Приключения 1974

Полина увидела торчащие из-под юбки старые порыжелые боты, толстые чулки, поднялась взглядом по наброшенной на труп кацавейке и увидела остекленевшие глаза Нюши и под самыми в беспорядке разбросанными русыми волосами две черные дыры на изжелта-бледном лбу.

Она упала на колени у носилок и не могла оторваться от чужого мертвого и все-таки родного лица. «Нюшенька, прости! Это я послала тебя на смерть».

— Узнаете ее? — спросил Притвиц.

Боковым зрением она уловила его наблюдающий взгляд и с трудом поднялась.

— Это моя хозяйка. Как вы могли?.. Она курицы не обидит. — Слова были спасительные, они сами подвертывались на язык. Но внутри у нее все корчилось и стонало: «Нюшенька, родная, прости!»

— На рассвете пыталась обойти наши посты. На предупреждение часового не ответила, — объяснил Притвиц, — пришлось стрелять.

Они вышли из морга. Полина пошатнулась от свежего воздуха. Притвиц подхватил ее.

— Простите, Полин, что пришлось вас подвергнуть этой процедуре. Но мы сутки возились, пока опознали личность убитой.

Полина оправилась. «Ничего, — подумала она, — ничего. Надо держаться». Они подходили к зданию комендатуры. Из помещения караула вышли двое в мундирах с нарукавной свастикой и остановились, глядя на нее.

— Полин, — сказал с заметным смущением Притвиц, — я должен вас передать этим господам. — Эсэсовцы клацнули каблуками. — Надеюсь, все будет в порядке, Полин.

Они прошли через площадь, где стояли немецкие машины. Торговки со своими ведрами и корзинами проводили их взглядами. Пробежал беловолосый мальчишка, ведя на проволочном крюке колесо. Дребезг колеса царил над тишиной поселка.

— Сюда! — эсэсовец показал на вход в здание СД. Часовой у крыльца ощупал ее глазами. Она оглянулась. Мальчишка все бежал, дребезжа колесом. Сирень вываливалась своими блеклыми гроздьями сквозь штакетник палисадника. Сорвать бы хоть ветку, подумалось ей. Ее провели в низкую комнату. Гауптштурмфюрер Кранц в черном мундире кивнул ей из-за стола.

— Прошу садиться, фрау. Решил поговорить, — улыбнулся Кранц, обнажая мелкие ровные зубы.

Она тоже улыбнулась ему. А в голове тупо гудело: все! Отсюда выхода нет.

— Небольшая беседа, — улыбался Кранц, — просто появился повод, и я решил повидать красивую фрау Мальтсов. Вы мне прощаете, мадам? — Зазвонил телефон. Кранц взял трубку, и на его небольшом четком лице появилось выражение неприязни. — Не слишком ли много внимания, полковник? — спросил он, и Полина поняла, что звонит фон Шренк. Трубка ожесточенно квакала. — Если это просьба, пожалуйста, — сказал Кранц и положил трубку не на рычаги, а возле аппарата. Трубка оставалась свидетелем их разговора.

— Что ж, фрау, — сказал Кранц, — у нас тут одни формальности. — Его светлые глаза приветливо щурились. — Немного об Анне Никитиной. Вы слышали от нее какие-нибудь мнения о текущих событиях?

— Мы не были настолько близки, чтобы разговаривать о событиях, — сказала Полина. Неположенная на рычаг труба подбадривала ее. Теперь она понимала: Нюша не несла ничего, что бы могло выдать цель ее похода. Но тогда какие же у них улики?

— Вообще какое она на вас производила впечатление? — доброжелательно улыбался, помогая ей, Кранц.

— Добрая, хлопотливая женщина.

— Поподробнее. Могла ли она, по-вашему, осуждать порядки, поступки властей?

— Нюша? — спросила она с удивлением. — Но она целый день на кухне. Откуда я знала, о чем она думала? Кроме того, мне кажется, она не могла никого и ничего осуждать.

— Фрау так низко оценивает ее умственные способности?

— Но почему низко? — спросила она, ловя его цепкий взгляд на себе. — Обычная русская женщина, малограмотная...

— Была ли она с кем-либо связана? — спросил он быстро.

— Как связана? — спросила она растерянно.

— Ну... с соседями... или еще с кем. С подпольем, например.

Полина рассмеялась и подумала, что, кажется, удалось рассмеяться искренне.

— Подполье? Нюша — и подполье? Вы шутите, господин гауптштурмфюрер.

— Шучу, — сказал Кранц. — Вейде! — позвал он.

Открылась дверь. Не та, в которую ввели Полину, а на противоположной стене. Вошел, опуская засученные рукава, звероподобный верзила с тяжелой челюстью и проваленной переносицей на лошадином лице.

— Как подопечный? — спросил Кранц.

— Все в порядке, гауптштурмфюрер, — усмехнулся Вейде. — Эту тоже ко мне?

Его маленькие глаза обшарили Полину. У нее задрожали колени, и она сдвинула ноги под стулом, чтобы сдержать эту дрожь.

— Что вы, что вы, Вейде, — посмеиваясь, сказал Кранц, — это же госпожа Мальтсов, переводчица комендатуры. Идите, вы пока не нужны.

Верзила ушел, неслышно прикрыв дверь.

— Что ж, — сказал Кранц, вставая, — я вижу, Вейде вам не понравился? Да. Я вынужден иметь дело с подобными типами, фрау. Такова наша работа. — Он прошелся по кабинету и вдруг подошел и наклонился над ней.

— Кто ваш муж? Отвечать быстро!

— Мальцев. Мальцев... Николай, — пробормотала она. Рот у нее странно не слушался. Она пыталась сдержать эти конвульсии, но губы выпрыгивали и дергались.

— Его профессия? — спрашивал Кранц, вплотную приближая к ней яростное лицо с ровным, словно отъехавшим назад пробором.

— Врач!.. — она с испугом смотрела на него, но мозг работал четко. Что он знает, что?

— Где он сейчас? — спросил Кранц. Его глаза, приблизившись, в упор, с рысьим хищным выражением вылавливали что-то в ее глазах.

— Он... В армии, — лепетала она, — я давно не имею сведений о нем... Мы разъехались до войны!

Губы прыгали, но она даже немного успокоилась внутри.

— Вранье! — резко сказал Кранц и зло засмеялся. — Говорите правду!

— О чем? — спросила она. — Какую правду?

— Правду, или я передам вас Вейде! — весь напрягшись, он впился в нее острыми зрачками. — Ваш муж приходил к вам! Ну? Зачем? Говорите!

Кто же мог его предать? Кто?

— Смотрите на меня, — потребовал Кранц, тряхнув ее за плечи, — говорите. Зачем он приходил?