Придворные памфлеты

И тут Мими, сделав шаг вперёд, подошла к этому огромному парню и, привстав на цыпочки, обняла его за крепкую могучую шею, и я увидела, как она приложила свои милые губки к его губам, и так и застыла на несколько мгновений, пока не отступила от него на шаг назад, снова потупив глаза в пол.

— Хороша, чертовка, — с удовлетворением проговорил, причмокивая, Иван, утирая свои губы ладонью, и тут я с ужасом увидела, как он развязывает свои штаны, скидывает с себя свою рубаху, и остаётся совершенно обнажённым.

Так я впервые увидела мужчину полностью без одежды: там, где у меня был пушистый кудрявый холмик внизу живота, у него вздымалась красная дубинка, почти полностью прилипшая к его животу, с причудливым круглым окончанием. И я с изумлением для себя вдруг поняла, что мне нравится это тело и его божественное устройство. Внизу живота под самой красной булавой висел причудливый мешочек, тоже скрытый курчавыми, как у барашка, волосами.

— А у нас в Россеи мужики могут отодраьт любую бабу так, что искры из глаз посыплются, — проговорит Иван, подходя к Мими, продолжавшей безмолвно стоять перед ним. — Снимай свой сарафан, мамзель, дай полюбоваться на тебя, — вдруг приказал он моей бедной служанке, и та послушно сняла с себя всю одежду, оставшись перед ними в одних кружевных панталончиках до колен.

— А это что за одёжка такая? — подал голос Егорка, уже к этому времени тоже оставшийся без рубахи и в одних приспущенных штанах, из которых уже тоже торчала его тугая дубинка, которую он придерживал одной ладонью.

— Какие-то хранцузские штанишки, у них там, наверное, все бабы такие носят, — предположил Иван и снова прикрикнул: — А ну-ка, снимай их, красна девица! Пока мы сами их с теня не сняли! — и Мими послушно приспустила свои панталончики, обнажив свой лобок без единого волоска, как у меня, когда я была маленькой девочкой!

— Ты глянь-ко! Какова, — в изумлении пробормотал Егорка, и его дубинка покачнулась в его руках. — Гладенька, — добавил он, и, подойдя к Мими, положил свою огромную ручищу на её белоснежный животик. — И мягонька, — с удовлетворением добавил он, и запустил свои пальцы между сомкнутых бёдер Мими. — И мокренька, — причмокнул он губами, и его вторая рука легла на грудь Мими, крепко сжимая её.

— А ну-ка, порадуй, нас, девонька, — снова приказал Иван, подступая к моей бедной несчастной Мими, которую сжимал в своих лапах огромный Егорка, и которая стояла, прикрыв глаза от ужаса и крепко сжав свои бёдра, пока его рука скользила вверх-вниз по её голому беззащитному холмику.

— O мой Бог, — в ужасе прошептала Мими по-французски со стоном, и только я, сидя в своём укрытии, понимала, как страшно ей было в тот миг.

— Молодец, девица, — проговорил Иван, укладываясь прямо спиной на дощатый пол в пустынной мельнице и окликая Мими: — Садись-ка сверху на моего красна молодца, — и Мими, перешагнув через его распластанное тело одной ножкой, стала медленно опускаться, пока его торчащая вверх булава не спряталась полностью в моей милой маленькой Мими.

Она всхлипнула и закричала от боли, когда крепкие мужицкие руки схватили её за бёдра, и притянули к себе, а моя служанка стала опускаться вверх-вниз, продолжая молить бога о пощаде, и я только и слышала из своего укромного уголка её стоны, вздохи и крики на её родном языке «о мой бог!».

И на всё это она пошла только ради того, чтобы спасти и не выдать меня! Ах моя храбрая верная Мими! И ведь это всё случилось по моей глупой прихоти.

Но словно этих одних мучений было им мало, второй её тиран, Егорка, встал на колени и, схватив своими ручищами попку Мими, которая вся подрагивала от боли и страха, раздвинул её и поместил причудливую круглую головку своей алой дубинки прямо в центр, где темнела её крошечная таинственная дырочка.

— Ну что, принимай молодца, красна девица, — проговорил он, всовывая свою пунцовую палочку в её бедный цветочек, и снова моя Мими плакала и рыдала.

И хотя моё сердце разрывалось от боли и жалости к моей милой Мими, странное томление охватило все мои чресла, и я не могла отвести взгляд от этой неимоверно жестокой, но и одновременно притягивающей меня картины…

Мои руки словно сами по себе, живя своей собственной, отдельной от меня жизнью, поползли вниз, и задрали подол сарафана, пока не пробрались к моим тонким батистовым панталончикам.

Я видела, как Иван облизывает и кусает соски Мими на её тяжёлых болтающихся грудях, которые хлестали его по лицу, и он только приговаривал:

— Ай хороша девка, ай хороша! Давай ещё!

И Мими билась и стонала в их руках, с обеих сторон удерживающих её крепко на своих крепких мужских органах, терзавших её ладное тело.

И мои пальчики нащупали у меня под моим курчавым холмиком нежную расщелину, оказавшуюся совершенно влажной и мокренькой, и скользнули внутрь… Нескончаемое удовольствие и трепет, охватившие меня, не передать словами. Я не могла удержаться от того, чтобы не протолкнуть мой пальчик ещё глубже, и он скользнул в узкою щёлочку, и тут я стала немного понимать, куда же так ладно входили те самые волшебные мужицкие жезлы.

Значит и у меня, как у Глашки или моей милой Мими, внизу животика, между ножек, была женская норка, предназначенная для того, чтобы в неё могла скользнуть алая пылающая палочка. Которыми сейчас терзали мою верную служанку два огромных деревенских мужика.

Брачная ночь. Глава 5

Мне показалось, что вся эта экзекуция Мими длилась целую вечность: вот эти двое монстров, как мне чудилось, наконец-то насыщались и замирали, и я уже про себя радовалась, что они наконец-то отпустят мою несчастную француженку, но вот их огромные жезлы, которыми они забавлялись и которые каждый раз словно уменьшались в размерах и опадали после их очередной игры, совсем скоро не без помощи ловких пальчиков и язычка Мими снова восставали, и Егор с Иваном начинали свою молодецкую забаву, пристраивая свои пылающие палочки во все возможные отверстия, которые они находили в теле моей служанки.

Мими, ради меня пожертвовавшая своим благочестием, не переставала громко стонать и всячески ублажать этих парней, и я про себя молилась за неё, чтобы Бог дал ей сил выдержать эти невыносимые муки и страдания.

Странное горячечное оцепенение охватило все мои члены, и между моих ножек бесконечно что-то ныло и зудело, и мои панталончики насквозь промокли, что меня безмерно беспокоило. И по мере того, как двое парней пронзали своими палицами содрогающееся и бьющееся в горячке тело Мими, мои собственные пальчики скользили вниз-вверх по-моему лобочку, и глубже, и я не могла остановиться, пока совершенно невероятное наслаждение не захватило все мои чресла и не забило горячим ключом у меня между бёдер.

И если бы мужики не были бы так заняты в тот миг моей Мими, они наверняка могли услышать моё частое дыхание и постанывания, которые я тщетно пыталась заглушить своей собственной ладонью, прикусив её. Но, по счастью, крики Мими разносились по заброшенной мельнице всё громче и громче, и я осталась для всех незамеченной и необнаруженной.

Уже смеркалось, когда наконец-то эти мужики насытились нежной плотью моей крошечной служанки и покинули мельницу, натянув на себя свои штаны и рубахи. И запечатлев на прощание на устах Мими по крепкому звонкому поцелую.