Прикамская попытка – 1

— Нет, только бумага из Казани пришла Тупоркову, ну, полицейскому чину этому. Он и начал собираться обратно, завтра с утра отправляется в Сарапул вместе со своими солдатами. Оттуда в Казань велено де возвращаться, насовсем, о розыске забыть.

— За приятную новость спасибо, но, на ночь, глядя, не пойдём, спасибо. Присаживайтесь к огню, будем праздновать здесь.

Глава девятая

Проводив полицейского чиновника и его отряд, я отправился с визитами вежливости к Алимову, затем навестил многих знакомых и добрых приятелей в Прикамске. Демонстрируя всем, что жив, здоров, и продолжаю работать. Городовому сообщил о нанятых мной для работы на заводе вогулах, объяснив это расширением производства и полным отсутствием собственных крепостных. Фрол Аггеич, казалось, не удивился, чем утвердил меня в мыслях об имеющихся осведомителях на заводе и в Таракановке. Кстати, об осведомителях, продал я своего Акима, едва не отправившего мою семью на нары в холодную. Продал лично, когда выезжал с мехами в Сарапул, к приказчикам Лушникова, договариваться об сбыте пушнины. И не испытываю ни грамма стыда или угрызений совести, скотина этот Аким, пусть и живёт по-скотски.

За неполные три месяца мой тесть умудрился не только сохранить завод и производство, всех рабочих. Он оказался хорошим организатором, неожиданно, в трудных условиях организовал две новых лавки для продажи нашего оружия, в Очёре и Бабке. На полную катушку использовал первые начавшиеся продажи ружей, тратил выручку исключительно на зарплату рабочим и служащим. Когда мы проверили бухгалтерские книги, оказавшиеся в полном порядке, с удивлением узнали, что Василий Фёдорович за три месяца истратил на свои нужды сорок восемь копеек. Это при сотенных поступлениях от продаж и аналогичных выплатах мастерам и рабочим. Нет, конечно, долги работникам завода всё равно образовались, потому я и продал немедленно большую часть привезённых от вогулов мехов. Но, в целом, мы неожиданно открыли в отце Валентины талант руководителя и хозяйственника.

Для меня возможность переложить административные хлопоты на другого, надёжного человека, стала огромным облегчением. Обустроив воинов-вогулов, я передал им для тренировок по стрельбе дополнительно полсотни ружей с патронами, продолжая ежедневно проверять результаты учёбы. Постепенно вогулы привлекались для несения караульной службы в окрестностях деревни Таракановки. Одно отделение вогульской роты отправилось обратно, к родным селениям, с известием о возможном переселении части родов в Прикамье. По нашим расчётам, до тысячи человек вполне могли осесть на берегу Камы, между деревнями Степаново и Бабка. Почти сорок километров побережья реки в том месте пустовали, земли принадлежали Прикамскому заводу, с Алимовым я договорился о временном расселении вогулов. Аргументом, убедившим его окончательно, стало обещание привлекать вогулов к сплаву леса из тех мест для Прикамского завода. Всего за двенадцать лет существования Прикамского завода ближайшие леса к Прикамску оказались настолько прорежены, что управляющий сам задумывался о необходимости подвоза леса из других мест. Однако, малочисленность местных деревень не давала возможности просто доставлять древесину издалека, управляющий оказывался перед необходимостью освобождать часть приписных крестьян от работ, то есть, снижать поставки необходимых заводу угля и металла. Потому моё предложение о сплаве леса своими силами пришлось, как нельзя, к месту.

