Приключения 1978
Шрифт:
— Ничего гнездышко, а, Валя? — заметил участковый.
— Да, вполне ничего, — согласился Демин. — Ладно, ребята, вы трудитесь, а я с соседкой побеседую.
Сутарихина стояла посредине комнаты и смотрела на Демина с явной растерянностью. Ну вот, ты хотел войти, посмотреть, как я живу, смотри, — говорил весь ее вид. Старая кровать с никелированными шариками, с наспех наброшенным потертым одеялом, деревянная рама с множеством фотографий под стеклом, стол, накрытый выцветшей, изрезанной клеенкой… Все говорило о нужде, невеселой жизни, может быть, доживании.
— Проходите,
— Сами знаете… Соседка ваша, похоже, из окна выбросилась. Вот и хотел узнать — сама или кто помог?
— Ой, не знаю, — глаза Сутарихиной сразу стали красными, больными. — Скромница, умница, красавица… Комнату ведь родители для нее снимают, а она училась в институте, иностранные языки изучала. Родители живут в Воронеже… Я уж телеграмму утром дала…
— Она давно здесь жила?
— Третий год пошел… Как поступила в институт, так и поселилась.
— А вчера поздно пришла?
— Ну как поздно… Темно уже было. Часов в девять, наверно.
— Она всегда дома ночевала?
— Ох, и не знаю как сказать…
— Значит, не всегда? — уточнил Демин.
— Не всегда, — горестно согласилась Сутарихина. — Конечно, будь я ей матерью, строже бы спросила, а так что — соседка. Но и беды большой я не видела. У подружек засидится — чего ей через весь город тащиться? А если не приходит ночевать, всегда позвонит, предупредит, так и так, уважаемая Вера Афанасьевна, сегодня меня не ждите. И училась она хорошо, отметки мне свои показывала, все пятерки, четверки, других и не было. Грамота у нее из института за самодеятельность…
— Так, — сказал Демин. — А последнее время вы стали замечать за Наташей что-то неладное?
— Да, что-то с девкой твориться начало… — Сутарихина поддалась его тону. — Месяца три, почитай… И знаете, однажды, — Сутарихина понизила голос, словно собиралась сказать нечто невероятное, — однажды я от нее даже запах вина слышала. Веселой пришла, говорунья, все болтала, да нескладно, невпопад, будто самое себя заговорить хотела. Говорит, у подружки на именинах была. Спрашиваю: а ребята были? Были, говорит. И улыбнулась… Нехорошо так улыбнулась, будто о чем плохом подумала.
Демин внимательно посмотрел в скорбные заплаканные глаза старой женщины и мысленно выругал себя — от надо же так ошибиться в человеке! Он шел в эту комнату, заранее готовя себя к разговору с замкнутой, недовольной всем белым светом старухой, а познакомился с человеком, может быть, не очень счастливым, но сохранившим в себе чуткость к чужой жизни. Это ведь заметить надо — пришла веселее обычного, непривычно много болтала, а улыбалась нехорошо, будто о чем-то плохом вспоминала…
— А парень у нее был?
Сутарихина быстро взглянула на Демина, опустила глаза, помолчала, наматывая на палец тесемку от передника.
— Наверно, все-таки был… Захожу как-то к ней, а у нее на столе фотка… Парнишка. Молоденький, худенький. Симпатичный молодой человек, видно, с пониманием о жизни… Я не удержалась,
спросила все-таки… Но, видно, вопрос мой не понравился Наташе, любопытство мое она осадила. Не то чтобы резко или грубо… Нет, просто сделала вид, что не услышала.— А эти… соседи ваши, Пересоловы? Как они к ней?
— Ну что сказать… Пересоловы, и все тут. Другие люди. Они неплохие ребята, не ворюги, не пропойцы, не скандалисты, помогут всегда, когда попросишь… И друг дружку чтут, никогда драк у них промежду собой не бывает или ругани какой. Но вот как-то интересу у них к жизни нет. Стремления у них нету. Заработать, поесть, попить, покуралесить, песни попеть, похохотать — и все тут. А к Наташе… Нет, не забижали они ее, гостинцы иногда приносили, когда праздник какой. Новый год, к примеру, или женский день. Хоть выпимши придут, а гостинцы принесут.
— Какие? — спросил Демин, вспомнив про виски.
— Господи, какие у них могут быть гостинцы… Конфетки, цветочки, игрушку какую-нибудь, не то медведя, не то зайца. Попробовали они было к ней с мужским интересом, но… Другие люди. Я уж набралась наглости, пошла к ним. Уж так отчитывала, так отчитывала… — Женщина вдруг расплакалась.
— Вера Афанасьевна, а теперь скажите мне — в квартире этой ночью чужих не было?
Сутарихина тыльной стороной ладони вытерла слезы на щеках и настороженно посмотрела на Демина, пытаясь понять скрытый смысл его вопроса.
— Я вам вот что скажу… Ежели вы кого подозревать надумаете, подозревайте жильцов. Никого, кроме нас, в доме не было. И быть не могло.
— Может, у Наташи в комнате кто был? Она, к примеру, впустила…
— Не было у нее никого. Чай я у нее пила вечером. И потом опять к ней в комнату заходила — чаю она мне купила где-то в центре. За чаем и зашла.
Заметив, что Демин смотрит на нее с подозрением, женщина поднялась, подошла к шкафчику, достала из него несколько пачек индийского чая и положила на стол.
— Вот. Сказывала, что в Елисеевском магазине брала. Проверить можно. Там ведь тоже не всегда хороший чай бывает.
— Верю, Вера Афанасьевна, — улыбнулся Демин. — А ночью никто не мог зайти? Может, еще у кого ключи есть?
Сутарихина, не говоря ни слова, поднялась и вышла из комнаты. Вернувшись через минуту, она молча протянула Демину небольшой ломик с раздвоенным концом для выдергивания гвоздей.
— Вот, — сказала она. — Гвоздодер. Кроме замка, мы еще дверь на гвоздодер запираем. Хоть бульдозером открывай — ничего не получится.
— А из жильцов никто не мог впустить постороннего?
— Нет, — терпеливо сказала Сутарихина. — У меня такой сон… У меня и нет его, сна-то. Забудешься на часок-другой, и опять лежишь, в потолок смотришь. Кто воды выйдет попить, или, прости господи, по нужде в отхожее место…
— Наташа эту ночь спала?
— Плохо спала. Как чувствовала, — Сутарихина вытерла слезы углом передника. — Я уж думала, не чаем ли крепким напоила, что заснуть не может. А потом звонок был. Телефонный. Трубку поднял Анатолий… Да, Толька первым подошел, это младшой, он как раз на кухне был. Как я поняла, Наташу спрашивали. Толька положил трубку на тумбочку и пошел к ее двери. Несколько раз постучал. Знак у нас такой — к телефону, мол, иди. А о чем говорили, я не слышала.