Приговор. Об экспертизе душевнобольных и преступников
Шрифт:
Итак, безумие и сумасшествие, понимаемые как условные термины, должны с точки зрения закона исчерпывать все существующие формы душевного расстройства. Однако, определив, что такое безумие и сумасшествие, и поставив эти определения впереди всех дальнейших правил о душевнобольных, закон вслед за тем как бы забывает об этом и пользуется совершенно другими терминами для обозначения душевного расстройства. В некоторых случаях эти термины обнимают собою лишь частные подразделения. Так, в уголовном своде закон вводит новые термины «умоисступление» и «совершенное беспамятство» (3 п. 92 ст.). В ст. 97 говорится о потерявших умственные способности и рассудок от старости и дряхлости и о лунатиках, которые в припадках своего нервного расстройства действуют без надлежащего разумения. Но помимо этих частных определений, оправдываемых желанием как можно полнее исчерпать вопрос о различных душевных состояниях, в нашем законе немало и общих терминов, которые не имеют никаких разъяснений и, по-видимому, равнозначны с безумием и сумасшествием. В различных статьях свода законов употребляются выражения: подвергшиеся умственному расстройству, страдающие помешательством ума, умалишенные и слабоумные, страдающие расстройством умственных способностей и т. п.
Отсутствие каких-либо разъяснений всех этих терминов вызывало и вызывает в судебной практике различные недоразумения, главным образом связанные с термином «слабоумие». Толкования сената в этом отношении отличаются крайним противоречием. В одних решениях сенат признает, что при назначении, по крайней мере, опеки нет необходимости придерживаться исключительно терминов безумия и сумасшествия, что наш закон «не делает строгого различия между состоянием безумия
Это противоречие в толкованиях одного и того же учреждения может, однако, представлять интерес только для юристов и не имеет существенного значения для врачей. Лица, выше всего ставящие требования «здравого рассудка», найдут себе удовлетворение в более ранних сенатских разъяснениях; лица же, точно придерживающиеся буквы закона, несомненно, должны быть на стороне последующих толкований сената. Именно при сопоставлении различных статей нашего свода нельзя не вывести заключения, что закон далеко не отождествляет слабоумия с безумием и сумасшествием, а, наоборот, устанавливает между ними глубокое различие, главным образом в юридических последствиях. По 1-му п. 704-й ст. Уст. уг. суд. «безумные и сумасшедшие» совсем не допускаются к свидетельству, наоборот, по 3-му п. 706-й ст. того же Уст. «слабоумные, не понимающее святости присяги», так же как и малолетние, не достигшие четырех лет, допускаются к свидетельству, но только без присяги. Далее безумие и сумасшествие по 3-му п. 92-й ст. составляют причину полной невменяемости, между тем как слабоумие по 4-му п. 134-й ст. Ул. о нак., наравне с легкомыслием, глупостью или крайним невежеством, признается лишь обстоятельством, в большей или меньшей мере уменьшающим вину, а с тем вместе и строгость следующего за оную наказания. Здесь устанавливается уже коренное различие между слабоумием с одной стороны и безумием и сумасшествием с другой.
Для врачей возможность крупных недоразумений от применения того или другого термина, противоречия в их толкованиях должны служить только указанием к возможной осторожности в употреблении этих терминов. С научной точки зрения слабоумие не представляет понятия, противоположного душевному расстройству, а есть только одна из форм душевных болезней. Если безумие и сумасшествие должны исчерпывать все категории душевного расстройства, то выделение из этих категорий особой рубрики слабоумия не может быть чем-либо оправдано, так как оно представляет лишь частный вид той или другой категории. Если слабоумие существует с малолетства, оно должно быть подведено под категорию безумия, если же оно явилось результатом приобретенной болезни, то с точки зрения закона оно равносильно сумасшествию. Таким образом, практический вывод, вытекающий из сказанного, заключается в том, что врачи при наименовании душевного расстройства с точки зрения закона совсем не должны употреблять термина «слабоумие», а заменять его, смотря по характеру каждого конкретного случая, безумием или сумасшествием. Наш закон ведь совсем не требует, чтобы была определена форма душевной болезни; он требует только определения, существовала ли болезнь от рождения или была приобретена впоследствии. Очевидно поэтому, что и введение особой рубрики «потерявших умственные способности и рассудок от старости и дряхлости» является совершенно излишним, так как эта рубрика всецело входит в состав сумасшествия, как один из его частных видов.
