Приказано выжить!

Поклонился ещё разок:

– Вот коротко и всё, княже.

– Ты знаешь, что имя и отчество у тебя знатного рода? – Раздался из-за спины тихий голос.

Началось, вот теперь за меня возьмутся всерьёз, что отвечать-то, даже и не знаю, ведь так и не выяснил про своё имя ничего. А теперь и придумывать поздно, лучше ответить более-менее правдиво, а то ведь и прирезать могут быстро. Но всё равно – нравится мне тут.

– Пока здесь не появился – не знал. Когда представился первый раз в Опочке, обратил внимание, как посмотрели на меня при этом дружинники. Да и мои спутники меня за боярина принимают.

– Допустим. Родители твои – откуда были?

– Никогда в нашей семье на эту тему разговоры не велись, запрещено было. Я даже не знал, какого роду-племени буду.

– Это как так, а как же ты язык наш тогда знаешь? – Прорезались хоть какие-то чувства у голоса за спиной.

– Способность у меня к языкам. Услышу новый язык и почти сразу могу на нём говорить.

Опять за спиной явственно потянуло недоумением.

– А если сейчас позовём кого-нибудь и проверим?

– Давайте позовём. Мне и самому интересно, получится или нет.

За спиной было тихо, я не слышал ни движения, ни звука, даже половица не скрипнула, но дверь открылась, и на пороге остановился дружинник.

– Позови Олафа! – Приказал голос.

Интересно. Думаю, за спиной у меня находится кто-то из местной ГБ. Очень уж ведёт себя соответствующе.

Опять скрипнула дверь, и в проём, боком и пригнувшись, протиснулся даже не человек, а гигант. Стоя в горнице, он головой почти упирался в потолок. По габаритам, как два меня будет, и железа на нём навешано столько, что мне и не поднять.

– Звал, Княже? – Прогудел басом здоровяк.

– Поговори с боярином на всех языках, что знаешь. – Продолжает командовать голос.

О, как, боярином назвали – это уже радует. И даже, можно сказать, обнадёживает.

Тем временем, дружинник начинает меня о чём-то спрашивать, и у меня в голове как будто реле щёлкает – я улавливаю конец фразы. На том же наречии прошу повторить всё сначала, так как не всё разобрал с первого раза. Повторяет уже на другом языке, и я тут же ухватываю смысл.

Что за языки и наречия – не знаю, но моя приобретённая при переносе способность работает на сто процентов. В конце концов, запас языков у всех присутствующих закончился, и я вздохнул свободней. Всё-таки нешуточное напряжение меня вымотало.

Пока я переводил дух, здоровяка отправили назад. А голос за спиной, наконец-то, обрёл своего хозяина. Из тени в углу выступил худощавый, жилистый человек в неброской, но опрятной и чистой одежде, типичный молчи-молчи советских времён. Не спеша обошёл меня и встал сбоку от стола. Увидишь такого на улице, и не запомнишь с первого раза, со второго – просто пройдёшь мимо, глянув мельком, и только на третий начнёшь замечать какие-то особенности одежды, оружия, фигуры, лица и причёски. Отмечаю для себя впалые щёки, резкие скулы и глаза-иголки, перевитые тугими жилами руки и, осыпанную инеем седины, голову. Аккуратная бородка и усы. На боку – узкий клинок.

– Княже, всё равно чувствую, что тут что-то не так. Слишком гладко да ровно.

– Что скажешь на это. – Поднял голову Трувор.

– Ничего не скажу. Всё, что мог сказать, уже сказал. – Расслабился я. Просто пытаются меня на слабо взять, свои придуманные страхи хотят на меня повесить.

Да и не знаю я, что у них тут творится, почему меня начали проверять, чего боятся? Мало информации, очень мало. Человек незнакомый да странный? Вряд ли, много тут таких бывает.

