Причалы любви. Книга первая

Первым пошел Щербунько. Ванна была огромная, удобная, и, погрузившись в воду с хвойным экстрактом, Виктор блаженно закрыл глаза. Казалось, ничего больше и не надо, а лежать бы вечно в пахнущей тайгою воде и вспоминать то, что было в тайге пережито. Ну хотя бы тот случай, когда упавшей елью придавило Прохора Безрукова и он, четырнадцатилетний мальчонка, захлебываясь слезами, рубил эту ель, подваживал, а потом вытягивал бесчувственного и равнодушного Прохора. А Прохор, придя в себя и словно предчувствуя всю свою будущую жизнь, недовольно прохрипел:

– Зачем вытягивал, шельма? Лучше бы сразу…

Когда сели ужинать, пришла Светлана. Виктор Щербунько, сидевший спиною к входной двери, прежде чем Светлана успела слово сказать, вдруг почувствовал легкий озноб и смутное ощущение тревоги. Он удивился, оглянулся и, еще ничего не успев сообразить, по одним только глазам Светланы догадался: она почувствовала примерно то же, что и он.

II

В Хабаровске они пробыли три дня. Но с профессором им удалось поговорить только в последний вечер. Увидев Виктора Щербунько, Сергей Сергеевич нахмурился, ядовито сказал:

– А-а, провинциальное светило в Хабаровске.

– Сергей Сергеевич, – с упреком сказала Анна Ивановна, – что за тон?

– А он его хорошо понимает, – усмехнулся Сергей Сергеевич. – Извольте ко мне в кабинет, – пригласил, как приказал, профессор.

Щербунько с Борисом переглянулись и пошли за Сергеем Сергеевичем.

В кабинете профессора было уютно и покойно, пахло книгами и согретой на солнце кожей. Сели в глубокие старинные кресла. Ждали.

– Ну, деятели, с чем приехали?

– На конференцию, – ответил Борис.

– Это я знаю.

Разговор долго не ладился. Профессор был явно не в духе и почти не слушал их. Борис обиделся и вышел.

– Чем вы там занимаетесь? – вдруг прямо спросил профессор.

Щербунько не понял и растерялся.

– Я хочу сказать: над чем вы работаете? Есть же у вас какая-нибудь мечта? Может быть, сердце хотите пересадить?

– Да нет, не хочу, – улыбнулся Щербунько.

– Я понимаю, – опять нахмурился Сергей Сергеевич, – хорошо сделать операцию – значит много… Но неужели и все?

– Нет, не все, – улыбнулся Щербунько.

– Почему вы не пошли ко мне?

– Хотел практики и самостоятельности, – Виктор Щербунько невольно стал отвечать так же отрывисто, как задавал вопросы профессор.

– А теперь?

– И теперь хочу…

Профессор встал и прошелся по кабинету.

– Понятно, – хмыкнул он. – А на ваше место, дорогой Виктор Николаевич, пусть приходят неучи, ничего в медицине не смыслящие и не желающие смыслить, так, что ли? И они приходят, их подталкивать не надо. К вашему сведению, Виктор Николаевич, лучше десять бездарных хирургов в провинциальных городках, чем один бездарный преподаватель в институте. Ошибку хирурга еще можно поправить, можно вывезти больного сюда, в краевой центр, а вот ошибку преподавателя исправить нельзя. Будьте уверены, бездарный преподаватель непременно выпустит в жизнь не менее бездарных учеников. – Профессор окончательно рассердился и грозно остановился перед Виктором. – Так чем же, разрешите полюбопытствовать, вы теперь занимаетесь? Ради чего вы пожертвовали кафедрой?

– Меня интересует опухоль.

Казалось, Сергей Сергеевич не удивился. Он только расслабленно опустился в кресло и устало посмотрел на Щербунько.

– Злокачественная, разумеется?

Конец ознакомительного фрагмента.