Приключения-75
Шрифт:
Егерь придирчиво осматривал не очень-то крутой склон, надеясь ухватиться взглядом за какую-либо примету, которую мог оставить раненый человек. Но не увидел.
«Должна быть, — убежденно сказал он сам себе. — Непременно есть».
Егерь стал карабкаться вверх по приглаженному ливнем склону, осматривая прошлогоднюю пожухлую травяную ветошь и редкие на каменистом отвале зеленые стебли.
— Если бы не ливень... — бормотал Федор. Он слышал позади себя скрежет гальки о сталь и не хотел оборачиваться. Не мог себя заставить сделать это.
Федор поднялся выше, к кусту бересклета, который чудом держался малой
— На этом месте или чуть выше по нему и ударили... Значит, ударили. В выводах, общественный инспектор, следует быть поосторожнее. А вот вешку вбить здесь надо и веточки бересклета огородить. Так Семен Васильевич говорил, — бормотал Федор.
Выше по склону егерь не нашел ни на траве, ни на кустах других таких характерных изломов. Выйдя из распадка, Зимогоров нарубил вешек и поставил их там, где, ему казалось, было необходимо. И лишь тогда спустился к Антону.
Жуть обуревала Антона. Необъяснимое для него исчезновение тела, которое они с Гришуней прикопали вот здесь, на этом самом месте, было куда страшнее, чем если бы Комолов наткнулся на инспектора, убитого случайно Гришуней. Ведь Антон ни на мгновение не сомневался в искренности Шалашова. Одно слово — тайга! И Комолов с ожесточением врывался в землю, чтоб найти Шухова, освободиться от суеверного ужаса, который скапливался в его душе. Котлован расширялся, но ни обрывка одежды, ни оружия, ни пуговицы хотя бы не находил Комолов.
«Не воскрес же он в самом деле... — твердил про себя Антон, разгребая лопаткой гальку. — Вот мой отец сгинул в тайге двенадцать лет назад. Говорят, будто и не искали толком...»
Антон давно скинул ватник и, раскрасневшись, обливаясь потом, продолжал копать с каким-то остервенением, не давая себе ни минуты передышки. Увидев егеря, Комолов растерянно взглянул на него, шмыгнул носом и еще яростнее принялся выкидывать землю из траншеи.
Федор спросил еще раз:
— Ты точно помнишь место?
— Да, — отозвался Антон, не глядя на егеря. — Вон елка молодая. На той стороне. А на этой бересклет. Все сходится... Я ведь от зверей его прикопал.
Котлован, вырытый Антоном, достиг метров трех в диаметре. На дно просочилась вода, потому что текущий рядом ручей оказался выше уровня ямы.
— Карабин с ним остался? — спросил Федор.
— С ним. Зачем он мне нужен?
— Если ты с повинной решил идти, к чему оружие зарывать?
— Не знаю...
— Ты точно помнишь место? — Федор с минуты на минуту становился спокойнее. Выдержанность, о которой всегда напоминал ему прежде Семен Васильевич, приходила сама собой, по мере того, как поиски Комолова делались все бесполезнее, а парень растеряннее. Однако Зимогоров хотел исключить всякую возможность ошибки. И одновременно в душе его копилась радость. Ведь если они не найдут тела инспектора, то он жив? Ранен, может быть, крепко ранен, но уполз в тайгу, притаился...
Федор не отрываясь смотрел на растерянно стоявшего на дне котлована Антона.
— Может, медведь откопал? — спросил Комолов.
«А к чему карабин было засыпать?
Может быть, решение пойти с повинной пришло позднее? Парень на такой вопрос не ответит... Не по зубам тебе это дело, общественный инспектор. Вот Семен Васильевич, тот разобрался бы. Сколько мы с ним ходили... Подожди, Федор. А ты постарайся думать так, словно Семен Васильевич рядом. О чем бы он спросил и как спросил, коли усомнился... в собственной гибели? Да подожди ты, — осерчал Федор сам на себя. — Ты ж, егерь, в мыслях не допускаешь, будто твой друг мертв! Ну и спрашивай, словно о другом. О чем? А вот...» И Зимогоров спросил:— И карабин медведь взял?
— Никто не брал карабина. Это точно.
— А где он?
— Чего ко мне пристали? Я признался! Ведь ты... этот, как... общественный инспектор, ну и бери меня. Сажай.
— Много хочешь, — сказал Федор.
— Чего, чего? Я — много?..
— Вот именно — много хочешь!
— Не понимаю...
— Вы глубоко закопали?
— Только присыпали. — Комолов выпрямился в траншее, доходившей ему до пояса, и поднял усыпанное бисером пота лицо. Глянул настороженно на Федора снизу вверх.
— Почему «вы»? Я один был. Слышишь, один!
— Ну просто я вежливо, на «вы», обратился, — прищурился Зимогоров. «А олочи чужие не с бухты-барахты появились в балагане. Бывал кто-то у Комолова, но говорить он не хочет. Или не придает значения случайному посетителю?»
И егерь спросил:
— Скажи, кто у тебя за время охоты бывал?
— Бросьте вы!
— Как бы не так? А олочи чьи?
— А олочи...
— За такое вранье мамку твою попросить стоит, чтоб ремнем поучила, а сажать рано. Так чьи олочи?
— Ну... Забрел какой-то научный работник... При чем тут честный человек? Он знать ничего не знает.
Федор подумал, что Семен Васильевич остался бы им доволен, и повел расспрос дальше:
— А зовут-то его как?
— Не спрашивал.
— Про науку спросил, а как зовут — нет?
И, зная почти наверняка, что Семен Васильевич не одобрил бы такого вопроса, егерь спросил:
— Не перепрятал ли твой дружок прикопанного?
— Зачем ему?
— Выходит, знает дружок про все?
Комолов вдруг выпрыгнул из котлована:
— Копай, если тебе нужно! Ищи! А дружка у меня нет! Никого нет! И олочи мои. Я все сделал. Я признался! И обойму украл у тебя. Ух, убойные пульки!
Антон старался разозлить егеря, но тот смотрел на него спокойно, и только чуть презрительно вздрагивали уголки его губ.
— Патроны, что ты взял, не убойные. Ими зверей усыпляют, чтоб измерить, взвесить да пометить. Помнишь, прошлой зимой мы с охотоведами тигров переписывать ходили?
— Так мы... Так я его... живьем? — Антон тер ладони о грудь, словно помогая себе дышать. — У живых изюбров панты с лобной костью вырубал. Живьем?
— Кто твой дружок?
— Не скажу.
— Узнаем, — твердо сказал Федор. — Счастье твое, что стреляно патронами из краденой обоймы.
— А может, Шухов-то... не того? Ушел, значит. И я ни в чем не виноват?
— Ты место помнишь точно? — разозлился Зимогоров. — В виновности суд разберется.
— Точнее точного, Федор Фаддеевич, что здесь. Вот елочка, вот куст бересклета. — У Антона в глазах зарождалась безумная надежда.
— Не надо, может, тебя сажать? Не стоишь ты того. А как же с дружком?