Приговоренный умирает в пять

– Дорогой мэтр! Выходит, вы сомневаетесь то ли в моей добродетели, то ли в моем уме?

– Нет, но... Как подумаю, что...

– Успокойтесь! Я все-таки останусь с ним не совсем одна. Сабина уходит отсюда только в шесть. К тому же я могу попросить Билли и Дото сегодня никуда не уезжать.

– Под каким предлогом?

– Да ни под каким. Билли с Дото никогда не задают вопросов.

– Вы уже представляете, хоть приблизительно, каким образом подступитесь к Лазарю?

– Больше всего я полагаюсь на импровизацию.
– Диана завинтила колпачок на одном флаконе, открыла другой.
– Вы, конечно, знаете, что у него есть подружка, некая Кристиан Маршан, супруга господина Маршана?

– Во время процесса он говорил мне о ней, но уверял, что со дня его ареста между ними все кончено. Но откуда вам известно?

– Мужчина, вышедший из тюрьмы, испытывает неодолимое желание исповедоваться, и предпочтительно женщине. Поверьте, Тони не является исключением из этого правила.

Тони! Снова она назвала его так!

– Следовательно, на этот счет - да и не только на этот - вы осведомлены о нем лучше меня?

– Откуда мне знать, дорогой! Думаю, нет. Но, видите ли... шантажист ведь тоже бывает не так уж уверен в себе. Дайте мне шанс.
– Диана помолчала: она накрашивала ресницы.
– Дайте нам шанс.

И сколько бы потом Лежанвье ни атаковал ее вопросами, все было тщетно: Диана целиком отдалась наведению красоты.

Он был уже на пороге, когда она окликнула его:

– Вернер!

– Что еще?

– Спасибо, дорогой! Поезжайте сразу после обеда. Проявите как можно больше терпения и снисходительности к этой глупышке Сильвии Лепаж. И не возвращайтесь с Жоэллой до темноты. За два часа с такого субчика спесь не собьешь.

Жоэлле совершенно не хотелось ехать в Париж. Ей там нечего делать, она будет чувствовать себя не в своей тарелке, куда охотнее она, чтобы прогнать мигрень, погуляла бы по лесу в компании одной лишь своей арденнской таксы по кличке Стряпчий. Адвокат продолжал настаивать, нагромождая причины одну нелепее другой. Жоэлла уже начала поглядывать на него с подозрением, когда по необъяснимой прихоти провидения конец их спору положила Дото: ей как раз нужно к портнихе и к парикмахеру, не согласится ли Жоэлла ее проводить?

Жоэлла хмуро сдалась, но доехала с ними только до Па-лезо.

– Дальше поезжайте вдвоем... Я возвращаюсь назад.

– Но почему?
– изумленно воскликнула Дото.

– Все кружится, - лаконично отозвалась Жоэлла.
– Укачало меня в вашей тачке. Должно быть, я заболеваю.

Удивленный Лежанвье искоса рассмотрел дочку. Жоэлла и впрямь была бледна, завитки волос прилипли к ее необычно влажному лбу.

– В таком случае...
– начал он. Он чуть было не сказал: "Я отвезу тебя", но вовремя прикусил язык: Диана не простила бы ему столь скорого возвращения.
– Может быть, вы, дорогая Дото, могли бы...

Он обернулся, устремив на нее умоляющий взгляд, но Жоэлла перебила его.

– Обойдусь без няньки!
– зло бросила она.
– Я хочу только одного: чтобы меня оставили в покое. Пропущу по-пролетарски стаканчик кальвадоса у стойки и вернусь на автобусе или по железке, как взрослая, а если не удастся - возьму такси. Денег у меня хватит, - добавила девушка, похлопав себя по карману своей куртки, чтобы предупредить очередное возражение.

Лежанвье охотно влепил бы ей пару пощечин, но это создало бы досадный - и запоздалый - прецедент. Он не помнил, чтобы когда-нибудь поднимал руку на дочь.

