Приемный покой

– А на моём веку найдётся масса примеров обратного расположения – оклеветанные, честные люди гибли, а их палачи здравствуют и процветают поныне.

– Ты не понял. Гибель оклеветанного – смерть мученика, дух и сознание его укрепляются в мире, живы и творят. А жизнь палача-лжесвидетеля подобна тюрьме и смерти – выхода нет для духа и неизбежна гибель его. Посему лжесвидетель в первую голову – самоубийца, и нет прощения человеку, добровольно кидающему дар Божий – не жизнь земную, а дух мира, в клоаку смерти и разложения. А жертву свою лжесвидетель, сам того не ведая, возносит и укрепляет в мире.

– Десятое, „Не желай дома ближнего твоего; не желай жены ближнего твоего… ничего, что у ближнего твоего“. Зависть – вечный спутник гордыни, мрачного и несуразного призрака, живущего в каждом сердце, как напоминание об обратном направлении жизни…Для таких и сказано: „Не желай ничего более, это твоя данность, твоё испытание, отступишь – потеряешь свой путь. По силам твоим и по высочайшему плану дана тебе задача. А не потому, что Господь скаред или азартен в игре людскими судьбами“. Бог есть всё знание и сила мира, и он справедлив уже лишь тем, что безупречен в этой полноте. И условие твоей задачи, читай „жизни“, не взято наобум, а выверено в мельчайших частицах материи и в траекториях движения галактик. Нет более приемлемых условий для тебя, чем те, которые ты имеешь. А весь бред о справедливости нашёптывает мрачный призрак – порождение хаоса. Есть старый анекдот-притча на эту тему: „Жил-был один человек, долго уже прожил он, испытывал разные мытарства и всё день изо дня молил Бога избавить его от непомерного креста и ниспослать более лёгкую ношу. И так он извёл Творца своим упрямством и глупостью, что явился Бог перед ним и сказал: „Хорошо. Пойдём за мной“. И привёл его на небесный склад, а там полным-полно разных крестов, во все стороны света и края не видать. „Выбирай“, – сказал Господь. День ли, год ли провёл человек в поисках ноши по себе, никто не знает. Но однажды в пыльном глухом углу склада попался ему маленький медный крестик. Он так приглянулся человеку, что, взяв его в руки, он уже не хотел расставаться с ним. Пришёл он к Господу и сказал: „Дай мне его“. Долго смеялся Господь, а когда успокоился, человек спросил его, почему так смеялся он. „Да ведь это твой крест, непутёвая твоя голова,“ – ответил ему Господь…“

На этом запись обрывалась… Потому что тогда в кабинет заведующего вошёл Потапов и позволил Евгению Ивановичу пройти к жене. Там, в палате интенсивной терапии, он и заснул счастливейшим из снов на соседней кровати, предварительно категорически-запрещённо покурив и даже дав Маше, едва отошедшей от народа, затянуться. Зильберман вовсе не был пьян. То есть совершенно. Спустя десять минут он вошёл в палату, погладил одурманенную Машу по лицу и, обратившись инъекцией омнопона [116] к спящему Женьке, сказал:

116

Омнопон – наркотический анальгетик.

– Я знаю, мальчик, есть такие женщины, что наркоз не наркоз, а тебя режут по живому. И такие мужчины. В общем есть, интерн, – хотя Иванов давно уже не был интерном, – такие люди, что умирают вместе и воскресают вместе. И у одного из них всегда найдётся стратегический запас мёртвой и живой воды для другого в должное время.

– Вот кретины, Пётр Александрович, да?! – отвлёк его довольный Потапов. – Сюда ещё Светка с Виталиком рвались с бутылкой. Одна Лось умница – вместо бухла принесла конкретные медикаменты, что будут списаны по обсервации. Я им говорю: „Не превращайте мне интенсивную в кабак. Завтра переведу на этаж, вот в блатной палате и гудите до полной и окончательной выписки“.

– Серёжа, ну ты понял, да? Мы об этом нигде не пишем, хотя я, как никто другой, отдаю себе отчёт в том, что это – должностное преступление, и никогда не говорим Иванову.

– Обижаете, Пётр Александрович. О чём вы? Разве что-то было? Все полтора часа гемодинамика была стабильной.

– Вот об этом я и говорю. Кто съел конфеты? Я никаких конфет „Белочка“ не видел! – печально улыбнулся Пётр Александрович.

– Ну, мы же с вами сейчас наедине.

– Прости, Серёжа, я в твоём умении хранить секреты не сомневаюсь. Как и во всей бригаде. Просто у этих детей всё поровну. Они являют собой редчайший пример мировой гармонии. Баланс, доведённый до абсолютизма совершенства. И то, что случается с одним из них, обязательно произойдёт с другим. Рано или поздно, так или иначе. И в созданное ими может рикошетом попасть. Ладно, все мудрствования от лукавого. Истинно лишь простое наблюдение и соответствующее моменту действие.

