Прикид

Но фраза так и осталась неоконченной. У нашей лавки стоял древний «роллс-ройс».

– Господи! – воскликнула она. – Да это же гребаная герцогиня собственной персоной! Я ошиблась, милочка. Все начнется прямо сейчас!

Если так, с облегчением подумала я, то завтра, пожалуй, мне хватит на транспортные расходы и не придется трогать Денег, отложенных на хозяйство. И с благодарностью подумала о том, как замечательно устроен мир, в котором живу!

Бедные, а может, просто очень скупые герцогини всегда готовы покупать подержанные туалеты от знаменитых кутюрье.

И, заготовив на лице приветливую улыбку, я прошла вслед за Гейл в магазин, мысленно поднимая тост за нищету британского правящего класса.

На первой неделе нам удалось наторговать на общую сумму в двадцать тысяч фунтов. Учитывая, что комиссионные составляли двадцать процентов, чистый доход равнялся четырем тысячам. Я просто не могла в это поверить – до тех пор, пока не подписала чек на причитающуюся мне половину. И в субботу утром помчалась в «Барклайс», банк на Хай-стрит, чтобы быстренько оплатить все счета, пока, не дай Бог, не набежали пени. Запыхавшаяся и сияющая, встала я в очередь – люди, стоявшие передо мной, взирали на меня с неодобрением. В банке смеяться не полагается. Если бы не пуленепробиваемое стекло, отделявшее меня от прыщавого клерка, я бы непременно расцеловала его в обе щеки.

На обратном пути я купила ожерелье для Рейчел, то самое, о котором она так мечтала. А потом еще – рубашку для Ральфа в надежде, что этот подарок поднимет ему настроение на сорокалетие.

Затем заскочила к Кэролайн. Вот этого, наверное, делать не следовало, но я радостно выложила новости и увидела, как тут же окаменело ее лицо.

Меня так и подмывало сказать ей: «Ты, избалованная сучка, да ты в своей жизни и пенни не заработала!» Но я сдержалась и заметила сдержанно:

– Кто мог знать?

Кэролайн полулежала на диване, неистово сверкая глазами. Вокруг были разбросаны воскресные журналы и газеты. Судя по состоянию, в котором она пребывала, чтение не доставило ей особого удовольствия. Я поняла, что вот-вот последует взрыв – весь вопрос в том, стоит ли мне дожидаться. И не успела решить, что, наверное, все же не стоит, как она потянулась к журналу в глянцевой обложке и, злобно насупившись, сунула его мне.

– Ты только посмотри, какое дерьмо этот Патрик!

Я посмотрела. На одной из страниц под зазывными заголовками размещалось несколько снимков. Кэролайн ткнула пальцем. То был снимок нашего новоселья. Вспышка высветила очаровательную девицу, с которой Патрик проболтал весь вечер. Высветила как раз в тот момент, когда она застегивала на себе бархатный пиджак Патрика и напоминала при этом страшно соблазнительную конфетку в яркой обертке.

– Это ты пригласила прессу? – рявкнула Кэролайн. – Или эта твоя совершенно чудовищная ирландка?

Но я не слушала ее. Рядом с этой вызывающей фотографией красовалась еще одна. На ней был Джош Келвин с девицей, демонстрирующей ему все свои прелести, которых, следовало признать, у нее имелось в достатке. Но еще более откровенным был взгляд Джоша, устремленный на красотку. В точности так же он смотрел в тот вечер и на меня.

И я почувствовала себя глупой, обманутой, по-детски беспомощной и глубоко несчастной. О Господи! Мне двадцать восемь, я – жена и мать! Откуда только взялись эти дурацкие фантазии? Эти мысли о мужчине, с которым мы обменялись всего парой слов и о котором я совершенно ничего не знала? Кроме разве того, что он не прочь трахнуть любую попавшуюся под руку юбку. Безобразие! Это следует немедленно прекратить. Я люблю своего мужа, твердо сказала я себе.

Кэролайн забрала у меня журнал, еще раз взглянула на снимки. Затем вдруг прищурилась.

– Скажи-ка, а это, случайно, не твой дружок-фотограф?

Я пробормотала нечто невнятное и поднялась.

