Приди в мой сад, Мод

Анна-Мари: Никто этому не поверит. Ты выглядишь фантастически.

Мод(делает глоток): Так же как и ты, Анна-Мари, так же как и ты. Этот цвет тебе очень идет.

Анна-Мари: Мило, не правда ли?

Мод: Теперь я вспомнила, что когда вы ужинали у меня в Риме, ты тоже была в голубом.

Анна-Мари: Как твоя божественная квартирка? Сегодня за ленчем я говорила Клэр Петрингтон, что никогда не видела более живописного жилища. Помнишь, Вернер?

Вернер: Да, дорогая.

Мод: Клэр ненавидит эту квартиру. Говорит, там слишком длинные лестничные пролеты, и все пропахло рыбой. Ничего удивительного, учитывая, что на первом этаже рыбная лавка. Я постоянно жгу благовония и протираю лампы духами «Мисс Диор», но ничего не помогает.

Анна-Мари: Знаешь, Мод, я просто в отчаянии от того, что ты не сможешь быть у нас сегодня на приеме. Это будет безумно интересно. Будут Мэриеттт с Генри, конечно же, Петрингтоны, сэр Джерард и леди Натфилд. Где-то когда-то он был губернатором. Знаешь, он весь из себя такой английский, что при его появлении хочется встать и запеть «Боже храни королеву». Еще будет чета Капринчос — очаровательная пара из Бразилии. Бобо Ларкин обещал сыграть на рояле в баре при условии, что все выйдут. Еще очаровашка Ирма Бидмайер — она живет в этой же гостинице и играет в карты с королевой Испании. Ну и, наконец, Их высочество!

Мод: Не «высочество», моя дорогая. Сиятельство.

Анна-Мари(поражена): Мод, ты уверена?

Мод: Абсолютно. Но не переживай. Если все будут обращаться к нему «сэр» и при этом раскачиваться, как китайские болванчики, он будет вполне счастлив.

Анна-Мари: Но Мэриетт уверяла меня…

Мод(со смехом): Мэриетт слабо разбирается в таких тонкостях. Однажды на приеме в Женеве она обратилась к бедному князю Понитовскому «мадам». Она и не догадывалась, насколько близка была к истине.

Вернер(с грубым смешком): Вот умора!

Анна-Мари(не обращая на мужа внимания): Так я должна представлять его как Их сиятельство?

Мод: В этом нет необходимости. Просто подводи к нему гостей по очереди и говори: «Сэр, позвольте представить вам такого-то и иакую-то». Ирма Бидмайер может вызвать у него аллергическую реакцию — он ведь всем известный антисемит, — но ты сможешь произнести ее имя неразборчиво.

Вернер: Что вам еще известно?

Анна-Мари: Помолчи, Вернер, и не смей перебивать.

Вернер: Как скажешь, дорогая.

Анна-Мари: Почему бы тебе не сделать хоть одно полезное дело? Спустись в бар и узнай насчет сигар. Мы с Мод хотим пообщаться наедине.

Вернер: Хорошо, моя милая.

Анна-Мари: И ради всего святого забери отсюда эти клюшки.

Мод: Пожалуйста, не прогоняй его. Мы едва успели перекинуться словом.

Вернер: Не беспокойтесь, принцесса, я лишь проверю стол, договорюсь насчет цветов, раздам официантам по сто долларов и тут же вернусь. (Подмигивает ей, берет сумку с клюшками и уходит)

Анна-Мари: Иногда Вернер ужасно действует мне на нервы.

Мод(насмешливо): Да, я это заметила.

Анна-Мари: Он упрямый, как черт. Все, что интересно мне, ему безразлично. Люди, которые мне симпатичны, вызывают у него изжогу.

Мод: Про меня этого не скажешь.

Анна-Мари: Это лишь потому что ты из кожи вон лезешь, чтобы быть с ним приветливой.

Мод: Может быть, это именно то, что ему необходимо?

Анна-Мари: Ты была очаровательна с ним в тот вечер, когда мы ужинали у тебя. Помню, я еще сказала тогда Лулу: «Мод бесподобна. В ней столько тепла, столько человечности. Она из тех, кто любит давать, а не брать».

Мод: Не переоценивай меня, Анна-Мари. Если предоставляется возможность взять, я всегда беру.

Анна-Мари: Послушай, Мод Карананьи, это совершеннейшая чушь, и ты сама это знаешь. Меня не проведешь. Если у меня и есть какой-то талант, так это умение не ошибаться в людях. Почему еще, думаешь, ты пользуешься такой популярностью? Почему все стремятся к тебе, всюду тебя приглашают?

Мод: Мне очень приятно это слышать от тебя, но боюсь, ты преувеличиваешь мою общественную значимость.

Анна-Мари: При чем здесь значимость? Я говорю о натуре, о душе. Ты во всех отношениях «симпатик», и от этого никуда не деться. И потом, общаясь с людьми, ты делаешь усилие! Вернер ни за что на свете не сделает такого усилия. Вместо того, чтобы пойти кому-нибудь навстречу, он будет стоять и ждать, пока к нему сами подойдут. Ты понимаешь, что я имею в виду?

Мод: Вполне. Но я сомневаюсь, что, будучи столь безразличным ко всем и всему, он смог бы заработать столько денег.

Анна-Мари: Он может быть очень целеустремленным, когда речь идет о его делах. Но человеческие ощущения, переживания — все это для него пустой звук. Он сознательно закрывает глаза, чтобы не видеть прекрасного в мире. Ты не поверишь, но за все пять месяцев, что мы в Европе, он побывал только в трех церквях.

Мод(со смехом): Может, он не любит церкви?

Анна-Мари: В Риме я его буквально силой затащила в Собор Петра и Павла. Так он всю дорогу отбивал ногой чечетку и мурлыкал «Люблю Нью-Йорк в июне». Я была так возмущена.

Мод: Ах, бедный ковбой.

Анна-Мари: Ради всего святого, что ты этим хочешь сказать? Что за ковбой?

Мод: Таким мне представляется Вернер. Несчастный ковбой, у которого отняли его лошадь.

Анна-Мари(раздраженно): Вернер не умеет ездить верхом.

Мод: У него еще есть время научиться.

Анна-Мари: Ему пятьдесят пять. Его сосуды этого не выдержат.

Мод: Есть разные лошади. Пегас, к примеру. У него есть крылья.

Анна-Мари: По правде, Мод, я никак не возьму в толк, о чем ты говоришь?

Мод: О Вернере. Мы оба говорим о нем, только с разных позиций.

Звонит телефон. Анна-Мари издает возглас раздражения, встает и идет, чтобы снять трубку.