Приговоренный дар. Избранное

Причем в эти чередующиеся заздравные минуты-чоканья я с какой-то стати вдруг воспылал к своему потеющему, залакированному, в монгольских прореженных усах, визави какой-то чуждой мне родительской приязнью, точно этот вальяжный господин – мой сбежавший сын, который черт знает сколько лет-зим блудил по свету и вот наконец-то явился перед очи родного батюшки, у которого в носу, в районе переносицы застряла жгучая обидчивая и любящая слезина, и которая вот-вот выскользнет-выкатится на всеобщее ресторанное обозрение…

А между тем блудный сын, вместо классического художественного сыновьего покаяния, талдычит о какой-то непыльной прибыльной работешке!

Существует распространенное обывательское мнение, что ремесло человекоубийства нынче непременно прибыльное, а впрочем, и достаточно легкое, не требующее особенных физических и психических особенностей от ремесленника. Вот именно, легкое, привычное для профессиональных ремесленников-убийц.

Я же вновь хочу акцентировать внимание на том, что я ни в коей мере не причисляю себя к горячему цеху профессиональных киллеров, наемных отбирателей чужих жизней. Это вредное, тяжелое, но почетное производство, в котором до недавнего времени превалировали: вполне законный возрастный ценз, своеобразный профессиональный опыт, специальная секретная подготовка, специфический тренаж и обкатанность в чрезвычайных, нерутинных ситуациях.

До недавнего времени представителей этого древнего привилегированного цеха-союза никто не знал. Они чурались рекламы, паблисити и прочих зазывных моделей аналогичных восточных и западных горячих цехов, нынешние представители которых, сделавши свое благородное черное дело, спешат оповестить представителей массовой печати о своей чисто (или дурно) проделанной работе.

Ориентируясь на чужеземные пошлые примеры, наши отечественные профессиональные исполнители, по моему мнению, понемногу скатываются в любительство, в народный самодеятельный театр, разбавляя свои сплоченные подготовленные ряды всяческой мелковозрастной шпаной, светящейся почти тотчас же после проделанной работы.

Какая-то извращенная, дамская, легкомысленная стуация, когда фоторобот малолетки-киллера согревает внутренний карман кителя любого затрапезного сержанта милиции. А секретные компетентные органы штудируют биографию мальца, вникая в такие пикантные мальчишеские области, как ежедневная мастурбация в школьном сортире, в девчоночных кабинках, в которые будущий любитель хоронился перед переменками.

Нет, слава богу, мое призвание совершенно в иной плоскости. А порою мне мнится, что зарождается оно в ином, невидимом обычным глазом и разумом, измерении, в котором мое творчество, если угодно, моя служба представляется (является!) одним из высших видов постсозидательного творчества, которое даруется творцу. Именно творцу – не погубителю.

Конец ознакомительного фрагмента.