Приказано убить (сборник)
Шрифт:
В полночь я проникла на территорию госпиталя. Прежде чем заехать на стоянку, долго кружила, дабы убедиться, что «максимы» Питера там не было. Затем, вся в белом, профессиональным шагом прошла через парадный ход и поднялась на второй этаж. Конференц-зал находился в конце коридора, как раз над служебной автостоянкой. Входные двери были закрыты, но я вновь прибегла к помощи моего стандартного наборчика и с легкостью их отомкнула. Закрыв за собой двери, посветила фонариком.
Это был как бы миниатюрный зал театра – идеальное помещение для собраний в тесном кругу. Примерно двадцать пять рядов вертящихся кресел с плюшевой обивкой полого спускались к сцене. В центре ее был установлен
Глава 32
Конференция смертности
Макс и Мюррей поджидали нас на гостевой автостоянке. В отличие от Лотти с ее омраченным тревогой лицом и Роулингса, являвшего собой олицетворение беззаветного стража порядка, Макс был сама беззаботность. Облаченный в легкий летний костюм и цолосатую оранжевую сорочку с галстуком янтарного цвета, он лучился благожелательностью и, расцеловав меня и Лотти, бодро и долго тряс руку полицейскому.
– А у тебя, Вик, – прокомментировал Макс, – крутой вид. Очень профессионально.
На мне был брючный комплект и темно-зеленая хлопчатобумажная рубашка. Свободный покрой пиджака скрывал револьвер, а туфли на низком каблуке позволяли бегать так быстро, как необходимо.
Мюррей, рубашка которого уже взмокла от езды в нагревшемся автомобиле, мрачно пробормотал: «Лишь бы пронесло». Он тут же избрал Роулингса в союзники по духу и мыслям. Тот капельку приободрился, узнав, что никто из собравшихся, так же как и он, понятия не имеет, что ждет нас всех. Поначалу-то Роулингс думал, что я специально затащила его в эту кутерьму, чтобы еще больше досадить полиции.
Без пяти девять мы вошли в госпиталь, где присоединились к большой группе людей, шествовавших в конференц-зал. У меня вдруг разыгрались нервы, руки окоченели, затем вспотели. Лотти целиком ушла в свои мысли, зато Макс бережно взял меня под руку и дружески подмигнул.
У двери конференц-зала Макс купил билеты для всех нас у двух приветливых молодых женщин. Они снабдили его пластиковыми жетонами, где были обозначены наши фамилии. В гуще толпы я рассмотрела Питера и Алана Хамфриса в центре зала. Они с кем-то беседовали. Зачесанная назад темная шевелюра Питера открывала бледное, напряженное лицо; он почти не принимал участия в разговоре.
Мы с Лотти проскользнули в зал, пока Макс возился с жетонами и программами. Уселись все пятеро в укромном уголке, на самом верху амфитеатра. Я надеялась, что лучи софитов не позволят Питеру разглядеть нас в помещении, которое хорошо просматривалось с просцениума.
Роулингс нервно ерзал по креслу слева от меня. Его простецкий спортивный пиджак из синтетической ткани резко выделялся в обществе шестисотдолларовых черных костюмов. Он с огромным недоверием бормотал:
– Что-что? М-м... Перемежающаяся эмболия околоплодного пузыря?.. Ишь ты... И, стало быть, лечение бригадным методом? Так?.. Послушайте, Варшавски, какого черта вы меня втравили в это дело?
Я здорово трусила, но заплетающимся языком пробормотала:
– Подождите несколько минут.
Заглянула в программу. Она начиналась приветственным словом Алана Хамфриса, исполнительного директора «Дружбы-5». Затем шло выступление Питера Бургойна, ведущего акушера госпиталя, далее – краткий обзор шести различных методов, применяемых выдающимися специалистами страны при лечении больных, подверженных эмболии. Программа предусматривала также второй завтрак, а после него – обсуждение разных казусов и семинарские занятия
в узком кругу. Завершалось все общей дискуссией.Я обратила внимание на то, что входной билет стоил двести долларов! Макс – шикарный тип, это он, оказывается, оплатил наше «участие» в конференции. Я не удержалась, с благодарностью погладила его морщинистую руку, он ухмыльнулся и с этаким налетом бравады успокоительно потряс головой.
В девять двадцать конференц-зал заполнился на две трети, в основном мужчинами. Я заметила, что Роулингс был единственным чернокожим среди собравшихся. Алан Хамфрис одарил последней лучезарной улыбкой группу медиков, с которыми болтал, стоя у просцениума, показал им места в амфитеатре и направился к миниатюрному президиуму. Питер сел в первом ряду напротив Алана.
– Доброе утро, господа! – начал тот. – Я – Алан Хамфрис, исполнительный директор этого госпиталя. Горячо приветствую вас в этот красивейший, благодатный день, который вы, насколько я понимаю, охотней провели бы на площадке для игры в гольф... Ох, разумеется, я хотел сказать, у постелей своих больных...
В зале раздался громкий смех, и Алан продолжал приветственный спич. Он позволил себе еще несколько шуток и анекдотов с бородой, затем перешел к делу – докладу о специфических трудностях и проблемах, возникающих при ходе и лечении эмболии околоплодного пузыря. Не забыл Хамфрис умело поддержать имидж госпиталя – всестороннее обслуживание пациентов. А в заключение представил гостям Питера Бургойна.
– Уверен, что все вы его знаете. Умение, мастерство, святая приверженность благородному делу родовспоможения – такое не везде ныне сыщется... Мы здесь счастливы оттого, что он всегда с нами, в нашей команде. И это именно он инициатор бригадного метода лечения, и не только в сложных случаях акушерства, но во всестороннем обслуживании пациентов, наших рожениц и их потомства.
Встреченный вежливыми аплодисментами, Питер встал и направился к трибуне, а Хамфрис сел на его место. Зашторили окна, камера проектора выдала первый слайд на экран. Мой желудок так сжался, что я прокляла съеденный завтрак...
Демонстрируя один слайд за другим, Питер вскоре добрался до основной темы дискуссии. Он показал таблицу с кривой смертности в акушерстве за несколько лет.
– На следующем слайде, – уточнил он, – показан случай, ставший, так сказать, чемпионом в ряду причин летальных исходов.
Когда он начал рассказывать о гипоксиях, недостаточном кислородоснабжении – зародыша и разрыве пуповины, аудитория как-то неестественно притихла. Затем по рядам собравшихся прокатился ропот. Питер вдруг стал заикаться. Он смотрел на экран и видел на нем собственную, сильно увеличенную запись: «Встретился с пациенткой в 14.58... Ввиду отсутствия доктора Эберкромби было принято решение вводить больной по 4 грамма сульфата магния в час, внутривенно, стационарно, капельно; в 15.50 вновь наблюдал больную, та все еще была без сознания, кома-2: отсутствие рефлексов и оттока мочи. Увеличил дозу сульфата магния до 7, по-прежнему внутривенно».
Питер, казалось, был сражен громом, затем, опомнившись, быстро нажал кнопку ручного пульта. На следующем слайде продолжилось беспощадное самообличение, признание беспомощности, проявленной им при лечении Консуэло...
Я узрела тень, вырвавшуюся из первого ряда и ринувшуюся к аппаратной. Экран потух, шторы разъехались. Из аппаратной раздался призыв Алана:
– Минутку, джентльмены! Просим прощения за заминку. Вероятно, кто-то из технических работников случайно вложил слайды, не относящиеся к конференции. Будьте любезны, доктор Бургойн, идите сюда, мы вместе отберем нужные кадры.