– Ваша правда, господин Зильберман! Я так выражать свои мысли, как вы или Женька, не умею. Хотите тупой анекдот расскажу?

– Валяй.

– Звонок. „Алё?! Это реанимация? Больной жив?!“ – „Ещё нет“.

– Тьфу ты! Никакого у тебя уважения к охраняемой контрольно-следовой полосе между жизнью и смертью, товарищ „пограничник“.

– Так не вы ли сами, Пётр Александрович, не раз говорили, что смерти нет, что жизнь и есть смерть, и наоборот.

– Мало ли, что я говорил. Слушай больше, ещё и не такого наговорю. Иногда банан, Потапов, это просто банан.

– Знаю. А дефибриллятор [117] – просто дефибриллятор.

У Маши Ивановой на этапе извлечения плода внезапно произошла остановка сердца.

Она настояла на комбинированном эндотрахеальном наркозе. Сказав, что тупо откажется от кесарева сечения и скончается от отёка мозга у них на глазах, если они собираются оперировать её под эпидуральной анестезией.

Искусственная вентиляция лёгких великая вещь. Как опция к дару предвидения.

Минус время на интубацию. [118] Плюс электрический разряд, вовремя пропущенный через электролит.

117

Дефибриллятор – аппарат, предназначенный для ликвидации тяжёлого нарушения сердечной деятельности. Проще говоря – синхронизирует разрозненные «мышечные подрагивания» в тех случаях, когда сердце не может самостоятельно «отладить» свою работу и «останавливается».

118

Интубация (от лат. in – в, внутрь и tuba – труба) – введение в гортань через рот специальной трубки с целью устранения нарушения дыхания.

Надежда на Бога помогает не плошать.

Новорождённая девочка на удивление быстро миновала все сложности адаптационного периода. Вадим Георгиевич тихонечко порвал первую неонатальную [119] историю, чтобы она, не дай бог, никогда не попала на глаза ни Маше, ни Женьке. С этих станется. Иногда диагнозы ничего не значат. В особенности – предварительные. Для людей, имеющих классическое медицинское образование, подкрепленное некоторым опытом, словосочетание: „Множественные кровоизлияния в головной мозг“, подтверждённое ультразвуковым сканированием, могут вызвать…

119

Неонатальная история – дневник наблюдения за новорождённым.

Судьбы мира, страх без мерыНакатилися волною,И упал Франциско ГойяНавзничь… [120]

Вадим же был куда опытнее Маши и Жени, – мы все верим в лучшее, если речь идёт не о нас, – и знал, что чудеса случаются. Иногда пупс, рождённый розовым, с оценкой по Апгар [121] в десять максимально возможных баллов, громко орущий миру не то о своём приходе, не то от ужаса, оказывается куда менее жизнестойким, чем раскрашенное в синеву гематом, петехий [122] и экхимозов, [123] молчаливое неприглядное н'eчто, что, подрастая, становится красивым, здоровым и талантливым. Незачем его друзьям знать то, что знал он – или предполагал, что знал, – в момент рождения их ребёнка. Он достал новый бланк и переписал историю новорождённой наново. Девочка Иванова таращила на Вадима Георгиевича Нечипоренко свои умные голубые глазёнки, вовсе не мутные, как это частенько бывает у младенцев, – мало чьи души настолько быстро очухиваются от субвселенских „перемещений“, и, как ему показалось, даже подмигнула, мол, молодец, дядька.

120

Фрагмент стихотворения И. Соломатина.

121

Шкала оценки состояния новорождённого, включающая сумму оцененных в баллах рефлексов, цвета кожных покровов, дыхания и так далее. Весьма условна.

122

Петехии – мелкие кровоизлияния на коже, слизистых и серозных оболочках величиной от булавочной головки до горошины.

123

Экхимозы – места повышенной кровоточивости.

„Переутомился“, – подумал заведующий детской реанимацией. Он действительно всю ночь не отходил от этого кювеза. [124]

– Как назовём? – строго оглядела тётка Анна всех собравшихся в гостиной её дома вокруг стола сразу после выписки Марии с новорождённой из родильного дома.

– У меня нет идей, – сказала Маша. – Главное, чтобы вменяемо и более-менее по-русски. Или что-то, имеющее общепланетарное хождение. Вдруг она замуж за иностранца выйдет.

124

Кювез – инкубатор для выхаживания недоношенных или с патологией новорождённых.

– Только бы не за мусульманина! – вставила мама Леночка.

– Какой замуж, идиотки?! Она всего десять дней назад родилась. И у неё ещё нет имени. Женя, я считала тебя ответственным взрослым мужчиной. Ну, скажи своё мужское слово! Ты у нас всё единственнее и единственнее, – ехидно завершила Анна.

– Помните ли вы, как звали нашу бабушку? – спросил Женька.

– Конечно, помним. К тому же все документы только-только на покойницу оформляла… – отозвалась тётка Анна и хлопнула себя ладонью по лбу.