Прибытие

— Слезай, не позорься. Время появится, будешь учиться. Не известно, сколько здесь без привычных выхлопных газов жить придётся. Ты, Ромка, боюсь, зачахнешь совсем без ароматов цивилизации. — Он покачал головой и забрал у меня поводья.

— И как я поеду? — спросил я у него мрачно. — Рядом побегу? За стремя держась?

— Это тоже надо уметь, а ты не умеешь. Хорошо ещё, что лошадей не боишься, а то, совсем кранты были бы. В телеге поедешь. — Решил он, и направился к Сергею, чтобы помочь тому отматерить Вюрта.

Ганс, похоже, обиделся, потому что заткнулся и не подавал признаков жизни. Если бы я не знал, что уничтожить эту дрянь чрезвычайно сложно, решил бы, что кто-то из дедов не сдержался. По мне так, невелика потеря. В качестве источника информации у нас теперь есть Митяй, который о мире, в котором мы оказались, знает куда как побольше, чем голова фашиста недобитого, который здесь жил в своём крохотном мирке таких же чокнутых ублюдков. Никакой другой цели, кроме цели отомстить — у них не было. Делами за пределами своего замка они, похоже, не интересовались. Иначе как объяснить его незнание того, что здесь уже пару десятков лет происходит? Это можно объяснить тем, что Вюрт нам наврал с три короба — но, скорее всего, нет. Эти твари действительно ничего не знали про закрывшие доступы в большой мир порталы. Иначе чего бы ему так нецензурно удивляться телеге, в которую забросили котелок?

Собрались мы в путь довольно быстро. Мясо хряка Сергей пропёк просто волшебно, ха-ха, три раза. Соль в запасе у нас имелась. Воду очухавшийся Митяй принёс всё-таки в котелке, из которого на время вытряхнули голову. Наскоро перекусив, мы тронулись в путь.

Я развалился в телеге на сене. Благо костюм был на мне достаточно плотный и я не испытывал неудобства от такой колючей подстилки. Лошадью правил Митяй. Я же, чтобы было чем заняться, рассматривал меч, который мне дед отдал вместе с ножнами.

Простая рукоять, достаточно длинная, чтобы можно было перехватить её двумя руками. Достаточно широкая гарда. Никаких тебе завитушек, драгоценных камней и чего-то в этом духе. Очень простое и эффективное оружие. Я смотрел на лезвие так долго, что внезапно, у меня зарябило в глазах и показалось, что лезвие не такое чистое, как выглядит на первый взгляд. По всей длине клинка сама структура стали образовывала множество завитушек, переплетающихся друг с другом и составляющий один непрерывный узор.

Напряжение в глазах нарастало, и тут в голове словно лопнула с тихим звоном натягиваемая струна. Дзинь. Сразу стало немного легче, но на зеркальное лезвие упала бурая капля.

— Чёрт подери, — пробормотал я, вытаскивая платок из кармана рюкзака.

— Что с тобой? — Митяй оглянулся, чтобы посмотреть, что там у него за спиной за возня началась.

— Кровь из носа пошла, — я свернул платок и засунул в закровившую ноздрю.

Плеснул из фляжки воды на руку и другим платком кое-как вытер меч, по большему счёту растерев кровь по лезвию. Посмотрел на солнце, вроде чистый. После этого сунул меч в ножны. Платки на привале сожгу. Почему-то после знакомства с любящим кровушку Вюртом, оставлять её где бы то ни было не слишком хотелось. А с мечом явно что-то не так. И к задаче научиться им владеть прибавляется задача выяснить, что же именно с ним не так.

— Это не слишком хорошо, — протянул Митяй. — Тебе бы к целителю показаться.

— Обязательно. Вот как только до целителя доберёмся, так сразу и покажусь. — Я лёг, заведя руки за голову. Вообще, как только Митяй узнал, что я поеду на телеге, его отношение ко мне неуловимо изменилось. Стало панибратским что ли. А ещё в его голосе начали появляться, ну, не знаю, покровительственные нотки что ли.

— Зря ты так. О здоровье нужно заботиться смолоду, — наставительно произнёс паренёк, который как бы не моложе меня. — В нашей деревне целительница молодая — Даша. Она в университете в Кёльне училась. Но, уехать отсюда невозможно, вот и начали студентов, которые бесплатно университеты заканчивают по баронствам распределять.

— В каком университете она училась? В Кёльне? — я аж привстал, опираясь на локти.

— Так борон фон Майснер центральный городок своего баронства назвал. Говорил, что так ему легче разлуку с родиной переносить. А его детям всё равно. Не переделывать же. К тому же все привыкли уже. Кёльн так Кёльн, какая разница?

— Да никакой, — я снова лёг на спину и принялся разглядывать облака, которые величественно проплывали над нами. — Кёльн так Кёльн. Целительница-то красивая?

— Да, красавица, — и Митяй расплылся в придурковатой улыбке.

— Тогда точно зайду, — я усмехнулся. — Давненько я к хорошеньким целительницам не заглядывал.

Почему-то никаких истерик я в себе не отмечал. Тот первый порыв, когда я подумал, что деды с ума сошли и людей уже мочат, прошёл бесследно. Я довольно спокойно принял факт нашего попадания. Деды, кстати, тоже. Может быть, это сказывалась почти бессонная ночь, может быть что-то эти идиоты из Аненербе намудрили. На самом деле всё было неважно, почти как название городка, а котором, оказывается, есть Академия, и в ней училась красавица-целительница. Важным было только то, что сам факт нашего попадания нас не особенно волновал. Это была проблема выживания, а жить нам ой как хотелось.

— Так значит, ты слуга господ Охотников? — внезапно заявил Митяй. Я чуть воздухом не подавился. Уставился в его спину и медленно спросил.

— Почему ты так решил?

— Ну как же, ездить верхом все господа умеют, даже, когда бензина хватало они часто верховые прогулки устраивали. — Довольно логично всё разложил по полочкам этот деревенский философ.

— Угу, — протянул я. — Это ты верно заметил. А так да, я личный слуга Александра Белова, считай, что раб.

— Да ладно тебе наговаривать, рабство запрещено, — неуверенно ответил Митяй. — Но так-то да, он тебя гоняет будь здоров, — и он повернул голову в сторону сосредоточенного деда, который что-то говорил в этот момент Сергею.

— Ой, не могу, личный слуга красноармейца Белова, — фон Вюрт заржал и так задергался, что перевернул свой котелок. — Такого анекдота я вообще никогда не слышал.

— Заткнись, — посоветовал я ему, придавая котелку нормальное положение. — Ты чем так усиленно шевелил, что перевернулся, ушами что ли?

— Бровями, — рявкнул Вюрт. — А ты вообще помалкивай, холоп, рабам слово не давали…

— По-моему, без одного глаза тебе будет в самый раз, — угрожающе протянул я, вытаскивая нож из ножен.

— У тебя совсем нет чувства юмора, — заверещал Вюрт. — Убери от моего глаза свой грязный ножичек!

— О чём он говорит? — настороженно спросил Митяй, который до сих пор не привык к виду говорящей головы.

— Говорит, что у относительно небогатого охотника не может быть личного слуги, — очень вольно перевёл я речь Вюрта. — И, вообще, я тебе переводчиком не нанимался. Сам учи немецкий. У вас тут немцев полно, есть, где учителя поискать или учительницу.

— Да я же говорю, старики только по-немецки говорят, да и то, с нами стараются по-нашенски, — ответил Митяй.