Ввиду, однако, общего правила, что ничего лишнего или бесцельного не предполагается в законе, мы поневоле должны считаться и с термином «слабоумие»; весь вопрос только в том, что понимать под этим термином. Если слабоумие нельзя противополагать душевной болезни на том основании, что оно составляет лишь одну из частных форм душевного расстройства, то очевидно, что слабоумие должно обнимать собою лишь такие душевные состояния, где не может быть речи о резко выраженной болезни, где оно является еще в пределах физиологических, а не патологических, одним словом, оно должно обнимать такие состояния, которые в самом законе сопоставляются с легкомыслием, глупостью и крайним невежеством. Очевидно, и слабоумие нашего закона представляет не болезнь, не патологическое явление, а ту же физиологическую глупость, может быть, доведенную до той границы, где нельзя разобраться, имеем ли мы дело с отклонением от нормы или нет. Приверженцы буквы закона могут успокоить себя, что при таком толковании слабоумие не изгоняется, наоборот, при этом им, может быть, придется чаще в своей практике применять статьи, в которых говорится о слабоумии, чем статьи, касающиеся безумных и сумасшедших.
Кроме длительных душевных страданий, каковы безумие и сумасшествие, уголовный свод различает еще скоропреходящие душевные расстройства – именно «припадки болезни, приводящие в умоисступление или совершенное беспамятство» (3 п. ст. 92).
Для установления этой категории душевного расстройства необходимо, таким образом, в каждом случае доказать существование двух условий: 1) кратковременного затемнения или помрачения сознания, которое лежит в основе умоисступления или беспамятства, и 2) болезненности той почвы, на которой это состояние возникает, так как умоисступление и беспамятство должны составлять лишь припадки болезни [3] . Закон не указывает при этом, что болезнь непременно должна быть психической; тяжелые физические заболевания также не исключают возможности появления припадков умоисступления или беспамятства. В правилах, высочайше утвержденных 8 февраля 1835 г., относительно освидетельствования тех, кои в припадках сумасшествия учинили смертоубийство или посягнули на жизнь другого или собственную, в пункте 1-м прямо указано: «болезни, в коих случается бред и умоисступление и кои потому сходствуют с самим сумасшествием, суть: воспалительная нервная, желчная, гнилая, родильная и белая горячки; воспаление мозга и его оболочек; рожа на лице; истерика и ипохондрия; падучая болезнь и проч.» [4] . Необходимость доказательства наличности болезни значительно ограничивает произвол в применении термина «умоисступление» и не позволяет подводить под него состояние простого физиологического аффекта. В судебной практике это различение имеет существенное значение, так как состояние аффекта, как состояние запальчивости или сильного раздражения, служит лишь обстоятельством, уменьшающим вину и наказание, тогда как припадки болезни, сопровождаемой умоисступлением или совершенным беспамятством, служат причиной полной невменяемости. Между тем известны примеры, где не только присяжные, но и эксперты и судьи отождествляли аффект с умоисступлением как самостоятельной формой временного расстройства. Л. З. Слонимский приводит случай, где крестьянин Лукьянов [5] обвинялся в нанесении смертельных повреждений своему дяде, захваченному им на месте прелюбодеяния с его женой. Врач высказался на суде, что «обвиняемый во время совершения преступления находился в состоянии аффекта или умоисступления, в сильно возбужденном состоянии». Другой эксперт заявил, что «так как психиатрами уже доказано, что ревность может довести человека до сумасшествия, то под влиянием этой
страсти подсудимый находился в этом состоянии, в состоянии аффекта», и затем «что подсудимый действовал бессознательно, при крайнем раздражении и горячности темперамента». Обвиняемый был признан действовавшим в «умоисступлении» и потому оправдан. Очевидно, этот результат, говорит Л. З. Слонимский, достигнут неправильным подведением раздражения и аффекта под общее понятие «умоисступление», произвольно оторванное от связанных с ним в законе припадков болезни.3
Я. Боткин считает необходимым еще третье условие: излечимость болезни. Однако ссылка на статью 96, которая будто бы содержит это чрезвычайно важное разъяснение, не дает еще права сделать такое заключение.