– А, может, в поруб его на всякий случай посадим? Пусть посидит недельку-другую, вдруг ещё что вспомнит. – Опять меня безопасник провоцирует.

И тут мне всё стало так безразлично – и зачем, спрашивается, я сюда так рвался, хотел предупредить, прогресс двинуть, пользу принести. А никому, кроме меня, это не нужно. Они живут, как живут и так жить будут. А вот я могу и не пережить этой встречи, спалят меня на простом незнании местных реалий, поймают на противоречиях, и моё, якобы иноземное, происхождение не спасёт. А если не переживу, то, может, я домой вернусь? Да гори оно всё синим пламенем!

– Плохого я ничего не делал. Как мог – приносил пользу людям, дружинникам твоим помогал в меру своих сил, и вины за собой не чую. Если только землю под поселение своё, не спрашивая, занял. Так я могу и съехать оттуда – земля большая и места на ней много. Хочешь в поруб посадить – сажай, а попусту языком болтать не надо, видел я таких. И сюда ехать я не хотел, а приехал только по просьбе Изяслава. – Заканчивая свою речь, повернулся к князю. – Или сажай в поруб, княже, или отпускай, да я и уеду.

– Больно ты гордый да резкий, даже интересно стало. И не боишься ничего? А если на дыбу?

– Мне лично на дыбу не хочется, а вот если тебе без этого никак, значит судьба у меня такая.

– Судьба, говоришь? – Задумался князь. – Что ж вы все на судьбу уповаете? А сам свою судьбу сделать не можешь, что ли?

– Могу и делаю, пока другие не влезут, да сапогами по ней не потопчутся.

– Так не давай топтаться, вроде, не слаб ты.

– Где могу – не даю. Да, к сожалению, не всё от меня зависит, да и не так уж я силён.

– Ладно, успокойся, проверяли мы тебя немного, хотели узнать, что ты из себя представляешь. – Вставил свои пять копеек безопасник, немного отрабатывая назад и сбрасывая повисшее в комнате напряжение.

Однако!? Если он спокойно может в разговор с князем влезть, значит – далеко не простой человек, видимо, куда как больше, чем просто безопасник.

А я что-то сильно разнервничался, аж руки задрожали. Спокойнее надо быть, это же простая проверка, а я повёлся, как дитё неразумное. Отвык я в своей деревне от людей, от общения и, тем более, от таких вот проверок. Всё-таки уже почти двадцать лет, как ушёл со службы. В последнее время никакого желания выбираться в город не было – если бы не желудок, которому каждый день вынь да закинь в него трёхразовое питание, то сидел бы в своём лесу безвылазно. А, может, это просто уже старость наступает. Успокоимся, плюнем на всё и на всех присутствующих безопасников, и не только на них. Да по барабану мне все эти местные заморочки, мне вон свои проблемы жевать не пережевать.

На таких вот светлых мыслях я собрался с духом, выдохнул и резко успокоился. Будь что будет, а мы будем в свою сторону грести. Но мнение своё не поменяю. Нравится мне тут.

Стою – молчу, я своё сказал, теперь ваша очередь. Постепенно и в самом деле начал успокаиваться. Даже заметил, что у князя на лице проскальзывает довольная усмешка, особенно когда он со своим ближником переглядывается. Такая совсем незаметная усмешечка, эхо от усмешечки скорее всего, если бы не успокоился – нипочём не заметил бы.

Расслабился и продолжаю спокойно стоять, по сторонам поглядываю коротко.

Наконец, безопасник не выдержал:

– Говорят, собака у тебя какая-то интересная, невиданная?

Ну-ну, а я не с тобой сюда пришёл разговаривать. И если я в первый раз поддался на твою провокацию, то второй раз ты меня просто так не поймаешь. Смотрю на князя и жду реакции на своё молчание. А князь-то забавляется – интересно ему. Ну и я постою.

– Что молчишь, язык проглотил? – Не унимается ближник.