, пожалуйста.

– Ладно, - хмуро согласился он.

Вечером мне пришло СМС от Ворона: "Кино или театр?"

Глава 15

Саша отложил очередной договор и устало откинулся на спинку кресла. Часы показывали половину десятого вечера, а нерешенных проблем меньше не становилось. Впрочем, как и вчера, позавчера и месяц назад. Мужчина растер ладонями лицо, пытаясь хоть как-то отогнать усталость. Встал, чтобы сделать очередную чашку кофе, и тут же зазвонил телефон:

– Да?

– Ворон, я прислал тебе на почту новые документы, посмотри, как можно скорее, - голос в трубке был таким же усталым.

– Что там?

– Угадай, - усмехнулся собеседник, - новый судебный иск и банковские счета.

– Что на этот раз? – Саша опустился в кресло, бездумно глядя в светящийся экран компьютера.

– Да все то же самое, только по новому кругу.

– Что там с нашими адвокатами?

– Работают. Но сам знаешь, если со сто девятнадцатой статьей мы еще можем разобраться, то с нарушением авторских прав все гораздо серьезнее.

– На уплату штрафа они не согласились? – забарабанил пальцами по столешнице Воронов.

– Нет, все наши предложения они отклоняют и единственное, что их устраивает – лишение свободы. Слушай, может, все-таки подашь в суд?

– Артем, у меня нет никаких доказательств, - раздраженно ответил мужчина, - все эти разработки были на домашнем компьютере, я нигде их не регистрировал, Алиса просто вынула жесткий диск и вуаля. Мои обвинения выглядят необоснованными глупыми попытками избежать правосудия. И, если ты помнишь, одно закрытое заседание все это успешно доказало.

– Вот же сучка, - в который раз выругался друг, - ты почему, когда на ней женился, не заметил ее гадючью натуру?

– Вот давай не начинать очередной разговор на тему молодости и глупости.

– Ладно. Но ты бы с ней поговорил. Все-таки, она бывшего мужа отправляет за решетку.

– Да, спасибо, что напомнил, - криво усмехнулся Воронов, - я с ней еще с апреля пытаюсь связаться напрямую. Как видишь, бесполезно.

– Э-эх. Ворон, но ты помни, что у нас через две недели первое заседание.

– И не забывал, - губы скривились в подобии улыбки от старого студенческого прозвища, прижившегося, кажется, навсегда.

Он все-таки дошел до кофейного автомата, но не сделал и глотка – кружка просто треснула у него в руке, облив почти что кипятком. Саша выругался и отправил осколки в мусорку. Спустя секунду туда же полетел облитый кофе пиджак. Мужчина собрал документы, выключил компьютер, так как понял, что на сегодня с работой можно закончить; он все равно в таком состоянии мало на что способен. Выходя из кабинета все-таки вынул из мусорной корзины свой пиджак – одежда не виновата в том, что ему хочется размозжить об стену чье-нибудь лицо.

Любое упоминание о бывшей жене приводило его в дикую ярость и пробуждало тупую незатихающую боль в груди. Почти семь лет он старался не вспоминать ее, не воскрешать в мыслях ее лицо, чтобы вновь не переноситься в прошлое, не переживать заново все события, но она мелькала то там, то тут, неизменным призраком присутствуя даже около могилы дочери. Он видел ее издалека под ручку со своим новым мужем на крупных мероприятиях, встречал в газетных заметках и интернет-новостях. И каждый раз ему хотелось подойти и спросить, сожалеет ли она хоть чуть-чуть, осознает ли хоть немного свою потерю? Но усилием воли останавливал себя, понимая, что уж эта лицемерная, как оказалось, дрянь давно запихнула все свои настоящие чувства куда подальше.