Приключения Арсена Люпена

Виктор Данэгр побледнел как полотно. Капли пота стекали по его лбу и падали на стол. Он смотрел безумными глазами на этого странного человека, который описывал его преступление, словно присутствовал при нем, как невидимый свидетель.

Он опустил голову, бессильно признавая свое поражение. Уже много месяцев он сражался со всем миром. Но сейчас почувствовал, что против этого человека он не выстоит.

– Если я верну жемчужину, – пробормотал он, – сколько вы мне дадите?

– Ничего!

– Вы что, смеетесь? Я отдам вам вещь, которая стоит тысячи или даже сотни тысяч, и не получу ничего взамен?

– Почему же? Получите свою жизнь.

Несчастный содрогнулся. Гримодан добавил почти мягко:

– Послушайте, Данэгр, эта жемчужина для вас не имеет никакой цены. Вы не сможете ее продать. К чему ее хранить?

– Есть же скупщики… и когда-нибудь по любой цене…

– Когда-нибудь будет поздно.

– Почему?

– Да потому, что правосудие снова заинтересуется вами, и на сей раз, имея улики, которые я им представлю: нож, ключ, отпечаток пальца, – вы пропали, дружище.

Виктор обхватил голову руками и задумался. Он чувствовал, что пропал, окончательно пропал, и одновременно на него навалилась огромная усталость, неистребимая потребность в отдыхе и покое.

Он прошептал:

– Когда она нужна вам?

– Сегодня. Даю не больше часа.

– Или?

– Или я отправлю государственному прокурору письмо мадемуазель де Синклев, в котором она разоблачает вас.

Данэгр налил себе и выпил залпом бокал вина, затем другой, потом сказал, поднимаясь:

– Заплатите по счету и пойдем… Хватит с меня этого гнусного дела.

Наступила ночь. Они шли по улице Лепик, потом по бульварам к площади Этуаль. Они шли молча, Виктор – сгорбившись, усталой походкой.

У парка Монсо он сказал:

– Я жил рядом…

– Черт возьми! Перед арестом вы выходили из дома только в табачный магазин.

– Это здесь, – произнес Данэгр глухим голосом.

Они прошли вдоль садовой решетки и пересекли улицу, на углу которой находился табачный магазинчик. Данэгр остановился в нескольких шагах от него. У него дрожали ноги. Он рухнул на скамейку.

– В чем дело? – спросил его спутник.

– Это здесь.

– Здесь? Что вы мне заливаете?

– Здесь, перед нами.

– Перед нами! Послушайте, Данэгр, не стоило…

– Повторяю, она здесь.

– Где?

– Спрятана между булыжниками.

– Какими?

– Ищите.

– Какими? – повторил Гримодан.

Виктор не ответил.

– Прекрасно, ты решил меня провести, дружище.

– Нет… Но я сдохну в нищете.

– Значит, ты все еще сомневаешься? Так и быть, поступлю по-царски. Сколько ты хочешь?

– Чтобы хватило на билет в Америку, пусть даже на нижней палубе.

– Договорились.

– И сто франков на первые расходы.

– Получишь двести. Говори.

– Посчитайте булыжники вправо от водостока. Она между двенадцатым и тринадцатым.

– В сточной канавке?

– Да, за тротуаром.

Гримодан огляделся. Проезжали трамваи, проходили люди. Но, черт возьми, кому такое могло бы прийти в голову?..

Он раскрыл свой перочинный нож и воткнул его между двенадцатым и тринадцатым булыжником.

– А если ее там нет?

– Если никто не видел, как я нагнулся и засунул ее туда, то она должна быть там.

Неужели она могла лежать там? Черная жемчужина, брошенная в грязь, в сточной канавке, так что ее мог бы найти кто попало? Черная жемчужина… целое состояние!

– На какой глубине?

– Примерно десять сантиметров.

Он начал рыть влажный песок. Кончик ножа во что-то уперся. Он пальцами расширил ямку.

И увидел черную жемчужину.

– Держи, вот твои двести франков. Билет в Америку я пришлю.

На следующий день «Эко де Франс» опубликовала заметку, которую перепечатали газеты во всем мире:

Со вчерашнего дня знаменитая черная жемчужина находится в руках Арсена Люпена, который забрал ее у убийцы графини д’Андийо. Скоро точные копии этой уникальной драгоценности будут выставлены в Лондоне, Санкт-Петербурге, Калькутте, Буэнос-Айресе и Нью-Йорке.

Арсен Люпен ждет предложений, которые пожелают сделать ему его корреспонденты.

– И вот выходит, что преступление всегда наказуемо, а добродетель вознаграждена, – заключил Арсен Люпен, посвятив меня во всю подноготную этого дела.

– И вот выходит, что вы были посланы провидением под именем бывшего инспектора сыскной полиции Гримодана, чтобы помешать преступнику насладиться плодами своего злодеяния.

– Именно так. И должен признаться, что это одно из тех приключений, которыми я больше всего горжусь. Сорок минут, проведенные в квартире графини после того, как я констатировал, что она мертва, были самыми удивительными и самыми насыщенными в моей жизни. Оказавшись в почти безвыходной ситуации, я за сорок минут сумел с помощью некоторых улик реконструировать преступление и пришел к выводу, что совершить его мог только слуга графини. И наконец, я понял, что смогу получить жемчужину, только если арестуют этого слугу (и я подбросил пуговицу его ливреи), но что доказательств его вины должно быть недостаточно (и я унес нож, брошенный на ковре, и ключ, оставленный в замочной скважине). Я закрыл дверь на два оборота и стер отпечатки пальцев со стены гардеробной. Мне кажется, это было озарением…

– Гениальности, – прервал его я.

– Гениальности, если хотите, и оно вряд ли посетило бы кого попало. За одну секунду решить два условия задачи – арест и оправдание, – воспользоваться машиной правосудия, чтобы сбить с толку моего подопечного, одурачить его, другими словами, довести его до такого состояния, чтобы, освободившись, он обязательно, непременно попал бы в довольно примитивную ловушку, которую я ему расставил!

– Довольно примитивную? Самую что ни на есть примитивную! Ведь ему вообще не угрожала никакая опасность.

– Правильно, не угрожала! Всем известно, что оправдательный приговор не подлежит пересмотру.

– Бедняга!

– Бедняга… Виктор Данэгр! Вы забыли, что он убийца? Оставить ему черную жемчужину было бы верхом несправедливости. Он ведь остался в живых, этот Виктор Данэгр!

– А черная жемчужина осталась у вас!

Он вынул ее из потайного кармашка своего бумажника, внимательно и бережно оглядел, нежно погладил и вздохнул:

– Какой богач, какой безмозглый и спесивый раджа завладеет этим сокровищем? Какому американскому миллиардеру уготована эта крупица красоты и роскоши, украшавшая белоснежную шею Леонтины Залти, графини д’Андийо?