Его донимал один вопрос: в самом ли деле ей нехорошо, или же она инстинктивно стремится сделать Диане назло, спутать ей карты?

Он увидел, как она пошатнулась, ступив на дорогу, и ухватилась за дверцу, прежде чем ее захлопнуть, и его сомнения рассеялись.

– Прими аспирин, - посоветовал он.
– И ложись в постель, как только вернешься. Не наделай глупостей.

Страдальчески улыбнувшись, Жоэлла направилась к свежевыкрашенному бистро, террасу которого окружали кустики бересклета в ящиках.

– Будь спок, В. Л., я не прощаюсь!
– Она полуобернулась, успокаивающе помахала рукой.
– Обещаю тебе, что отвергну всякое гнусное предложение.

Дото пересела с заднего сиденья на переднее, где сидела Жоэлла, и закинула ногу на ногу, обнажив коленки и рискуя тем самым отвлечь внимание водителя.

– Забавно, не правда ли?
– заметила она, когда "мерседес" набрал скорость.
– Симптомы довольно характерные...

Лежанвье упорно смотрел на дорогу.

– Сколько ей сейчас? Семнадцать?

– Скоро восемнадцать, - буркнул адвокат.

– А на вид все двадцать. Вы и впрямь думаете, что это у нее простое недомогание?

– Ну да. У вас другое мнение?

– Вы неисправимый оптимист, - напоследок уколола его Дото.

В новой соломенной шляпке она впорхнула в кабинет Лежанвье вскоре после шести часов - они договаривались, что она придет в пять, - и они двинулись в обратный путь сквозь клочья вечернего тумана, такие же молчаливые, как и днем, и скрыто враждебные друг другу. Адвокат знай себе нажимал на газ, а если и отводил взгляд от дороги, то лишь для того, чтобы посмотреть на люминесцентный циферблат часов.

Сто, сто десять, сто двадцать...

Какое безумие - оставить Диану одну с Лазарем! Какая низость! Ведь после вчерашних скандальных откровений в охотничьем домике все стало предельно простым. Субчика надо было взять за шкирку и не раздумывая вышвырнуть за порог со словами: "Вы слишком рано выложили свой главный козырь! Теперь моя жена знает все и по-прежнему мне верит. Подите прочь или я вызову полицию!"

Неожиданный прыжок раненого льва.

"Правда на вашей стороне, дорогой!"

Схватить субчика за шкирку и вышвырнуть за дверь - как лженищего, как лжеслепца...

Нет, даже и в этом случае не все так просто. Когда Лежанвье высказал опасение, что крах его карьеры будет означать конец их любви, Диана честно ответила: "Пожалуй, да..." Против воли признавая, что сила на стороне Лазаря.

Белый портал "Боярышника"...

Последний поворот.

"Вязы"...

– Спасибо, Фанхио [Имеется в виду Хуан Мануэль Фанхио (род. в 1911 г.) - знаменитый аргентинский автогонщик, пятикратный чемпион мира], я пойду оденусь потеплее, - хриплым голосом сказала Дото. (До сих пор она никогда еще так долго не молчала.) - Только не говорите Билли, как мы провели время, а то он нас убьет!

Все те же шутки "по-гамбургски", главное - привыкнуть к ним.

– Диана!
– позвал Лежанвье.

На ходу стягивая меховые перчатки, пальто, вязаный шарф, он заглядывал во все комнаты.

Дианы не было ни в гостиной, холодной и враждебной, ни в ее "келье", окно в которую было распахнуто настежь, ни в спальне, где на полу валялась одна туфля.

Не оказалось ее и в комнате Жоэллы, куда Лежанвье бесшумно отворил дверь и где на кровати прямо в одежде лежала Жоэлла, уткнувшись лицом в подушку и время от времени испуская тяжелый вздох. На крохотном столике стоял стакан с остатками воды, замутненной аспирином.