Придурки или Урок драматического искусства

его акта. Со слов: "Муров, имею честь представиться".

Зюкина, Жук и Бондарь уходят.

КОНВОЙНЫЙ. А мне, это... можно посмотреть?

СПИВАК. Можно.

Конвойный уходит.

Пауза.

СПИВАК. Что же ты с собой делаешь?.. Лариса!.. Зачем?!

ФРОЛОВА. Не нужно, Ефим Григорьевич. Вы сами все знаете.

СПИВАК. Но ведь было же все прекрасно! Три недели ты

прекрасно работала, мне хорошо помогала, Аннушка у тебя за

мечательная. С чего вдруг? На котлованы - сама! Тогда уж

сразу нужно было отказываться.

ФРОЛОВА. Слабая я была еще... несло меня.

СПИВАК. Говорил же: не наваливайся на еду!

ФРОЛОВА. Нет, до того еще... С кровью несло... А это

сами знаете.

СПИВАК. О Господи! Знаю. Еще чуть - и конец... Сей

час-то как?

ФРОЛОВА. Нормально сейчас... почти. Спасибо вам, под

кормилась тут. Передохнула в придурках. Теперь у меня сил

хватит. Если в БУР случайно не угожу... Мне ведь всего четы

ре месяца и двадцать шесть дней осталось. За это время война

кончится. Надежда у меня появилась, Ефим Григорьевич! И мне

сейчас нужно держаться от вас подальше.

СПИВАК. Не так уж ты и окрепла. За четыре месяца на

земляных можно и без всякого БУРа загнуться.

ФРОЛОВА. Ничего... как-нибудь продержусь.

СПИВАК. Все равно не понимаю. Сейчас-то чего бояться?

Тебя все равно узнали. И если будет запрос - найдут. Здесь

ли, в бригаде - какая разница?

ФРОЛОВА. Я уже не запроса боюсь. А того, что вы затея

ли. На зоне только успели афишу повесить, а все уже:

шух-шух. Без вины виноватые: про нас! Даже блатные

притихли. С огнем играете, Ефим Григорьевич! Так хоть меня не

втягивайте, я и так до костей обгорела.

СПИВАК. Да мы-то при чем? Русская классика. Пьесу пред

ложил Школьников - наш, можно сказать, политрук. Начальство

одобрило.

ФРОЛОВА. Это вы потом будете объяснять... долго будете

объяснять. И не мне.

СПИВАК. Да ни черта не будет! Ни черта! Будет пустая

ремесленная поделка. Бездарная, как мочалка! Работать - с

кем? А главное: сам уже, видно, все - иссяк. Кончился. Сам

вот что главное!

ФРОЛОВА. Перед премьерой у вас всегда это было. Самоед

ство. В ГИТИСе ребята очень смешно вас показывали.

"Бездарь! Боже! Какая бездарь!" И лбом о портал - бум, бум, бум!

СПИВАК. Да? Вот сукины дети.

ФРОЛОВА. Закройте работу, Ефим Григорьевич. Пока не

поздно. Лучше момента не будет: артисты не все, костюмы ис

чезли.

СПИВАК. Нет. (Помолчав.) Я слабый, раздавленный чело

век. От меня отреклись жена и дочь... и правильно сделали,

хоть остались на воле... Я подписал всю чудовищную гали

матью, которую нагородил следователь... и лишь на то уповаю,

что не принес большой беды людям, на кого у меня требовали

показаний... Они и так были обречены.

ФРОЛОВА. На Сундукова... тоже?

СПИВАК. Да... его уже тогда обложили... Но я еще - нем

ножечко человек. И пока я еще хоть немножечко человек, я бу

ду делать то, что обязан делать человек. Помочь, если есть

возможность помочь. И сказать свое "фэ", если есть хоть ка

кая-то возможность сказать это в лицо палачам.

ФРОЛОВА. Но хоть пьесу, пьесу смените!

СПИВАК. Да как смеешь ты, моя ученица, как смеешь ты

думать, что любой пьесой, даже самой ничтожной, я не смогу

сказать то, что хочу! Даже последней мерзопакостью Симонова

или Софронова...

ФРОЛОВА. Тихо! Ефим Григорьевич! Дунут же! Симонова! Он

все-таки "Жди меня" написал!

СПИВАК. После "Жди меня" ему следовало умереть!.. Даже

самую холуйскую мерзопакость я смогу поставить так, что вся

эта мразь, считающая себя хозяевами жизни, будет три дня

икать - и не знать, от чего! При этом - ни слова не меняя,

ни запятой! Потому что я - режиссер! И за мной - Театр! А за

ними - лишь жалкая "вохра"!

ФРОЛОВА. Жалкая "вохра". Жалкие танки. Жалкое НКВД.

Миллионы вертухаев и стукачей - добровольных,

сознательных!

СПИВАК. Да! Да! И все равно их могущество - химера! Все

равно - болотный пузырь! И рано или поздно он лопнет! Обяза

тельно лопнет! И зальет весь мир смрадом и трупной гнилью! И

я этому помогу. Я! Хоть йотой, згой - чем смогу. Чего бы мне

это ни стоило!

Пауза.

ФРОЛОВА. А ведь вы не выйдете отсюда. Никогда.

Пауза.

СПИВАК. Я знаю.

ФРОЛОВА. Милый вы мой... чудный... прекрасный вы мой

человек!.. Спасибо вам - за все. Вы сделали для меня больше,

чем отец. Когда-то вы открыли во мне актрису. А теперь спас

ли жизнь... А сейчас... вы отпустите меня. У нас разные до

роги. Я не могу рисковать.

СПИВАК. Конечно, отпущу... А жаль. Ну вот, у меня те

перь и Аннушки нет.

ФРОЛОВА. Не нужно, Ефим Григорьевич. Вам же не Аннушка

была нужна. Вам нужна была я - Кручинина.

СПИВАК. Да. Да! Ты - Кручинина! Господи, какая ты была

бы Кручинина! Ты, сегодняшняя, какая есть: с водянкой, с

кровавым поносом, доходяга. Несломленная, никого не предав

шая! Прекрасная, как сама Дева Мария, какой бы она была, ес

ли бы ей пришлось отмотать всю пятерку на общих!.. Ты была

большой актрисой. После этого спектакля ты стала бы великой

актрисой!

ФРОЛОВА. Великий вы фантазер.

СПИВАК. Не веришь? Ты смеешь не верить - мне?!. Мотай!

Проваливай! Обойдусь! Я и с Зюкиной спектакль поставлю. Она

с тобой хорошо прибавила. И есть, есть в ней это - огонечек

свободы. Я раздую его - в лесной пожар! Вот о чем будет этот