4
Ср. Кандинский. К вопросу о невменяемости.
5
Слонимский. Умственное расстройство и его значение в праве гражданском и уголовном.
Необходимость доказать наличность болезни, ведущей за собою припадки умоисступления, не позволяя подводить под это понятие состояние аффекта или раздражения, вместе с тем, однако, исключает и некоторые состояния действительной невменяемости, связанной с кратковременным расстройством душевной деятельности. Так, этим исключается состояние просонок, т. е. то состояние неясного сознания, которое существует непосредственно по пробуждении от глубокого сна и в котором известные представления, входящие в состав сновидения, удерживаются так ярко и упорно, что или вполне застилают собой внешние впечатления, или же эти последствия доходят до сознания в совершенно искаженном виде. Подобные состояния могут продолжаться несколько мгновений и вследствие неправильности восприятия окружающей обстановки вести к различным насильственным поступкам. Так, например, лицо, которому снятся убийцы, если его внезапно разбудить, может счесть того, кто его будил, за убийцу и поступить с ним сообразно с этим ложным взглядом. Между тем состояние просонок не представляет собою припадка болезни в точном смысле этого слова. Точно так же патологический аффект, который в силу самих присущих ему свойств является безусловною причиною невменяемости, не всегда может рассматриваться как припадок болезни. Правда, в большинстве случаев он представляет проявление болезни или, по крайней мере, резко выраженного предрасположения к ней; но предрасположение к болезни не есть еще сама болезнь. Исключаются или могут дать повод к недоразумениям и такие скоропреходящие состояния душевного расстройства, как транзиторная мания или кратковременное расстройство сознания во время периода родов, если необходимо будет доказывать, что эти патологические состояния составляют не болезненный припадок, а припадок какой-либо определенной болезни.
В новом проекте Уложения о наказаниях (ст. 36) вместо безумия, сумасшествия и припадков болезни, приводящих в умоисступление или совершенное беспамятство, введены новые термины, обнимающие точно так же три категории ненормальных душевных состояний – а именно: недостаточность умственных способностей, болезненное расстройство душевной деятельности и бессознательное состояние.
Под «недостаточностью умственных способностей» составители проекта Уложения разумеют состояния врожденной или обнаружившейся в раннем детстве остановки умственного развития, как это наблюдается при идиотизме, полном или неполном, и в тех случаях глухонемоты, прирожденной или приобретенной в младенчестве, в которых глухонемой и впоследствии не получает понятия о своих обязанностях через воспитание или общение с другими людьми. Недостаточность умственных способностей соответствует, таким образом, – хотя и не вполне – термину «безумие». «Болезненное расстройство душевной деятельности» охватывает всевозможные формы приобретенных душевных болезней, т. е. соответствует «сумасшествию», а термин «бессознательное состояние», обнимая различные виды скоропреходящего бреда и беспамятства, соответствует «припадкам болезни, приводящим в умоисступление или совершенное беспамятство», старого Уложения, но вместе с тем лишен указанных выше недостатков.
