Причины и следствия моего Я

Что же касается Алекса, то он, отодвинув портрет президента в сторону, к своему удивлению не обнаружив там ничего похожего на скрытый сейф, выразительно посмотрел на Касторыча, который, как и предполагал Алекс, не собирался бежать (почему у Алекса была такая уверенность, трудно сказать.).

– Ладно, – сделав свой вывод, Алекс вновь вернулся к Касторычу, который, заметив перед собой появление Алекса, вдруг осознал, что он своими мудрствованиями упустил шанс на побег, и что теперь на него наверняка посыпятся новые неудобные вопросы.

Что ж, на этот раз он точно неперемудрствовал, и Алек, действительно вновь обратился к нему за разъяснениями:

– Я смотрю, ты продуман, сейф перенёс, – усмешка сопроводившая сказанное Алексом, не очень-то понравилась Касторычу, который так и не понял, о каком таком сейфе ведётся речь.

– Какой сейф? – Касторыч своим отрицанием однозначно делает из Алекса дурака. Что, конечно же, не только не разумно так делать с его стороны, ведь такая дерзновенная наглость, однозначно сбивает сердечный ритм вопрошающего и заставляет его непроизвольно нервничать, задевая своим вызванным этой сбивчивостью выбросом энергии выступающие детали лица Касторыча, который, получив оглушающие аплодисменты по своим ушам, был вынужден глубоко задуматься над своим неподобающим поведением.

– А такой сейф, где ты, тварь бездушная, прячешь свою душу в яйце, – Алекс, схватив Касторыча за шею, проскрипел ему прямо в ухо это своё уточнение, которое, не смотря на свою удивительную фантастичность, уже не показалась Касторычу, получившему предварительный жизненный урок по ушам, таковым.

– Это всё он. – Касторыч, как человек крутящийся в таких сферах и клубах по подставочным интересам, где без умения выкручиваться из самых щепетильных ситуаций, невозможно выжить, находит для себя выход в перекладывании ответственности на того другого (впрочем, как и всегда), который не просто явно с чёрной душой, а, скорее всего, сам дьявол во плоти, взял и обманным путём впутал его во все эти махинации, о которых он знать не знал и духом не слыхивал. А эти они, ну те, кто недоволен своей кардинальной серостью, вынуждены были благодаря, хотя кого тут благодарить – совсем непонятно, так вот, они в виду такого своего незримого и малопривлекательного фактора существования, вынуждены вечно что-то там замышлять и затевать за спинами статистически думающих и живущих людей. Где в свою очередь такие люди, как Касторыч, верно служат им информационным проводником для озвучивания их позиций. И, конечно, Касторыч всегда в качестве отговорки, как это делают старшеклассники, пойманные с сигаретным запахом из-за рта, ссылался на то, что он просто рядом стоял, когда кто-то там всё это замышлял. И значит весь спрос с них, а не с него.

– Кто он? – Алекс определенно удивлён этим заявлением Касторыча.

– Ну он, – выдавливает из себя Касторыч, явно что-то темня.

– Не понял, – прохрипев Алекс, сжав шею Касторыча.

– Тот, чьё имя мы не упоминаем вслух, – ответ Касторыча показался Алексу очень сказочно знакомым, что неожиданно для самого Алекса, вызвало в нём какую-то радостную усмешку. После чего он вдруг интуитивно, не то что осознав, а каким-то образом увидев образность ближайшего пятиминутного будущего, свернув с этого своего целеустремленного хода дискуссии, ввёл в неё предусмотренный его провидением свой вопрос:

– Слышишь, Касторыч, сука, я уже пять лет как здесь на тебя батрачу.

Алекс, зная ответ, уже не столь внимательно ждал ответа, ведя свой разговор к своему логическому концу, или вернее началу, а со всем своим домысливаемым вниманием, всё так же взирал вслед за что-то слишком долго поворачивающей за угол Алисы.

Впрочем, если сопоставить скорость всякой мысли с ходом движения любого, даже очень быстро ходящего человека, и спроецировать всё это на отражающую умозрительную поверхность, то можно ответственно заявить, что за это проходящее время, соответствующее вашему даже спринтерскому ходу по какому-нибудь коридору жизни, можно ещё не то надумать. Поэтому не стоит делать такие далеко идущие выводы о тихоходности перемещения Алисы по коридору, только основываясь на одном, а именно на быстротечности вашей мысли, умеющей столько всего нафантазировать.

