Причуды чуда

– Да помню я эти времена!

– Вот-вот, и наш ремонт никогда не кончался. Я говорил жене – давай уже остановимся, хоть чуточку поживем спокойно, на что-нибудь интересное время потратим, а не на ремонт этот вечный. Но нет, ей важно было демонстрировать наш достаток друзьям и родным, она все время пыталась соответствовать чьим-то стандартам, мои же её не устраивали. А когда Советский Союз распался, супругу было уже не остановить – понадобились железные двери, пластиковые окна, потом импортная мебель и конца этому не было. Однажды меня просто порвало, и я ей всё высказал. Сказал, что устал постоянно откладывать жизнь на потом, что хочу хоть раз в год дышать запахом хвои, а не краски. И так далее…

– И что она ответила вам на это?

– О, жена не осталась в долгу и тоже вывалила мне кучу претензий. Оказалось – меня нашли на помойке, и я должен её всю жизнь благодарить, за то что меня подобрали и отмыли, человеком сделали. И вообще, столько всего в меня вложили, ценник зашкаливает, а я, неблагодарный… В общем, не расплатиться мне с ней вовек. И нечего кочевряжиться, надо соответствовать статусу, который она же для меня и выбила, буквально выгрызла. Однажды чуть до драки у нас не дошло. Я даже вещи собирать начал. После этого жена, кажется, поняла, что я могу сорваться у неё с крючка и быстренько вторую дочку родила. Понятно, пока девочки не подросли, я уйти не мог. Но за это время будто озверел. Представляете, однажды ездили к друзьям на дачу, и я пошел один за грибами, никто не захотел идти со мной, якобы в этом лесу грибов нет. А я пошел, мне было все равно – есть грибы, нет. Долго бродил по исхоженному дачниками лесочку, вышел на какую-то полянку, сел на поваленное дерево. Солнце светило, было тепло и тихо, пели птицы, в траве тоже что-то жужжало и стрекотало. Я закрыл глаза, сидел так неподвижно какое-то время и с ужасом понял, что не могу расслабиться, не могу преодолеть въевшийся в моё естество, в мою голову долг перед семьей. Даже находясь на поляне, в одиночестве, не могу наслаждаться тем, к чему стремился все эти годы. Сидел и чувствовал напряжение в каждом члене. Сидел и знал, еще два-три часа, и снова окунусь в бесконечное давление: надо, должен, обязан, плохой отец, мало зарабатываю, ни на что не гожусь… Ощущение было таким явным, что я, сам того не осознавая, открыл глаза, но не увидел лес, природу, а только лицо жены с пристальным, сверлящим меня взглядом. Я жил и нежил одновременно. И вот тогда, на этой поляне, я решил, мне нужно уйти из семьи, пока меня не сожрали окончательно. Пока ещё могу, если не расслабиться, то хоть увидеть, как все плохо. Если не уйду, то останется только глушить свою проклятую жизнь водкой. Ну и ещё работа спасала, я все силы туда направил, а любовью только с дочерьми делился. Да, что говорить, – Вадим Олегович махнул рукой, потянулся к бутылке, налил себе до краев рюмку и медленными глотками выпил ее до дна.

Возникшую было паузу, прервала Юлия Павловна:

– А потом вы научились подминать под себя всех и Марусю тоже?

– Нет, что вы. После неудачного брака, я думал, не женюсь никогда больше. Видимо опасался повторения. Считал, что в жизни бывает только так и не иначе. Позволял себе лишь кратковременные романы. Так, ничего серьезного. Но шли годы, и я изменился. И тут появилась Маруська – светлая, юная, звонкая, смотрит на меня снизу-вверх, всем восхищается. Я почувствовал себя «мачо», не меньше. Решил, что наконец-то встретил идеал, теперь заживем в гармонии.

Юлия Павловна ощутила накатившую волну раздражения, почти ярости. Её взбесила эта жалостливая история, где главный герой предстал незаслуженным страдальцем, а его бывшая жена – монстром, истинным дьяволом. Хотя с новой супругой история повторялась с точностью до наоборот.

– Ну и что? Гармонии не получилось, судя по орам в кабинете? Теперь уже Марина не желает жить под вашим каблуком? Значит, не дурочка, тоже чего-то в жизни хочет добиться. Своего чего-то, не вашего. Вам не кажется, что вы на себя примерили роль бывшей супруги, подавляете свою Марусю? – язвительно осведомилась она.

– Может вы и правы, – задумчиво произнес Вадим Олегович. – Мне такая мысль в голову как-то не приходила.

Он удивленно посмотрел на Юлию Павловну, по-новому её оценивая:

– Кстати, я вообще о своей жизни никому до этого момента не рассказывал. Да, никто никогда не интересовался – у всех свои проблемы, каждый занят самим собой. А сейчас с вами поговорил и задумался. Ведь правда, у нас с Марусей получается прямо как у меня с первой женой. Надо же как! Вот не стал бы сегодня с вами беседовать, никогда бы этой аналогии не увидел. Есть над чем подумать!

– Может все-таки кофе сварить? Или жена вас потеряет, опять поссоритесь? – Юлия Павловна уже остыла и даже начала корить себя за проявленную резкость. И правда, почему она так завелась?