Термин «бессознательное состояние» взят из нового германского кодекса (§ 51 герм. улож. о нак.), в котором он, как это разъясняет Крафт-Эбинг, противополагается понятию «душевной болезни» (Geisteskrankheit). Эта последняя характеризуется более или менее длительным течением, своей самостоятельностью, сложностью своих припадков и их взаимною связью. Между тем «бессознательное состояние» (собственно «состояние бессознательности» Zustande der Bewusstlosigkeit германского кодекса) обнимает такие расстройства душевной жизни, которые появляются транзиторно (т. е. на короткое время), имеют лишь симптоматический характер, отличаются простотой, несложностью своей картины и носят по преимуществу отпечаток бреда (Delirium). Бессознательное состояние понимается здесь в юридическом смысле и не соответствует тому действительному бессознательному состоянию, которое выражается полной потерей сознания и вместе с тем прекращением всей психической деятельности, как это существует во сне, при обмороках, апоплексиях, сопорозном состоянии и т. п. Бессознательное состояние в точном смысле, т. е. полная утрата сознания, исключая возможность всякой деятельности, почти не имеет значения для судебной практики, за исключением тех редких случаев, где лицо, впавшее в это состояние, подвергается вследствие своей беспомощности каким-либо преступным покушениям со стороны других лиц (напр., ограбления или изнасилования) – или при еще более редких случаях, где такое состояние само служит причиною какого-либо несчастья, напр., когда мать «засыпает» своего ребенка.
Понятие «бессознательное состояние» в юридическом смысле обнимает такие расстройства, где психические процессы не прекращены, но они не поднимаются до высоты самосознания, сопровождаются более или менее глубоким затемнением сознания. В то время как деятельность высших мозговых центров сведена до минимума, в силу чего уничтожена правильность и ясность восприятия процессов внешнего мира, низшие центры – вследствие самородного органического раздражения мозга – находятся в состоянии повышенной деятельности, которая проявляется в форме бреда, галлюцинаций, импульсивных влечений и выражается во вполне автоматических поступках; эти последние не доносятся до сознания, не запоминаются при его прояснении и вместе с тем исключают способность ко вниманию. Тем не менее автоматическая деятельность в таком бессознательном состоянии, благодаря высокой организации тех областей мозга, из которых она происходить, может быть настолько же сложной и координированной, казаться настолько же преднамеренной и целесообразной, как и произвольная деятельность лица, обладающего вполне ясным сознанием. Это, конечно, в значительной степени может затруднить судебную оценку таких автоматических поступков. Она облегчается, однако, в силу того обстоятельства, что психические процессы, сопровождающееся затемнением сознания, не оставляют обыкновенно никаких следов в памяти. Это отсутствие воспоминаний за протекцией первого времени, «беспамятство», представляет собою наиболее важный клинический признак тех психических процессов, которые не доходят до сознания, совершаются ниже его порога. Но понятие «бессознательное состояние» является понятием относительным: между вполне ясным сознанием и полною утратою его существуют, как вообще в органической жизни, многочисленные переходы. Соответственно этому и клинический признак – потеря памяти – может представлять различные степени и таким образом служить основою для более специальной диагностики. В одних случаях воспоминание совершенно отсутствует; в других оно суммарно, отрывочно и неясно, или же ограничивается исключительно содержанием бредовых представлений (как, напр., при экстазе). Заслуживает внимания, что в некоторых случаях у эпилептиков и в состояниях опьянения воспоминание сохраняется непосредственно после припадка, а потом совершенно теряется на долгое время. Иногда воспоминание отсутствует в здоровом состоянии, но снова возвращается при повторении припадка; это явление до сих пор наблюдалось только при опьянении (известен рассказ о носильщике, который в пьяном виде потерял свою ношу и, чтобы найти ее, должен был снова напиться), главным же образом в приступах сомнамбулизма и истерического бреда.
Те патологические расстройства, которые обнимает собою термин «бессознательное состояние», Крафт-Эбинг разделяет следующим образом:
1) ненормальные процессы сонной жизни, куда входит состояние просонок и сомнамбулизм (снохождение);
2) состояния, обусловленные внезапно наступающим расстройством кровообращения в мозгу с психическими симптомами; транзиторная мания, зависящая от чрезмерного прилива крови к мозгу; меланхолический порыв (raptus melancholicus), вероятно зависящий от внезапной анемии мозга вследствие спазма сосудов;