Пока шла посевная, и освобожденные от работ заводские рабочие распахивали все свободные луга и пашни, засеивали их зерновыми, сажали картошку, подсолнечник, я через своих торговых приказчиков развернул кампанию во всех окрестных деревнях по закупке бычков и свиней на мясо. Понимая, что купить удастся мало, приказчики договаривались с крестьянами об осенних и весенних поставках скота, обещая неплохую закупочную цену. Я намеревался увеличить производство консервов до промышленных масштабов. Тем более, что бумага из нашей целлюлозы получалась вполне достаточного качества, чтобы служить этикетками для консервных банок. Не сомневаясь, что Никита выполнит нашу просьбу и пришлёт небольшую типографию, мы начали готовить запасы бумаги. Возобновили работу по производству консервов, едва отсеялись. Наряду с немногочисленными мясными консервами из добытых вогульскими охотниками лосей и кабанов, женщины занялись производством рыбных консервов.

Я торопился наработать как можно больше боеприпасов для всех трёх видов нашего оружия, занялся производством инициирующего вещества для капсюлей и взрывателей. Кроме нас четверых, пришельцев из будущего, никто в семнадцатом веке не знал состава и технологии производства начинки капсюлей и динамита. Эти секреты мы единогласно решили придержать ближайшие годы от массового сознания. Потому мне пришлось изрядно попотеть, пока изготовил необходимые запасы гремучей ртути для производства капсюлей. С этими хлопотами мне немного удавалось сделать для души, не считая оригинального взрывателя для наших гранат. Вогулы, кроме мехов, привезли едва не тонну тюленьего жира, великолепного сырья для мыла и динамита. Я не смог вытерпеть и первым делом выгнал несколько пудов динамита и стеарина, неплохого средства для герметизации. Использовали мы его для обработки картонных гильз, для герметизации снаряжённых патронов и динамитных шашек. Теперь для подрыва динамитной шашки или гранаты не нужно было поджигать фитиль или ломать стеклянную ампулу. Я придумал инициировать взрыв выдёргиванием шпенька из взрывателя, через три секунды взрыватель срабатывал. Не было, правда, предохранительного рычага, как в обычной гранате. Зато стоимость моего взрывателя не превышала полкопейки за штуку.

Да, именно той весной я занялся изготовлением резины, желая удивить молодую жену чем-то не связанным с оружием. Вулканизация при наличии каучука и серы не так и сложна, потому ласты и маска для подводного плаванья вышли довольно быстро. Хуже пошло дело с изготовлением дыхательным клапанов и загубников, зато после них баллоны для воздуха спаяли совсем просто. Тут и выяснилось полное отсутствие нормальных насосов, их пришлось конструировать самому. Выручили мастера с нашего заводика, двое из них побывали «в горе» у Демидовых и представляли, что такое насос, правда, водяной. Всего за месяц экспериментов мы сварганили два насоса, способные создавать давление до десяти атмосфер, измерял я лично, за точность отвечаю. Благо, резина в качестве прокладок и уплотнителей на голову выше кожи. Подготовив и испытав на суше три водолазных комплекта, я собирался летом устроить сюрприз Валентине и своим друзьям, когда вода в реках и озёрах прогреется.

Наступившая весна и присущая ей слякоть направила мои мысли в практическую сторону, начавшуюся с создания прорезиненных валенок. По мере потепления на улице, рос мой опыт производства резиновой обуви. К июню на резиновые сапоги моей конструкции можно было смотреть без отвращения, к сожалению, на этом каучук закончился. Всего у меня вышли три пары мужских резиновых сапог, я сужу по размеру, так как внешне сапоги все были одинаково грязно-чёрного цвета. Женских сапог было четыре пары, высотой до колена, как раз по глубине большинства луж в деревне. Посчитав, сколько каучука потребуется для изготовления резиновых сапог хотя бы сотне моих бойцов, я ужаснулся, рискнув направить заявку с двумя образцами в столицу, Никите с Володей. В сыром климате Санкт-Петербурга резиновые сапоги будут им нужнее, а технологию я подробно расписал в письме. А бороться с сырыми ногами и промокшей обувью пришлось классическим для Прикамья способом — всю территорию завода и улицы деревни мы выстелили досками, наши пилорамы работали весь световой день, и некондиционных досок было предостаточно.