– Нет, мне и вправду пора. Да вы устали – такой тяжелый день. Спасибо за все, я, наверно, пойду, – Вадим Олегович неторопливо встал и протянул Юлии Павловне ладонь.

Пожатие его было тёплым, крепким и дружеским. И снова Юлия Павловна почувствовала, как неудержимо краснеет. К счастью, её спутник не обратил на это внимание, смотрел на часы. А потом пошёл по коридору, где свет не такой яркий. Уже в дверях Юлия Павловна почти жалобно попросила Вадима Олеговича, ей так захотелось, чтобы он зашёл к ней снова:

– Приходите на девять дней, в среду. Я с утра на кладбище съезжу, а вы приходите прямо сюда, часов в пять. Придете?

– Не знаю пока, но я постараюсь, – буркнул её гость, не повернув к женщине лицо. То ли уже был мысленно со своей Пенелопой, то ли по каким-то причинам не хотел смотреть на неё.

Глава 11 Когда наступает точка невозврата

Визит Вадима Олеговича странным образом успокоил Юлию Павловну, в эту ночь она спала хорошо. И даже ночной выход в тёмный коридор дался ей совершенно буднично, без каких-либо страхов. Более того, лишь лёжа уже в кровати, после того как вернулась обратно в постель, Юлия Павловна вообще вспомнила, как не смогла дойти до туалета в прошлую ночь. И в сон она нырнула очень быстро. Снились женщине опять цветные шары, только на этот раз плыли они где-то высоко над головой. Юлия Павловна во сне силилась разглядеть их получше, но никак не могла поднять взгляд в нужную точку, картинка неизменно расплывалась, шары теряли форму и цвет, обращаясь в переливчатую дымку. И эта дымка уходила куда-то ввысь, растекалась как гладь невесомой воды, пока не превратилась внезапно в зеркало Новодевичьего пруда. Юлия Павловна боялась смотреть туда, чувствуя, как из воды на неё неотрывно глядят чьи-то глаза, но не могла отвести взор. Она с ужасом подумала, вот сейчас увидит бледное лицо Людмилы Сергеевны, но вместо этого поняла, что смотрит из глубины пруда на неё… Максим. И не просто смотрит, а ещё и подмигивает.

Накануне поездки на кладбище Юлия Павловна попросила у своего начальника очередной день за свой счет. И выслушав в ответ раздражённую тираду, – «а кто работать за тебя будет? Пора бы и честь знать! В общем так, больше до конца года никаких отлучек и больничных», – тем не менее, настояла на своём. Ей к этому моменту было всё равно, что подумают начальство, коллеги. Где-то в глубине души женщина уже знала, что скоро уволится, это лишь вопрос времени. Но сейчас Юлия Павловна была к этому готова.

В среду с утра она отправилась на могилу к Людмиле Сергеевне. Купила корзинку с первоцветами, свечку в форме фонаря и вызвала такси. Настроение женщины было нормальным, можно даже сказать хорошим, но пребывание на кладбище его изрядно подпортило, и этот негатив сохранился у Юлии Павловны на весь оставшийся день. Вроде надо поторопиться, сходить в магазин, приготовить ужин к приходу Вадима Олеговича, а она все время зависает как старый компьютер. То присядет на стул, о чем-то коротко задумается, потом посмотрит на часы – прошло целых сорок минут. Или посуду моет, опять о чем-то думает, очнется – посуда так и не помыта, а время бежит и бежит. Но всё же к пяти часам у неё всё было готово.

«Может давление у меня низкое? – думала Юлия Павловна, пытаясь собраться с мыслями. – А вдруг Вадим Олегович и не придет вовсе? Ну и ладно, что приготовила, то и приготовила, нет сил никаких». И она опять бухнулась на стул, разглядывая накрытый стол. В холодильнике так и остались лежать – лимон, который она хотела порезать, банка тунца для бутербродов, красная рыба и еще какие-то вкусности.

Мысли, уносившие женщину Бог весть куда, внезапно прервал звонок в дверь. Позвонили два раза, настойчиво и длинно. Юлия Павловна – и откуда только взялись силы!
– мгновенно соскочила со стула, и мелко перебирая ногами, побежала открывать. На пороге стоял Вадим Олегович, в одной руке он держал роскошные хризантемы, которые важно покачивали своими гигантскими белыми шапками, а в другой четырехгранную бутылку дорогого виски.

– Добрый вечер, Юлия Павловна, вот пришел, как обещал. Цветы в память о Людмиле Сергеевне, ну и немного алкоголя, – он протянул женщине букет и шагнул в квартиру, заставляя хозяйку пятиться назад, чтобы освободить достаточно места его большому телу.

– Как хорошо, что вы нашли время прийти! А то я сижу и все думаю: придете, не придете. Проходите, туда, на кухню. – Юлия Павловна засуетилась вокруг гостя, чувствуя своё стеснение и любым способом стараясь его скрыть.

– Как вы съездили на кладбище? – спросил Вадим Олегович, уверенно пройдя на кухню и усаживаясь за стол.