– Урод! – выразительно заметила Кэролайн. – Но наверняка хорош в постели. Кажется, Аманда говорила мне… Или Гарриет, точно не помню.

О, Кэролайн, в каком только спецотряде тебя обучали? И вообще, отдавала ли ты себе отчет в своих словах и поступках?..

– Как это он тебя пропустил, просто ума не приложу! – ехидно парировала я.

Она окинула меня испепеляющим взглядом. И ушла. И уже начала забывать о том, как славно начался день.

В течение нескольких недель бизнес в «Прикиде» шел на удивление хорошо. Нет, наверняка после таких успехов нас должна подстерегать неудача. Так просто не бывает, долго это не продлится. Вскоре клиентки накупят себе горы вещей, и в магазине станет пусто и тихо.

Обуреваемая дурными предчувствиями, я ожидала, что Гейл меня успокоит. Похоже, она понимала это и весело и снисходительно принималась утешать.

– Ты наивна до невозможности! – твердила она. – Ничего не знаешь и не соображаешь. Женщинам всегда мало! – Она хихикнула. – Честно сказать, это меня не удивляет, стоит только посмотреть на их мужей! Но суть в том, дорогая, что у всех у них имеются подруги. И они мелют языком. Потому как больше им просто нечем заняться. Только молоть языком. Они сравнивают свои тряпки, как сравнивают мужчин. И это заставляет мир вертеться. Ты уж поверь!

В конце концов я ей все же поверила. Правда, на это ушло какое-то время.

А поверив, вдруг сразу успокоилась. Какого черта я ною? У меня есть деньги в банке. Все замечательно, и я счастлива. Я вставала рано и пела. Готовила ужин и пела. Даже убирая квартиру, все равно пела. Рейчел была заинтригована. Кэролайн считала, что у меня завелся любовник. Давно пора.

И я перестала думать о том, что дело может закончиться крахом.

Жизнь в «Прикиде» постепенно вошла в колею. В центре этой колеи красовался мой замечательный автомат для варки кофе-экспрессо, который так уютно посвистывал и побулькивал и распространял из дальнего угла торгового зала божественный аромат. Почти сразу же машина уже сама по себе стала целью визита – реликвией, а не реликтом. И даже если и ломалась, то тут словно из-под земли возникал Рик, оглядывал ее цепким и острым взором горностая, затем уносился куда-то и возвращался с нужной деталью. Я постоянно опасалась, что походы Рика однажды закончатся тем, что вслед за ним в магазин войдет какой-нибудь взбешенный владелец кафе в сопровождении полиции. Но этого не случалось. И я никогда не задавала вопросов. Перед уходом Рик всегда сощурившись смотрел на меня, потом поворачивал кепи козырьком назад.

– Ну ладно, цыпленок! – говорил он. – Я побежал. Есть кое-какие делишки.

О том, что это за делишки, я тоже не спрашивала. Полагаю, Гейл была в курсе. Но и она свято хранила молчание.

Куда менее рьяно хранила она тайны других, в особенности – наших клиенток. Большинство из них, как выяснилось, вовсе не были напыщенными идиотками, какими она их описывала. И когда я упрекнула Гейл в несправедливости, оправдываться она не стала, лишь пожала плечами и весело призналась, что язычок у нее, что называется, без костей и мне следовало бы заметить это раньше. А потом заразительно расхохоталась.

Вполне естественно, что большую часть нашей клиентуры составляли женщины – самые разные, как и в любом другом магазине. Жены адвокатов и врачей, актрисы, преподавательницы университетов, постоянные посетительницы «Харродс» 26 , секретарши, продавщицы, жены иностранных дипломатов, разведенки всех возрастов и видов, любовницы, пользующиеся или не пользующиеся кредитными картами своих любовников, девушки из аристократических семей, снимавшие квартиры на двух-трех человек в самых фешенебельных районах Лондона, манекенщицы, члены парламента, ведьмы из разных комитетов, патронажные сестры, телеведущие, светские дамы, стюардессы, художницы, танцовщицы, девушки по вызову, девушки, которые походили на мужчин, девушки, которые мужчинами являлись, и девушки, ненавидевшие мужчин.

26

«Харродс» – один из самых фешенебельных и дорогих универмагов в Лондоне.