Перед самой Троицей вернулся из столицы Акинфий Кузьмич, привёз нам гостинцы и письма от ребят. Никита решил Лушникова в совладельцы не брать, сделал завод на паях с Володей, денег вполне хватило. Патентный стол, наконец, организовали, поставив там руководителем нашего друга Желкевского. Одними из первых патентов, выданных Никитой, стали наши ружья, патроны, пара Вовкиных станков, револьверы, и отдельные узлы этих конструкций — ударно-спусковой механизм, револьверная подача патронов и некоторые другие. Одновременно с этим Никита отправил надёжных людей запатентовать пока только одни узлы в Англии и Голландии, само оружие мы решили скрывать как можно дольше. Кстати, Никита писал, что наши ружья прошли в Санкт-Петербурге на «ура», особенно после того, как Разумовский продемонстрировал их на царской охоте и преподнёс один экземпляр самой императрице Екатерине.

После этого цена ружей подскочила неимоверно, наши подарочные экземпляры удалось частично продать, вырученных денег хватило на организацию ружейного завода. Да ещё осталось на возвращение денег Володе и проплату заказа нам. Никита отправлял нам две тысячи рублей на изготовление ста тысяч капсюлей и двух тонн пороха. По прибытии товара обещал на такую же сумму закупить нам всё, чего запросим. В общем, поставка пороха и капсюлей в Питер становилась выгодным делом. Типографию с рабочими Никита обещал отправить уже нынче летом, спрашивал, почём пойдёт наша бумага, не выгоднее ли её продавать в столице. Короче, хватало приятных предложений, моментально задравшими наши планы до небес. Лушников, вновь собранный, живой и весёлый, моментально вписался в работу. Он купил небольшой домик в столице и занялся строительством нормального, двухэтажного дома, наняв для этого артель. Сейчас, после наглядных примеров дороговизны проживания в Санкт-Петербурге, он больше нашего стремился раскрутить продажи, постоянно разъезжая по соседним сёлам и городам. Столица и её перспективы манили его возможностью выхода на иной уровень продаж, на заграничную торговлю, возможностью стать купцом первой гильдии.

Убедившись, что на заводе всё в порядке, Кузьмич отправился на своем корабле с партией ружей и патронов по Каме и Волге, предлагать товар знакомым купцам, заключать договора на поставку оружия и боеприпасов. Одним словом, жизнь налаживалась. Ставка на консервы стала понемногу оправдывать себя, Прикамский завод за неполные четыре месяца моего отсутствия освоил выпуск жести, пока в небольшом объёме, под наши заказы. Сергей Николаевич, не получая никакой команды из столицы по поводу пушек, решил продвигать новую мирную продукцию, в том числе и жесть. Грубо говоря, оставалось разработать недорогую линию производства консервных банок, лепить на них этикетки из нашей бумаги, и консервы готовы. Тем более, что рыбы на Каме было огромное количество, а рыбные консервы немногим отличаются от мясных по технологии производства.

На заводе нашем подобралась неплохая команда конструкторов-самоучек, изучивших наглядные примеры работы сконструированных Вовкой станков и приспособлений. По аналогии с патронным производством, наши механики-самоучки за пару недель собрали станок для производства консервных банок любой ёмкости. К этому времени запасы наших первых консервов составили десять тонн нетто, хранившихся в прохладных погребах, во избежание (!). Понемногу, не отвлекая мастеров и рабочих от ружейного производства, мы приступили к производству коммерческих консервов, как мясных, так и рыбных, отличавшихся выдавленными на крышках надписями «мясо» и «рыба». Как и в советские времена, на консервном производстве у нас работали в основном женщины, жёны и дочери наших приписных крестьян, двенадцать человек. С учётом небывалой для восемнадцатого века механизации, в среднем они успевали произвести за день до сотни банок готовой продукции.