Приключения 1968
Шрифт:
— Вот так, синьоры, — простенько, но со вкусом, — сказал он.
Окружающие одобрительно зашумели. Круглолицая девушка с выгоревшей челкой и облупившимся носом смотрела на Шахова совсем завороженная.
— Ну, что-нибудь еще, ну, последнюю, — просила она.
Другие девчонки шушукались, то и дело поглядывая на Шахова. Мужская половина сдержанно молчала, давая понять, что каждый член их клана обладает полным суверенитетом.
Шахов перебросил папиросу из угла в угол рта и опять наклонился к гитаре.
— «На бульваре Гоголя опадают клены…» — начал было он, но быстро
Шахов встал, взял Друянова под руку, и они пошли к гостинице.
— Александр Викентьевич, — Шахов прижал локоть собеседника и заглянул ему в лицо, — когда приговор приведете в исполнение? Я имею в виду снятие шкур?
— Это барахло можете оставить себе. Никакой ценности они не представляют. Но с деньгами у вас будет плохо.
— Тем более, — заразительно рассмеялся Шахов.
Друянов еще вчера обратил внимание на это «тем более», произносимое Шаховым часто невпопад.
— Где же наши братья-разбойники? — спросил Шахов, входя в холл гостиницы. — Проверим сначала ресторан. Заодно и перекусим перед боем.
Шахов широко распахнул перед Друяновым массивную дверь.
В накуренном зале гремела музыка. Официанты напоминали марафонцев на финише, а танцующие пары могли быть прекрасной иллюстрацией к докторской диссертации на тему «Последний день Помпеи». Но среди этого содома Шахов шел легко, как по пустынной аллее, и Друянов старался держаться в вакууме за его широкой спиной.
У одного из столов разгорался скандал. Буянил Казаков, защищая два свободных места.
— Брек, — сказал Шахов, вставая между Казаковым и его оппонентами и вынимая из их рук уже было потерянные для компании стулья.
— Садитесь, Александр Викентьевич. Я же говорил, что друзья ждут нас, — Шахов поставил Друянову стул.
Казаков, увидев в Шахове человека, руками которого можно одержать быструю и красивую победу, сделал шаг вперед.
— Сядь, Игорек, — ласково сказал Шахов и повернулся к наступающей паре претендентов. — Вы ко мне?
Претенденты были еще недостаточно пьяны и правильно оценили обстановку.
— Да что вы, мы ничего, — сказали они в один голос, — раз занято, то законно. — И, стараясь держаться прямо и независимо, пошли между столиками.
— Пьяных не люблю, — сказал Шахов, садясь за стол.
Приходько сидел здесь же, разливал водку и пиво, раскладывал закуску.
— Надо было двинуть разок, — воинственно расправил плечи Казаков, — ишь, сосунки!
— Бросьте, все исключительно замечательно. Здесь ссоры ни к чему. Курорт, отдых, да и иностранцы рядом, — сказал Приходько, довольно потирая руки. По-хозяйски оглядев накрытый стол, он подвинул вновь прибывшим чистые тарелки и налитые рюмки.
Друянов оглянулся и увидел, что за соседним столом действительно сидела шумная компания иностранных туристов.
— Ничего веселятся загнивающие капиталисты! Так и смердит от них деньгами и благополучием. — Казаков, скривившись, смотрел на женщину лет сорока, которая, держа в руках полный бокал, быстро
говорила что-то своему веселому соседу.— Поужинал бы я с этой молодящейся красоткой, — продолжал Казаков.
— За отпускников! — Шахов поднял рюмку.
— Вот-вот, к черту капиталистов! За заслуженных отпускников! — Казаков торжественно встал.
Только сейчас Друянов заметил, что тот уже порядочно пьян. Это нарушало планы, и он, взяв у Казакова рюмку, поставил ее на стол.
— Хватит!
— Вы мне не папа, слава богу. — Казаков посмотрел на Друянова пренебрежительно. — Но могу и не пить. Как остальные?
— Точно, — Приходько отодвинул свою рюмку. — Мы уже.
Через минуту он вышел из-за стола и вернулся с официантом. Того шумно требовали со всех сторон, он он шел за маленьким Приходько, как привязанный.
— Пять двойных кофе и счет, — сказал Приходько, — но получите вначале.
Все полезли по карманам. Но он быстро расплатился и подтолкнул официанта. Тот поспешил за кофе, отмахиваясь от возмущенно тянущихся с других столов рук.
Умеренность Приходько поражала Друянова. Узнав, что инженер приехал с Севера, он приготовился наблюдать эдакий купеческий разгул с черной икрой и водкой вначале, с песнями и маловразумительными разговорами в конце.
Когда кофе был выпит, Друянов поднялся, с нарочитой торжественностью оглядел присутствующих, достал из кармана колоду карт и сказал:
— К барьеру, уважаемые, к барьеру.
«Москва. Уголовный розыск
Двадцать девятого иностранца объект не встречал. Связей не устанавливает. При необходимости свяжусь с местной милицией. Мой пароль: «Рад познакомиться. Я приехал в город работать».
Казаков проснулся раньше обычного и стал изучать пылинки в солнечном луче. Ни солнце, ни утренняя прохлада, ни даже вчерашний выигрыш — ничто его не радовало. Мысли, как пылинки, суетились и пропадали.
Неделя уже прошла, с каждым днем все труднее заставлять себя не думать о предстоящей операции. Неуверенность и приступы подозрительности отравили последние дни отдыха.
Он встал, распахнул дверь на веранду и охнул. Вчера, играя в волейбол, он выбил палец.
— Виктор, кончай решать свой ребус-кроссворд. Идем скорее, — раздался внизу недовольный девичий голос.
Казаков вышел на балкон. Тоже заботы! Рядом что-то скрипнуло. Он быстро повернулся. Никого. Веранда была пуста. Так и свихнуться недолго.
Казаков вернулся в номер, захлопнул дверь и выругался. Большой палец на правой руке напомнил о себе острой пульсирующей болью. Он вызывающе торчал, как сварившаяся сарделька, которую вынули из кипятка за секунду до того, как ей положено лопнуть. Боль на время отвлекла Казакова от мрачных размышлений, и он смотрел на свой распухший палец даже с любовью.
Потом он стал готовиться к сложной процедуре. Достал стаканчики, крем, бритву, оселок, кисточку. Но тут же понял, что сам побриться не сможет. Опасная бритва и выбитый палец не соглашались на мирное сосуществование.