Приключения 1979

— Пусть желает, да...

Гюндюз Керимбейли, прищурившись, посмотрел на Зибу и уверенно попросил:

— Можно к вам подняться наверх?

— Можно, конечно, почему нельзя...

Поднявшись наверх, они вошли в комнату.

Зиба крепко перетянула себе лоб полотенцем, а изо всех ее причитаний и воплей было ясно — болит у нее голова. Но вот странно: голова у этой женщины, может, и правда сильно болела, но неистощимые ее ахи и охи убеждали только в одном: притворяется, причем притворяется нагло и развязно.

Гюндюз сказал:

— Мы не собираемся отнимать у вас много времени. Мне что-то кажется, будто вы не совсем хорошо себя чувствуете?

Зиба окинула Гасан-заде взглядом, преисполненным ненависти.

— А как же мне еще себя чувствовать? — Она жестом указала на младшего лейтенанта. — Уже и в своей каморке никакого мне покоя от него нет.

Замолчав, она демонстративно обратилась к одному Гюндюзу Керимбейли:

— Садитесь же, что вы стоите?

Гюндюз притянул к себе один из стульев, придвинутых под круглый стол, и уселся на него.

— Большое спасибо, — поблагодарил он. — А вы почему не садитесь?

Зиба, сжимая себе рукой лоб, объяснила:

— Я-то с утра до вечера сижу, — однако, несмотря на то, что с утра до вечера ей приходилось заниматься этим делом, она все ж устроилась напротив Гюндюза.

Младший лейтенант продолжал стоять, облокотившись на подоконник.

Энергично растирая себе лоб, Зиба, будто рассуждая сама с собой, запричитала:

— Ох, взгляни на мои дела, аллах, посмотри на мои силы! Народ празднует, гуляет, а в мой дом прокурор приходит...

Младшему лейтенанту стало неловко за Гюндюза Керимбейли.

— Нехорошие слова говоришь, Зиба.

Зиба, вновь окатив младшего лейтенанта с головы до ног ненавидящим взглядом, бросила:

— А ты заткнись! Только и знаешь, как кот подкрасться да кинуться на шею. Ну погоди еще!

Сравнение Зибы вывело из терпения младшего лейтенанта:

— Что, Джеби скажешь?

Зиба от его слов совсем потеряла голову:

— Ты бы лучше подумал о беде сестрицы своей Гюльяз, чей муж развлекается в городе с девочками!

Гюндюз Керимбейли посмотрел на младшего лейтенанта, и под его взглядом Гасан-заде вынужден был замолчать.

Его отступление Зиба объяснила по-своему.

— Ну чего тебе надо? Что я такого плохого наделала? Часы нашла, а потом захотела продать? Что я, в чужой карман залезла?

Гюндюз подчеркнуто спокойно ее спросил:

— А где вы их нашли?

Зиба пальцем показала на младшего лейтенанта.

— Все выложила ему, — подтвердила она. — Все по порядку написала. Даже подписаться заставил. Что, образования не хватило, плохо написал?

Гюндюз так же спокойно предложил:

— И мне тоже расскажите.

Его спокойствие и скрытая в этом спокойствии уверенность подействовали и на Зибу. Женщина перестала вопить и объяснила:

— Сегодня нашла. Нашла и там же хотела продать. Тут этот... — Зиба взглянула на младшего лейтенанта и с трудом удержалась от смачного словца, — этот... повис надо мной...

— А коробочку куда дели?

— Какую коробочку?

— От часов. Из кожи, маленькая такая, должна была быть коробочка.

— Ах, коробочку... Коробочку я выбросила. Я же не ребенок, чтобы играть с коробочкой от часов!..

— Куда выбросили?

— Откуда мне знать, куда я ее выбросила? Разве на вокзале человек знает, куда что выбрасывает?

Поднявшись, Гюндюз Керимбейли с неожиданной не только для Зибы, но даже и для младшего лейтенанта резкостью сказал:

— Здесь у нас с вами беседа не получается, Зиба-ханум! Продолжим наш разговор в прокуратуре.

Глаза у Зибы полезли на лоб:

— За что же меня брать-то? Что я такого сделала? Человека ограбила?

Наступила недолгая тишина, и эту тишину нарушил голос следователя по особо важным делам:

— Человек, чьи часы вы хотели продать, убит. Я не знаю, вы-то слышали об этом или нет? Но вы говорите неправду. А в таком деле говорить неправду уже тяжелое преступление.

Вновь наступило молчание. Глаза Зибы от беспредельного, невыразимого страха полезли из орбит. Гюндюз внимательно глядел на нее.

Зиба, стащив полотенце со лба, проглотила слюну.

— Я вас не обманываю, — прохрипела она.

— Обманываете! Куда вы выбросили коробочку от часов на вокзале, вы ведь сами не знаете, да? — Следователь по особо важным делам независимо от своей воли повысил голос.

— Да...

— Какого цвета была коробочка?

— Она была в грязи... Грязная была, вот я и не обратила внимания на цвет... Льет в городе, который день льет...

— Пока это единственное правдивое слово, сказанное вами. Действительно, который день льет. Но у этих часов никакой коробочки не было!

— Как это не было?.. Вы же сами сказали, да... — И только теперь Зиба поняла, в чем тут дело, а вместе с пониманием происходящего она поднесла к глазам скинутое ранее со лба полотенце. — Зачем вы пришли сюда? Он что, человека убил, что ли? От меня больше ни одного слова не вырвете!..

Следователь по особо важным делам вышел из комнаты, младший лейтенант Гасан-заде — следом за ним. Пока они сходили с лестницы во двор и направлялись к улице, сверху доносился плач Зибы.

Некоторое время шагали молча.

Опять, как и предполагалось, начал мести снег.

Гюндюз Керимбейли, подняв воротник, сунул в карманы руки. Спустя пару кварталов Гасан-заде не выдержал:

— Зиба неправду говорит, товарищ Керимбейли.

Гюндюз, не отрывая глаз от туфель, спросил:

— Какую неправду?

— Муж моей сестры... Он учится в Москве в аспирантуре...

Гюндюз внимательно посмотрел на младшего лейтенанта.

Гасан-заде добавил:

— К тому же воспитанный парень...

17

Все окна районной прокуратуры, кроме одного, уже погасли. В ярко освещенной комнате друг против друга сидели два человека — следователь по особо важным делам Гюндюз Керимбейли и старший инспектор уголовного розыска Джаббаров.

Гюндюз брал документы из лежащей перед ним папки и внимательно их проглядывал один за другим. Сейчас он был больше похож на молодого ученого, сидящего в библиотеке и собирающего материал для своей диссертации, чем на следователя по особо важным делам.