– Нет уж, им так легко не отделаться от меня, – Алекс, переведя свой взгляд на висящее зеркало, находящееся у входа в кабинет, сразу же за вешалкой, сделал этот вывод для себя и для всех тех, кого он решил сегодня потревожить. – Они заслужили большего. Моего присутственного соучастия в их жизни, – Алекс, глядя в зеркало и определенно замечая и видя в нём кого-то того, о ком он вёл речь, всем своим грозным и нахмуренным видом предупреждающе нёс угрозу им.

Я вам ещё покажу, – Алекс, неопределенно высказавшись на счёт перспектив того, чего он там такого покажет, приступил к первому своему показательному шагу, расстёгиванию пуговицы на рубашке, находящейся в двух пальцах выше от его ремня на брюках, строго напротив его пупа, для которого, в общем-то, и были проделаны все эти его манипуляции.

И когда Он снял третью печать, я слышал третье животное, говорящее: иди и смотри. Я взглянул, и вот конь вороной и на нем всадник, имеющий меру в руке своей.

– Что ж, дуплетом посмотрим в ваши глаза, – усмехнувшись и подмигнув своей второй, а возможно даже своей первой умозрительности, считающей себя первоначалом этой жизненной ипостаси, понимания мира, пупу, Алекс таким словесным образом завершил свои приготовления к выходу из кабинета. После чего медленным шагом направился в сторону кабинета Касторыча, для того чтобы показав себя таким приоткрытым и взирающим на окружающих образом, заметить в смотрящих на него глазах то, что невозможно скрыть под их лицемерной улыбкой.

Глава 5

Безбрежность рабочего и полурабочего бытия

– И наконец-то, незаконченный, так с трудом нам дающийся роман о неоконах – Определенное смысловой тематикой высказывания замечание Валериана, как казалось бы, не имеющее в себе ничего такого уж смешного, тем не менее вызвало смешки у собравшихся у него на летучке, не слишком дисциплинированных работников редакции, которым, как оказывается, палец покажи, они ржать начнут. Что, конечно же, для всякого строгого, неуверенного в себе и с отсутствием чувства юмора начальника, немыслимо слышать. Но всё-таки когда на его месте находится иная властность, умеющая направить в нужное русло хаос мысли подчиненных, которым только такая образность мышления позволяет создавать приемлемый контент, то такое весёлое положение вещей не представляет для него опасности. И Валериан, не испытывая нетерпения, присоединился к смешкам, а уж затем, остановившись около Алекса, уже испытывая своё терпение, воззрившись на него, попытался одной своей начальствующей видимостью достучаться до того.

– Я смотрю, что у Алекса свой, как всегда особенный, сфокусированный взгляд на жизнь, и в частности, на рассматриваемую нами тему! – Касторыч, не дождавшись от Алекса требуемой реакции всполошенности, решил чудодейственным словесным способом напомнить тому, как о его присутствии здесь, а не там, в его сомнительном (любая фантазия не имеющая реальности воплощений, уже своим фактом неосуществления в данный промежуток времени, есть вещь сомнительная) мире воображения, так и о своём начальствующем положении, требующем от своих подчиненных внимательности и рефлекторной ответности.

Ну а так как Касторыч слыл за большого либерала, то он, конечно же, позволял своим подчиненным иметь свою отдельную, правда, не выходящую за пределы основного направления редакторской политики точку зрения. Правда при случае, да и за просто так, Касторыч, как особа облачённая властными полномочиями, дабы они не заржавели, был не прочь их использовать на всю свою полную диктаторскую катушку. И он, ухватив, к примеру, того же Алекса за его волосы, с удовлетворением захочет добиться от него согласного кивания головой, которая в своей кивающей реакции, согласованной с направлением его ручных действий, постарается себя превозмочь, и каждый раз с восторженными звуками соприкасаясь с поверхностью прилегающего к ней стола, глубоким звуком будет отдавать своё почтение ему.

Но Касторыч всё же не зря поставлен на такой высокий пост, и он умеет унять в себе все эти не совсем позволительные для открытого выражения своей сущности желания. А так, при случае прихватив бутылку коньяка и пару находящихся в неслужебном к нему подчинении работниц (а находящихся в подчинении у своих страстей), трудящихся на другой ниве культуры, после рабочей смены расположившись у себя в кабинете, Касторыч уже сможет, заглушив коньяком свои принципы, в забытьи своих начал, к которым относятся его носки и брюки, дать волю своим так и рвущимся к деятельности деспотичным мыслям, которые действуя через его загребущие руки, дают им полную свободу для нелиберальных действий.