Причесывая жирафу

– Я не знаю, как вас благодарить, патрон, - проскулил я.
– Это слишком! Это слишком много! Как мне выразить вам свою благодарность? Я просто онемел! Ваше великодушие сжимает мне горло. Я не проживу достаточно долго, чтобы отблагодарить вас за все.

Он похлопал меня по плечу.

– Ну, ну, это ничего, сынок, ты заслужил это.

– Я куплю себе карамельки, - сказал я, - медовые. Я, как муха, люблю мед и... Вот почему вы должны позволить мне поцеловать вас!

Прежде чем он успел опомниться, я налепил два поцелуя на его щеки. Он быстро отступил, и в этот момент Медор Толстяка издал мяуканье, которое заставило затрястись фургон.

Встревоженный Барнаби бросился ко мне.

– Что такое я услышал?
– спросил он.
– Это похоже на рев тигра?

– Нет, - отрезал Беру, - это сделал я своим животом. Это со мной случается, когда Кристофор Колумб сталкивается с другими предметами.

Удовлетворенный таким медико-фантастическим объяснением, Барнаби отправился к своей толстушке, а мы с Беру тоже отправились в путь.

9

– Куда это мы отправились?
– спросил Беру, беспокоясь о том, чтобы провести деликатный вечер.

Этот день воздержания (как говорят в Аусбурге, во Франкфурте, на Борнео и Спиро) воодушевил его, а преследование привело в норму.

– Я знаю одну довольно симпатичную коробку, - ответил я ему, думая о Тортиколи.

– Там есть сестренки?

Я воздержался от того, чтобы ответить ему, что там, скорее, находятся братишки.

– Есть!

– Не стану скрывать от тебя, я обязательно подцеплю себе одну. Я уже представляю ее себе: красивая, хорошо сложенная, с довольно тонкой талией и хорошим балконом над ней, довольно в теле и с небольшими усиками, чтобы можно было судить о цвете волос этой дамы.

– Такая найдется, - обещал я ему.

– К тому же, у меня полно монеты для такого рода развлечений. Ты отдаешь себе отчет, что с тем, что я зарабатываю, я смог бы купить себе королеву, если бы она мне понравилась.

Коробка Тортиколи еще не была полностью заполнена, когда мы там появились, но я был уверен, что в свое время она будет полна.

Оба официанта, из которых один, узнав меня, заулыбался, бросилсь к нам.

– Вот сюда, синьор, это лучший столик.

Они посмотрели на Беру, и рыжий прошептал мне:

– Не во гнев будет сказано, синьор, но ваша подружка не очень красива. Для вас можно подыскать получше.

– Не беспокойтесь, дружок, об этом. Мы вместе уже долго, она и я. Привычка в любви - это одно из проявлений порока.

Мы заказали бутылку золотистого шампанского, и Толстяк сразу выпил половину, чтобы немного прийти в себя.

– Здесь больше мужчин, - заметил он.
– Сразу видно, что мы находимся близко от Африки: женщины остаются в гаремах.

Он был огорчен, и, чтобы покончить со своим разочарованием, он решил утопить его в шампанском.

Оркестр, естественно, заиграл "Миланскую грабительницу", песню, сопровождаемую аккомпанементом спагетти.

Освещение было притушено, а потому мне трудно было рассмотреть присутствующих.

Нечего и говорить, что сегодня вечером здесь присутствовали месье-дамы!

Блондин с обесцвеченными волосами произвел фурор среди публики. Нужно быть Беру, чтобы ничего не заметить.

Внезапно я насторожился, увидев входившего маркиза Умберто ди Чаприни. Он был не один. В противоположность своему обыкновению, его сопровождала очаровательная молодая женщина с томными глазами. Она была влита в платье, напоминающее кожу золотистого угря (эти угри самые редкие), которое выгодно выставляло ее гармоничные формы. Когда она шла, ее зад как бы жил своей жизнью и был очарователен.

Маркиз осматривал присутствующих, приветливо махал рукой и, обходя столик за столиком, оказался перед нами. Он сжался, побледнел, потом порозовел, улыбнулся и пробормотал:

– Какой приятный сюрприз!

– Что вы, монсиньор, вы еще больше обрадовали меня, - ответил я, протягивая ему руку.

Будучи в смятении, он поцеловал мне руку.

– Вот это - синьор Берурье, - квакнул я.

Маркиз решил не оставаться в долгу. Он указал на даму и сказал, после того как представил ее нам: - Барбара!

У девочки были длинные ресницы, черные и загнутые. Она немного помигала ими, потом бросила из-под них взгляд, более выразительный, чем соло на мандалине.

– Очарована, - сказала она.

– Вы с кем-нибудь условились встретиться?
– спросил я у маркиза.

– Нет.

– Тогда окажите нам честь и составьте нам компанию, маркиз!

– Охотно!

Они располагаются за нашим столиком. Беру поражен красотой этой мышки, что очень похвально с его стороны. Он смотрит на нее довольно бесстыдно: точно так же кот смотрит на сливки.

– Как продвигается ваше следствие?
– спросил маркиз.

– Хромает, - ответил я.
– Очень вяло. Ничего не ясно. Мы погрязли в неизвестности.

– Вскоре после вашего ухода...
– начал Тото.

– Я знаю, - оборвал я его, - вам нанес визит один из чинов итальянской полиции.
– Я нагнулся к нему.
– Я хочу воспользоваться этой благоприятной возможностью, которую нам предоставил случай, маркиз, чтобы воззвать к вашему благословенному отношению и попросить о маленькой услуге, которая будет вам дешево стоить...

Я сделал глоток роскошного "Порье".

– Когда вы здесь появились, вас приветствовало большинство присутствующих, не правда ли? И так как вы обладаете преимуществом быть знакомым с большинством из них, не можете ли вы мне сказать, не видите ли вы среди этой публики людей, которые знали несчастных Градос?

Он сделал гримасу.

– Синьор комиссар, я не осведомитель полиции.

– Разве то, что вы поможете полиции задержать убийцу двух наших друзей, постыдно?

Он был поражен этим аргументом.

– Пожалуй, вы правы.

– Итак?

– Я пройдусь к бару, чтобы получше рассмотреть зал.

– Прошу вас.

Он встал, оставив нам Барбару. Какая королева! У нее голос, который хватает вас за одно место, и взгляд, который хватает за другое. Мы не переставали любоваться ею. Этот маркиз, вероятно, способен на многое. Такая прекрасная сестренка, как синьорина Барбара, сводит его с прямого пути. Это фатально.

Тут я констатировал невероятную вещь. Я поделюсь ею с вами, но я уверен, что вы мне не поверите. Тем не менее, я вам скажу: девочка смотрит только на Беру. Я бы очень хотел, чтобы Мастер потратил на нее всю монету, чтобы соблазнить ее, но боюсь, что его шарм скоро исчезнет.