Пригоршня праха
Шрифт:
— А зачем дяде Реджи пони? Он на нем не сможет ездить, он слишком тяжелый. И потом он всегда за границей.
— Он ее отдаст другому мальчику, и вообще это не относится к делу. А теперь беги, попроси у няни прощения.
Уже в дверях Джон сказал:
— Так мне можно кататься в понедельник? Ты же сказал «завтра».
— Да, видимо, так.
— Ура! Громобой сегодня прекрасно шел. Мы прыгнули высоко-высоко. Он сначала закинулся, а потом перелетел, как птичка.
— И ты не упал?
— Ага, один раз. Но Громобой тут ни при чем. Просто я распустил ноги, ядри их в корень, и сел на жопу,
— Ну как твоя лекция? — спросила
— Ужасно, просто ужасно.
— Беда в том, что няня ревнует к Бену.
— Боюсь, и мы станем к нему ревновать в самом скором времени.
Они обедали за маленьким круглым столиком, стоявшим посреди огромной столовой. Обеспечить ровную температуру в этой комнате оказалось делом невозможным: даже когда один бок поджаривался в непосредственной близости к камину, другой леденили десятки перекрестных сквозняков. Бренда поставила множество опытов с ширмами и переносным электрорадиатором, но особых успехов не достигла. Даже сегодня, когда повсюду было тепло, в столовой стоял пронизывающий холод.
Хотя Тони и Бренда отличались прекрасным здоровьем и нормальным телосложением, они сидели на диете. Это сообщало некоторую пикантность их трапезам и спасало от двух варварских крайностей, грозящих одиноким едокам, — всепоглощающего обжорства и бессистемного чередования яичниц и бутербродов с непрожаренным мясом.
Сейчас они придерживались системы, которая исключала сочетание протеина и крахмала в одной трапезе. Они завели себе каталог, в котором было обозначено, какие продукты содержат протеин и какие крахмал; в большинство нормальных блюд входило и то и другое, так что Тони и Бренда немало забавлялись, выбирая меню. Обычно кончалось тем, что они заказывали какое-то блюдо «в порядке исключения».
— Я убежден, что оно мне очень полезно.
— Да, милый, а когда нам это прискучит, мы сможем перейти на алфавитную диету и каждый день есть продукты, начинающиеся на другую букву. На «з» мы здорово наголодаемся: весь день ничего, кроме заливных угрей и земляничного желе… Ты что собираешься делать днем?
— Ничего особенного. В пять придет Картер просмотреть еще раз счета. А после обеда я, может, съезжу в Пигстэнтон. Похоже, у нас арендуют лоуотеровскую ферму, она долго пустовала, и мне надо посмотреть, какие там нужны переделки.
— А я б не отказалась от киношки.
— Идет. Лоуотер вполне подождет до понедельника.
— А потом мы можем зайти к Вулворту, ну как? Так что, принимая во внимание милую обходительность Бренды и здравый смысл Тони, не приходится удивляться, что друзья считали их примерной парой, весьма успешно разрешившей проблему совместного существования. Пуддинг без протеина оказался неаппетитным. Пять минут спустя принесли телеграмму. Тони вскрыл ее и сказал:
— Вот чертовщина.
— Гадости?
— Гораздо хуже. Вот погляди.
Бренда прочла: «Приезжаю три восемнадцать нетерпением жду встречи. Бивер».
— Кто такой Бивер? — спросила она.
— Один молодой человек.
— А что, звучит заманчиво.
— Вот уж нет. Посмотрим, что ты скажешь, когда увидишь его.
— А зачем он к нам приезжает? Ты его приглашал?
— Наверное, приглашал, но вполне неопределенно. Я зашел как-то вечером к Брэтту, кроме него, там никого не оказалось, мы с ним выпили, и он вроде сказал, что хотел бы посмотреть наш дом…
— Ты, наверное, был пьян.
— Не очень, и потом я никак не предполагал, что он мне это припомнит.
— Ну
и поделом тебе. Вот что получается, когда ты уезжаешь по делам в Лондон, а меня оставляешь одну. Но кто он такой все-таки?— Просто молодой человек. У его матери еще эта лавка.
— Я была с ней когда-то знакома. Она гнусная баба. Кстати, помнится, мы ей должны деньги.
— Слушай, давай сразу же позвоним ему и скажем, что мы заболели.
— Поздно, он уже давно в поезде и поедает железнодорожный завтрак, без удержу смешивая крахмал и протеин за свои три шиллинга шесть пенсов… Его можно сунуть в Галахада. Еще не было случая, чтобы гость провел там ночь и приехал снова: видно, тамошнюю кровать никто не выдерживает.
— И все-таки что мы будем с ним делать?
— Ты поезжай в Пигстэнтон. А я займусь им. В одиночку это проще. Вечером его можно довести в кино, а завтра ты покажешь ему дом. Если нам повезет, он уедет вечерним поездом. Ему надо на работу в понедельник утром?
— Понятия не имею.
3.18 — далеко не самый удобный поезд. Приезжаешь без четверти четыре, и если ты, как Бивер, не свой человек в доме, не знаешь, куда девать время до чая; однако в отсутствие стеснявшего ее Тони Бренда справлялась со своими обязанностями не без грации, а Бивера настолько редко принимали радушно, что он не заметил некоторой сдержанности встречи.
Она ждала его в комнате, по старой памяти называвшейся курительной; это было, пожалуй, наименее мрачное место в доме. «Как мило, что вы к нам выбрались. Я должна вас с ходу предупредить, что вы наш единственный гость. Боюсь, вам у нас будет скучно… Тони пришлось уехать по делам, но он скоро вернется… Поезд был переполнен? По субботам всегда так… Не хотите выйти на воздух? Скоро стемнеет, так что давайте ловить солнце, пока не поздно…» и так далее. При Тони ей было б куда труднее — она, перехватила бы его взгляд, и все ее манеры хозяйки замка дошли бы насмарку. Бивер умел поддерживать разговор, так что они вышли через французские окна на террасу, спустились в голландский садик, обогнули оранжерею и вернулись в дом, не испытав и минутной неловкости. Бренда вдруг услышала, как она рассказывает Бивсру, что его мать одна из ее стариннейших приятельниц.
Тони успел к чаю. Он извинился, что не смог встретить гостя, и почти сразу же удалился в кабинет совещаться с управляющим Бренда расспрашивала Бивера о Лондоне и о том, какие за последнее время состоялись приемы. Бивер проявил невероятную осведомленность.
— Полли Кокперс скоро дает прием.
— Да, я знаю.
— Вы приедете?
— Скорее всего нет. Мы последнее время никуда не выезжаем.
Шутки, обошедшие за последние шесть недель весь город, имели для Бренды прелесть новизны, повторение придало им отточенность, и Бивер смог преподнести их довольно эффектно. Он рассказал Бренде о многочисленных переменах в личной жизни ее друзей.
— А что у Мэри с Саймоном?
— Неужели не знаете? Полный разрыв.
— И давно?
— Началось это еще детом, в Австрии…
— А Билли Ангмеринг?
— Пустился в жуткий загул с девицей по имени Шила Шрабб.
— А что слышно у Хелм-Хаббардов?
— У них тоже не ладится… Дейзи открыла новый ресторан. Он пользуется успехом… Еще появился новый ночной клуб под названием «Садок»…
— О господи, — сказала Бренда в заключение. — Живут же люди!
После чая появился Джон Эндрю и тут же завладел разговорен.